ГЛАВА I.

Так-то поступили неблагодарные Угодичские крестьяне с своими благодетельницами. Говоря о переходе Угодичских крестьян в звание свободных хлебопашцев, упомяну кстати и о гр. Николае Алексеевиче Татищеве, помогавшем им в этом благом деле.

          Крестьянин деревни Уткина Иван Николаев Бобин содержал в С.-Петербурге огород у гр. Татищева. По обычаю прежних лет Бобин в деревенский свой праздник (26 июня), придя к графу, приглашал его к себе в дом откушать хлеба и соли. Граф, как и всегда, благодарил за это и по старинному боярскому обычаю, угощая Бобина водкой, спросил при этом о состоянии его огорода.

«Слава Богу всё хорошо». — отвечал Бобин.
Под конец беседы граф коснулся вопроса о свободе крестьян г-на Карр. Бобин сообщил ему всё, что знал. Граф, помолчав немного, сказал:
«Иван, сюда приехала ваша генеральша Карр и везде с своим хвостом и поклоном ходит; вероятно, она хочет что-либо поделать с вашей вотчиной по смерти Карр в свою пользу; она была у многих моих знакомых по Сенату и немудрено, что она поворотит ваше дело в другую сторону; я ведь хорошо вашего дела не знаю, я знаю только то, что сейчас от тебя слышал.

Не худо бы мне посмотреть на это дело; ведь 1000 душ зажиточных крестьян для наследников лакомый кусок; немудрено, брат, дело-то и испортить.

Потом, помолчав немного, граф спросил: «А где у вас по этому делу доверенный?» Бобин отвечал, что доверенный и бумаги в Тихвине. Тогда граф велел ему немедленно вызвать доверенного. На курьерских примчался доверенный (мой отец) в Петербург.

Граф просмотрел бумаги и, обраться к отцу и Бобину сказал: «Если вы не хотите проиграть своё дело, то дайте мне 30 тысяч рублей, тогда я возьмусь за это дело и сделаю его в вашу пользу. Деньги я с вас возьму по окончании дела, когда Государь его подпишет. Доверенный и Бобин просили у графа срока для ответа одни только сутки. Граф был на это согласен. Тотчас же все проживающие в Петербурге крестьяне Угодичской вотчины были собраны для общего совета на огород к Бобину.

Эти передовые богатые Угодичские крестьяне-огородники были следующие: Егор Антипин Молодяшин, Лука Петров Димаков, Пётр Никифоров Сафронов, Семён Семёнов Заев, Яков Гаврилов Истомин-Абросимов, Василий Васильев Гущин, Семён Андреев Федосеев, Семён Васильев Гущин, Андрей Яковлев Шошков, Иван Яковлев Крестьянинов, Василий Яковлев Стрешкин, Семён Васильев Мухин и Алексей Иванов Панин.

Долго обсуждали они это дело и затем всем собранием единогласно было положено:
исполнить желание графа. Тут же составили об этом мирский приговор; петербургский староста Пётр Васильев Молодяшин скрепил его и услал в вотчину, т. е. в село Угодичи по секрету.

На следующий день Артынов и Бобин пришли к графу и просили его ходатайства, обещав исполнить все его желания.

Граф на это им сказал только: «Ладно, ступайте, молитесь Богу, чтобы Государь скорее приехал из-за границы». По приезде Государя Татищев написал письмо министру внутренних дел князю Куракину следующего содержания³:

«Сиятельнейший князь Алексей Борисович! Поступившее к Вам дело помещика Карр об увольнении крестьян в звание свободных хлебопашцев села Угодичь, Ярославской губернии, Ростовского округа, прошу Вас, Сиятельнейший князь, взойти с представлением оного на Высочайшее Его Императорского Величества рассмотрение, как Вам к сему откроется удобный случай. Ваш, Сиятельнейший князь, усердный и покорный слуга граф Николай Татищев. С.-Петербург, 4 августа 1809 года».

          На это письмо граф через день получил таковой ответ: «Милостивый Государь мой граф Николай Алексеевич! На письмо Вашего Сиятельства ко мне, коим угодно Вам было ходатайствовать по делу крестьян помещика Карр Ярославской губернии, просящего увольнения их в свободные хлебопашцы, я честь имею сим отозваться, что заготовленный о сём доклад мой не премину я в непродолжительном времени подать к Высочайшему Его Императорского Величества рассмотрению и удостоверить тем в непременном усердствовании исполнить волю Вашего Сиятельства: честь имею быть с истинным и совершенным почтением Вашего Сиятельства покорный слуга князь Алексей Куракин. С.-Петербург, 6 августа 1809 года».

Через четыре дня по получении ответа от князя Куракина 10 августа, граф призывает к себе отца и Бобина и поздравляет их с благополунчым окончанием дела, говоря им:
«Вчерась только, т. е. 10 августа, подписал о вас доклад министра Государь Император». Отец и Бобин от радости стали кланяться ему в ноги и благодарили его, как сумели. После этого отец подаёт графу пакет, в котором была положена немалая часть условной суммы, а остальную просили его обождать немного, до присылки денег из вотчины.

Граф, не беря пакета и будто не понимая в чём дело, принял строго серьёзный вид и закричал на оторопевшего отца:
«Это что взятка! Хорошо! Вы хотите меня старика, Царского слугу, подкупить взяткой! Я буду на вас жаловаться, кому следует!» Но, видя сильный испуг отца и Бобина, граф изменил свой вид и голос и с улыбкой ласково сказал им:
«Неужели вы не видели, что я пошутил с вами, сказав вам цену вашего дела. Мне по старости моих лет нужны не ваши деньги, а молитвы:
я слава Богу по милости Царской доволен всем, деньги и без ваших на нужду имею», а вы при случае помолитесь Богу; я очень рад, что Господь привёл так скоро покончить это дело».
Потом немного погодя сказал: «Впрочем, за мои хлопоты и мне не мешает взять за то взятку. Я слышал, что в вашем озере водятся хорошие ерши; если не забудете, то при случае пришлите их мне на уху, и я скажу вам за это спасибо».

Потом прибавил: «Теперь поведём речь о вашем пакете» и граф тут же назначил поимённо, кому сколько дать чиновникам и писцам, которые участвовали в этом деле, говоря доверенному (отцу): «Хотя и этого от тебя принимать не будут, но ты скажи подъячим, что это по моему приказу. Вы сами видите, что дело ваше было бы для них самое хлебное, если бы не вмешался тут я. Без этого же вашего приношения, эти кляузники наверное под рукой станут роптать на меня и клянуть вась, ко мне обратившихся».

          Отец всё по слову графа исполнил, и все чиновники отцовской дачей остались довольны.

          По первому зимнему пути, на почтовых лошадях, с нарочными опытными рыбаками послано было из села Угодичь в Питер к графу живых отборных ершей целая бочка в сорок вёдер; рыбаки при перемене лошадей меняли воду и, таким образом, доставили графу на уху живых ростовских ершей. Граф весьма остался этим доволен, роздал их почти все своим знакомым и близким родным, говоря при этом, что ростовские мужички не забыли его. Теперь, пожалуй, скажут об этом «свежо предание, а верится с трудом!» А всё-таки графу говорят и по сей час вечную память.

          Осмеливаюсь, хотя не без боязни упрёка в самолюбии. свойственного по природе всякому, упомянуть здесь о прежней древней фамилии моих предков.

          Фамилия наша «Артыновы» новая, и произошла от Мартынова.

          Один из моих предков Васька Вихорь взял живым на реке Яике изменника атамана Донских войск Ивана Мартынова-Заруцкого, за что и получил прозвище «Мартынов».

Настоящая же наша фамилия «Альтины». Альтиными нас называли ещё во времена моего детства, и эта фамилия не забылась некоторыми и в настоящее время, конечно, между старожилами. В Ростовской рукописной летописи, принадлежащей ростовскому почётному гражданину Петру Васильевичу Хлебникову, на странице 417, написано следующее:
«Князь же Борис тогда стояше на Альте реце⁴ и глаголаша ему Киевстии бояре: Поди в Киев и сяди на престол отчем, се бо и воинство отчее с тобою есть есть, и рече им блаженный Борис: на старейшего брата не иду, его же яко отца имею, то слышоша бояре и вои разидошася от него во свояси, а св. Борис остася с своими Ростовскими отроками и хотяша идти к брату Святополку, еже поклонитися ему, и прииде к Борису некий тайный вестник, возвещая о злом умышлении Святополковом, яко хоще его убити и уже на то посылает убойцы; святый же не емляй тому веры; бояре Вышегродские: Путша, Талец, Елович и Лашка удариша Бориса святого копиями и прободоша его; многих тогда убиша мечами отроков Борисовых и много слуг княжих убиша; между мёртвыми обретеся жив сей бысть Торопка Голован. От княжей избы, яжи на Угожисей бысть вестник смерти князя Бориса в Ростове, ему приложиша имя Альта».

          Прошло с тех пор более 500 лет, и та же летопись на странице 578 говорит об Альтине, о потомке ли Торопки Голована или другой какой личности, по наследству или случайно получившей себе такое прозвище, следующее «Царь Иван Васильевич, находясь на поклонении Ростовской святыне, умыслил посетить наследственную свою после матери своей великой княги Елены отчину и ятся пути по езеру в село Угодичи с Григорием Лукьяновичем Скуратовым, архиепископом Ростовским Никандром и со всем своим царским синклитом; он принёс с собою в дар Богоявленской церкви икону образ Нерукотворённого Спасителева образа, писанного по мере и подобию знамени Большого Спаса Царского, бывшего при взятии Казанского царства: на нём венец и цата серебряные чеканные позлащённые; в венце три яхонта червчатых больших, в цате яхонт лазоревый большой и два изумруда больши; колокол с надписью «Божиею милостию сей колокол слит при Царе Иване Васильевиче всею Русси в Великом Новеграде лета 7060, октбря в 5 день, а в судевенную избу свой царское изображение; целовальнику и старосте Сидорке Амельфову Альтину пожаловать горлатную шапку с аграфную запаною и поднос⁵, на котором Сидорка подносил Царю стопу мальвазии и приказал тому концу села, где стоял дом Сидорки Альтина и в котором был у него Царь⁶ называться Сидорковым концем⁷. Спустя после этого тридцать лет сын Грозного Царь Фёдор Иоаннович сыну Сидорки Альтина пожаловал охранную тарханную свою грамоту, в которой между прочим было сказано: «Пожаловал есть ми своих дворцовых Рыболовной слободы села Угодичь, Якимовскаго стану, Тимошку Сидорова Альтина с товарищи⁸».

          О Сидорке Альтине, прямой его потомок родной мой дядя — Михайло Дмитриев Артынов в истории своей о селе Угодичах, написанной им в 1793 году, говорит следующее: «Сидорко Амельфов был целовальник Ростовского озера и староста Государевых рыбных ловцев; он часто ездил в Москву с рыбным оброком к большому Государеву дворцу; в одну из таких поездок он был невольным слышателем царской тайны, за которую он и поплатился своею жизнию. Вина его была следующая: находясь в своей должности в большом Московском дворце и будучи немного навеселе (выпивши), заблудился там, зашёл в безлюдную часть дворца. Отыскивая выход, он пришёл наконец в небольшой покой, смежный с царским жилищем, и там услышал громкий разговор Грозного царя с Малютой Скуратовым о князе Юрие, сьне Соломониды Сабуровой. Грозный приказывает Малюте найти князя Юрия и избавить его от него. Малюта обещал царю исполнить это в точности и после этого разговора вышел в двери, перед которыми Сидорко едва стоял жив. Малюта увидел его, остановился; потом ушёл опять к царю, после чего заключил Сидорку в темницу и там на дыбе запытал его до смерти вместе с отцом его Амельфой, пришедшим в Москву проведать сына».

          Об Амельфе поминает Грозный в своём синодике, присланном им для поминовения по убитых жертвах в Соловецкий монастырь. Это можно видеть в записке князя Курбского. От Сидорки Альтина идёт прямая линия потомков его до меня А. Алтынова.

          Теперь приступлю к рассказу своей жизни и начну оный шаг за шагом по годам, тем более, что много у меня, кроме памяти, сохранились отчасти записки, которые я из любознательности вёл почти беспрерывно.

Следующая страница