САЙТ Павла
Главная
Схемы Ветрогенераторы Собаки Стройка Книги О сельском хозяйстве и прочем


О книгах.----->
Воспоминания крестьянина села Угодичь Ярославской губернии Ростовского уезда Александра Артынова. Содержание.

ГЛАВА XII


Плохая торговля.
Бронницкий Курган.
Девичья гора.
Посещение Ростова Цесаревичем.
Сергиевская пустынь.
Архимандрит Игнатий Бренчанинов.
Крестьянин Накрошин студентом Духовной Академии.
Рассказ нарского кучера.
Пожар зимнего дворца.
Ярмарка.
Ростовщик Куландин.
В зимнем дворце.
Перемена курса.
Ценность бумажного рубля в Ростове.
Иеромонах Лампада.
Упадок торговых дел.
Находка рукописи стольника Мусина-Пушкина и других актов.
Уничтожение альфресковой живописи в Ростовском соборе.
Священник Спасской церкви о. Михаил.
Дьячок Нил Степаныч.
Киевский митрополит Филарет в Ростове.
Архимандрит Иннокентий.
Уплата митрополитом долга св. Исаю.
Угодичский бурмистр под арестом.
С. Филимонова.
Пановы могилы.
Легенда о воеводе Филе.

          Торговля в 1837 г. пошла не совсем удачно; долги стали меня тяготить. Полотняный товар я покупал на ярмарках: Великосельской, Борисоглебской и Леонтьевской.

          Во время весны, проезжая из Питера в Москву в дилижансе «Сарапина», мы долго стояли в Бронницком Яму; в детстве моём я читал в какой то старинной печатной книге или рукописи, что близ селения Бронниц погребён знаменитый русский богатырь, над могилою которого насыпан большой курган; теперь я вспомнил о нём и из любознательности пошёл посмотреть этот курган; он стоял близ московско-петербургского шоссе, по пути к Москве с правой стороны. Курган этот был наподобие большой круглой пирамиды; вершину его венчала красивая каменная, небольшая итальянской архитектуры церковь.

Для подъёма на курган, с боков его сделана винтообразная широкая дорога; площадь, где стоит церковь, не очень мала и на ней, недалеко от церкви находится, почти наравне с поверхностью земли, полный водою колодезь. Вышина кургана, мне помнится, более 10 сажен. Я не захотел обратно идти по лестнице, по которой вошёл, а вздумал спуститься прямо с него, потому что бока были не так круты, но я вскоре пожалел, что избрал этот путь; ноги мои глубоко вязли в глиняную мягкую массу, изобилующую ключевой водой, которая, просачиваясь из боков кургана, делала землю влажной. Это заставило меня помнить Бронницкий курган. Во всём подобный этому кургану и с такой же церковью находится курган в Лукояновском уездк Нижегородской губ., только там он называется «Девичья гора».

          В это время случилось мне видеть назидательные для жизненного пути события. Я принимал сначала сахар от управляющего на заводе Эстеррейха; потом приехал принимать сахар на завод Молво. Фирма Молво и завод в это время перешли к барону Штиглицу.

Там, к удивленно моему, встречаю упракляющим самого заводчика, от которого я только приехал, Константина Христиановича Эстеррейх. Я спрашиваю его: «Что это значит?» А он мне ответил: «На заводе моём управляющий получает от меня столько-то, а я здесь получаю более, чем вдвое». Затем другой случай. Василий Абрамович Алферовский, между прочим, жестоко ссорился по каким-то бумагам с одним купцом (фамилию его забыл) и вёл с ним в суде тяжебное дело.

Я это знал и вижу, что Алферовский покупает у своего злейшего противника какой-то товар; видя это, я спросил Алферовского: «Почему так?» ссорится, а покупает. На это мне Алферовский сказал: «Коммерия не сердится, а суд идёт своей дорогой.»

          Замечу ещё для потомства, что в этот год огуречное семя продавали по 1000 р. асс. за пуд, а в розницу около 30 р. асс. за фунт.

          Мая 11 посетил Ростов Наследник Цесаревичт. Александр Николаевич (покойный император) по пути из Ярославля; между селом Николо-перевозом и деревней Кладовицами он делал смотр находящимся в Ростовской Округе войскам (на месте битв велик. кн. Василья Васильевича Тёмного с князем Юрием Дмитриевичем Шемякой, а потом с сыном его Василием Юрьевичем Шемякой-Косым).

Приезд Государя Наследника был прямо в Ростовский собор; в западных соборных святых воротах старец Августин, бывший Епископ Уфимский и Оренбургский, сказал ему приветственную речь; я, хотя стоял в это время и близко к ним, но по причине народного шума и тесноты расслушать слов говорившего не мог, но только видел, что Наследник навернувшиеся на его глазах слёзы утирал платком.

По окончании речи Наследник просил написать её на бумаге;. Августин обещал прислать Ему, но в бытность в Ростове Наследника, он её не прислал, а Ростовскому полицеймейстеру Владимиру Львовичу Берсеневу, которому было поручено взять эту реч, сказал, что «пошлю», но, вероятно, не послал. После коронования Государя Императора в 1856 г. по Высочайшему повелению приезжал за этой речью нарочный чиновник, но говоривший её старец давно уже помер. Помню, что искали этой речи в его бумагах, хранящихся в кладовой под соборной колокольней, где тогда была его библютека, но не нашли, да и самая библиотека изчезла, как мною было выше замечено, по разным рукам.

          1-го июля было великолепное гулянье в Петергофе; я поехал туда с своим товарищем, огородником Всеволодом Андреевым Грачёвым. На пути туда, подъезжая к Троице-Сергиевой пустыне, он шутя сказал мне: «Заедем в гости к Игнатию Сапёру»; я думал, что речь идёт о каком-нибудь простом монахе или послушнике, по оказалось совсем другое. Войдя в обитель, мы пошли к соборной церкви; там шла сильная перестройка как внутренняя, так и наружная; всё кипело вокруг её. По словам Архимандрита Игнатия, Государь Император приказал ассигновать на это сто тыс. руб. асс., но выдача из казначейства затормозилась. Более года в этой пустыне был послушником товарищ и друг Наследника Цесаревича Александра Николаевича; поселившись в этой пустыне, он встретился там со своим бывшим товарищем архимандритом, который и сообщил ему, что деньги пожалованные для обители Государем ещё не получены, это было доведено до Наследника, и вскоре архимандрит получил деньги. Грачёв спросил у проходящего монаха: «Дома ли настоятель?» и получил отвёт, что дома; мы пошли прямо в кельи настоятеля; при свидании Грачёва с настоятелем я видел, что они были весьма близки друг к другу; разговор между ними происходил по большей части современный, о текущих событиях; следующее слово, сказанное архимандритом, я и доднесь не забыл: «Человек сотворён для труда, а монах для покоя». Прекрасное убранство кельи и изобильно поданная закуска вполне доказали, что монахи сотворены были для покоя.

          Дорогой Гусев сказывал мне, что о. архимандрит сын боярина Александра Семёновича Брянчанинова, в мире назывался Дмитрием и служил в сапёрах и что в молодости раз переодевшись священником кощунственно обвенчал какого-то товарища; это дошло до Императора Николая, который будто бы сказал ему: «Выбирай любое: или Сибирь, или носи ту ризу, которую надевал». Он выбрал последнее и ушёл в послушники в Александро-Свирский монастырь, где и принял монашество с именем Игнатия29. В это время у Петербургского семенщика Ивана Михайлова Клюкина, крестьянина Ростовского уезда, села Воржи (перестроившего в с. Ворже церковь и сделавшего настоящую колокольню) находился крестьянин села Воржи (имя забыл) по фамилии Накропин, любимец Петербургского митрополита Серафима, кончивший курс в Александро-Невской академии; послел я узнал, что он получил разрешение на посвящение во священника в какой-то губернский собор; это в то время почиталось за немыслимое: крестьянину получить звание священника, да ещё в собор. Помню вид его показывал, что наука изнурила его; беседа его была самая духовно-назидательная и весьма приятная.

          Семенщик Клюкин торговал на Щукином дворе; подле его лавки была посудная лавка Зайцевского, знаменитого шашечного игрока; к нему часто ходил играть царский кучер; они были между собою друзья; в это время кучер был некоторое время в опале, про которую он однажды в моём присутствии рассказал следующее: зимой Государь по обычаю своему ездил по городу всегда в одну лошадь; проезжая по Садовой на Невский проспект, против дома генерала Балабина, им переезжал дорогу легковой извощик, ехавший порожнем и шагом на своей деревенской кляче и на дрянных санях; Государь видя это, тронул кучера по плечу рукою и велел осадить свою лошадь; кучер осадил лошадь и остановился, пока проезжал извощик; в это время кучер успел заметить №. извощика: поконча службу, он посылает в ту часть, где проживал извощик, к надзирателю записку, чтобы арестовать того извощика. Надзиратель думал, что это по именному повелению, немедленно арестовал извощика и посадил под крепкий караул; крестьянин был ни жив, ни мёртв, когда узнал, что Царь велел посадить его, не зная за что и чем он прогневал царя; чрез трои суток градоначальник рапортует Императору о том, что он прикажет делать с задержанным извощиком? Государь удивился, так как ничего подобного от него учинено не было и приказал немедленно учинить справку; по справке оказалось, что он арестован по записке его кучера; по-требован к Государю кучер, который и изъявил в своё оправдание, что ему показалось обидно, что извощик переехал им дорогу. Государь в гневе сказал ему: «Негодяй ты! Мне было не обидно, а тебе обидно!» и на шесть недель отставил кучера от должности, а его жалованье за это время приказал выдать арестованному извощику с лихвой; сколько лихвы заплочено было, кучер тогда умолчал, а закончил рассказ тем, что он хотел наказать извощика в части розгами, да забыл, что велел арестовать его и не думал, что донесут Государю.

          17 Декабря, в день моего приезда в Питер произошёл пожар в зимнем дворце; страшно и жалко было смотреть на это разрушение царского дома; военная цепь окружила его кругом для хранешя царского имущества, но были и случаи похищения при всей военной строгости.



          В это время я потерпел чувствительное поражение от двух банкротств: первое от торговца Александровского рынка купца Парихова, а другое от купца Ивана Павлова Жукова, уроженца города Петровска, торговавшего у Каменного моста и в заключение всего зять Дмитрш Грачёв тоже остановил платёж; поэтому на Ростовскую ярмарку я приехал без денег, а на ней предстояли платежи.

          Ростовской ярмарка в этом 1838 году приказано было открыться от 5 до 20 февраля; товары со всех мест пришли на 5 число; а в этот день было мясное заговенье; масленица взяла своё; Московское купечество не поехало от своей масленицы, а иногородные исправляли её в Ростове; о торговле не было и слова; все занялись масляницей; ярмарка началась с первой недели великого поста и кончилась в половине третьей недели поста, по старому обычаю; ярмарка в такое время больше уже и не повторялась, а как я сказал выше, стала продолжаться по-старому. В эту ярмарку я не покупал мёду, но на деньги, вырученные из проданого сахара, купил у Н. Д. Боткина немного чаю.

          В этот год Алферовский прислал на Ростовскую ярмарку в первый раз своего старшего сына Василья Васильевича с партией кубовой краски и торговал на первый раз превосходно.

          Ещё в бытность мою в Петербурге в этом же году сгорел новый сахарный завод у Алферовского, выстроенный им на правом берегу Невы, недалеко от церкви Самсония; я приходил тогда посмотреть знакомое мне пожарище, где принимал и сахар не один раз. Этот незабвенный для меня купец имел каменный дом на две улицы в приходе Владимирской Богоматери у «пяти углов». Знакомство моё с ним открылось тогда, тогда он имел ещё свой сахарный завод в Екатериненгофе, на даче Лодера. Алферовский иногда в шутку называл себя сахарному заводчику Жадимировскому и мне Артынову, — земляком, потому что у нас в Ростовской округе есть деревня Жадимирово Ивановской волости, а в актах села Угоднчь есть даже и имя Алфёрко.

          В 1839 году коммерция моя во время лета была в самых стеснённых обстоятельствах; нужда заставила меня прибегнуть к денежному займу у огородника тогдашнего ростовщика Дмитрия Иванова Куландина; не знаю, какой он деревни, а только Шулецкой волости. Относительно его была даже поговорка: «пропал тот человек, кто сознался с Куландой!» Зимой и в ярмарку я существовал Куланднным кредитом и чаю у Боткина купил немного. 20 февраля помер в Угодичах уважаемый всем Богоявленским приходом священник о. Николай. Летом я опять поехал в Петербург и 1 июля был во вновь уже отделанном зимнем дворце с крестьянином с. Поречья, Евграфом Васильевым Лисицыным; отец его Василий Ильин в то время был придворным поставщиком цветов; время это было свадьбой великой княгини Марии Николаевны с принцем Максимилианом; там в залах были расставлены на показ публике столы с золотой и серебряной посудой, гардероб приданого платья и сундуки для хранения оного.

          11 июля ездил я на гулянье в Петергоф, туда и обратно на пароходе Берда; 12 июля на обратном пути на взморье застигла нас сильная буря с градом безмерной величины; ехавший с нами какой-то граф одну из таких градин, более фунта весом, в стакане привёз в Петербург. 17 июля гулял по первой мануфактурной выставке, бывшей в биржевых пакгаузах на набережной Невы, возле биржи.

          12 августа обнародован был Высочайший манифест об установлении курса однообразного для всей России на серебро, золото и ассигнации. Манифест этот был подписан 1 июля 1839 года. В этот день было великолепное гулянье на Елагином острове и был великолепный фейерверк: я гулял там с зятем Димитрием и сестрой Настасьей; там бы л подписан и вышеупомянутый манифест об уничтожении лажа.

          В Ростове в это время стоял следующий курс 5 руб. асс. стоили но ходячему курсу 6 р. 30 к., 10 р. асс. 12 р. 60 к. и т. д. 100 руб. асс.= 126 руб., 3-рублёвая золотая монета = 13 р. 50 к., полуимпериал (5 р.) = 23 р. Империал (10 р.) = 46 р. трёхрублёвая плотника 13 р. 50 к. платина в 6 р. = 27 р. платина в 6 руб. = 27 руб. плотинка в 12 руб. = 54 р. 20-тифранковая французская монета была = 22 рублям. 40 франков = 44 рублям; 5 копеек серебром стоили 24 коп. Гривенник (10 к. с.) = 48 коп. Пятиалтынный был = 72 к. Двугривенный = 96 коп. Четвертак (25 к. с.) = 1 р. 20 к. Полтинник (50 к. с.) = 2 р. 40 к. Новый серебряный рубль был равен 4 р. 50 к. Старый полтинник = 2 р. 60 к. Старый целковый = 5 рублям, прусской талер со столбами = 6 рублям; австрийский талер с орлами = 5 р. 80 к.

          Долги в это время до нового года старались заплагить по сказанному выше курсу, а с нового года серебряный рубль стал равняться 3 р. 50 коп. В это время торговля шла бойко, потому что всякий старался купить товар но состоящему курсу.

          Нижегородскую ярмарку в этом году посетил Наследник Цесаревич Александр Николаевич; для его приезда была устроена выставка произведений Нижегородской губернии, которая помещалась близ ярмарочного собора в Китайском ряду.

          Августа 20 с огородником Всеволодом Андреевым Грачёвым был я в гостях в Александровской Лавре у знакомого ему иеромонаха Лампада; как представить тут моё удивление, когда в этом иеромонахе встретил я своего бывшего товарища по гостиному двору купеческого сына Евграфа Иванова Кайдалова, второго сына Елены Афанасьевой Кайдаловой, который в 1825 году ушел в иночество, и никто не знал, куда; тут у нас затронута была любимая моя струна о былых временах, когда мы слушали рассказы стариков о старине Ростовской. Для поддержания нашего разговора он принёс книгу, от которой я пришёл в восторг; книга эта была рукопись моего дяди Михаила Дмитриева Артынова, под названием «Книга истории села Угодить и о городе Ростове и его округе», написанная им в 1793 году и поднесённая им в Тихвине, в Тихвинском монастыре Петербургскому митрополиту Гавриилу, посетившему эту обитель. Из неё я вполне выписал историю села Угодичь и родословную Артыновых.

          Такие неожиданные события в день моего тезоименитства остались навсегда в моей памяти. В 1840 году торговые дела мои совершенно пали; кредит мой положительно подорвался, а семейство моё пришло в упадок и расстроилось. Товарищ мой Миронов оборотился ко мне спиной, потому что стал сыт моим достоянием; тут я вспомнил о нём замечание, сказанное мне Фёдором Максимовичем Плешановым, когда ехал с ним из Питера: «Жид крещёный, конь лечёный и вор прощённый никогда не будут благонадёжны». Миронов прежде торговал с Плешановым и честно не рассчитался. Выезд мой из Питера был замечателен; взяты были мной с крестьянином с. Угодичь Петром Яковлевым Софроновым, имевшим семенную лавку на Щукином дворе в Петербурге, два места во вновь устроенных почтовых бриках. Зять мой пошёл в Нарвскую часть прописать для выезда в брике мой паспорт. Надзиратель не стал прописывать; ходил и я просить, конечно, не с пустыми руками, но он мне тоже не стал прописывать; я принуждён был идти в главный почтамт и передать кому-нибудь мой билет; к счастию моему, тут пришёл главный почт-директор; чиновники передали ему моё дело; он распросил меня о причине и записал имя и фамилию надзирателя Нарвской части, а мне велел съездить за моим багажом; время этому прошло два часа; почтовый брик дождался меня, и я с непрописанным паспортом выехал из Питера. Не знаю, было ли что после надзирателю; это случилось 18 сентября.

          В октябре я опять выезжал из Питера и уже в последний раз по торговой части; путь мой тогда лежат на следующие города: Шлиссельбург, Новую Ладогу, Тихвин, Устюжну, Весьегонск, Мологу, Южскую Пустынь, Рыбинск, Романов, Ярославль и Ростов, по вновь учреждённой от какой-то компании почтовой дороге.

          С самого начала 1841 г. я невыносимо страдал душою, смотря на бедствие своего семейства; наконец, в Ростовскую ярмарку, 12 Февраля, поступил в услужение к тестю своему, Фёдору Фёдорову Бабурину в железную лавку, где и стал торговать. Лето в этом году было весьма жаркое: на 16 июня поспел на грядах зелёный горох; на 20 июня поспели огурцы и, наконец, на 27 июня начали жать хлеб.

          Главный кредитор, мой Куланда только один просил на меня окружного начальника, Ивана Фёдоровича Леонтьева, и ещё бывший мой товарищ крестьянин деревни Воробылова Иван Николаев Тихонов, но прошение их осталось без уважения; тогда родной дядя Тихонова бурмистр Степан Григорьев Тихонов восстал на меня за своего племянника, но окружной оставитл и это дело без последствия.

          Во время лета, в свободное время, бурмистр с. Угодичь Степан Тихонов, земский или писарь Алексей Алексеевич Озеров и я ходили в сельский архив, находящийся под колокольней Николаевской церкви, где нашёл я следующие памятники старины: рукопись стольника Алексея Богданова Мусина-Пушкина «От Ноя праотца до великого князя Рюрика»; на заглавном листе написано: «Книга о великих князьях русских, отколе произыде корень их». (Писана в лист кудреватой скорописью XVII в. кажется 710 г.) Копии с грамот царя Ивана Васильевича Грозного, Царя Феодора Иоанновича, писцовую книгу села Угодичь, опись Богоявленской церкви села Угодичь; писцовую книгу пустоши «Козиной», Рыбную память — приём рыбы в казну; грамоту Царя Петра Алексеевича 1709 года; указ о погребении св. Димитрия митрополита Ростовского; председателя монастырского приказа графа Ивана Алексеевича Мусина-Пушкина, грамоту Императора Петра Великого 1722 года; опись Николаевской церкви села Угодичь 1763 года; духовное завещание Филиппа Карр племяниику своему Алексею Карр 1808 года; духовную грамоту Филиппа Карр о тридцатитысячном капитале 1800 года.

          Все эти вышеписанные памятники старины отчасти и были мной списаны.

          Весной 1842 г. соборный староста, Ростовский почётный гражданин Иван Васильевич Хлебников, приступил к возобновление Ростовского собора; мастером был посадский г. Ростова Алексей Федоров Крылов30. В это время ходил я смотреть соборный тайник, находящийся в северо-восточной главе собора; для входа в него устроена в столпе соборного алтаря, подле северных дверей, прочная каменная лестница.

          В великий пост я приобщался в Ростове, в церкви Спаса, что на площади, у уважаемого всеми священника о. Михаила Иоанновича Ржевского; вместе со мной приобщалось семейство Шуйских купцов Посылиных и ещё какой-то старинных времён вельможа из Москвы; это у о. Михаила было не редкость. Любимый у него причетник был Нил Степанович, известный всему городу своею честностию и акуратностию и уже старик. Но вот что с ним случилось. Во время причастного стиха он засвечал свечи на лампаде, которая поднималась над царскими вратами; засветив, он не поднял её к верху, а когда священник отдёрнул завесу и стал отворять царские врата, Нил Степанович начал поднимать лампаду кверху. В это время, на соблазн всем, сказанный вельможа поклонился в землю и вставая каким-то образом зацепил головой лампаду, а та зацепила за его волосы, отчего бывший на его голове парик взвился к верху вместе с лампадой и там завертелся на лампаде. Священник вышел с дарами, а мы все не могли воздержаться от смеха; нужно же было сотвориться такому искушению!

          Мая 13 прибыл из Москвы в Ростов поклониться Ростовской святыне киевский митрополит Филарет Амфитеатров; в 1836 году назначен он был архиепископом Ярославским и Ростовскпяь, но не бывши на своей кафедре, был произведён в Киевские митрополиты. Он остановился в Яковлевском монастыре. 14 числа, в день св. Исидора блаженного, служил в его храме литургию и собрался уже совсем ехать обратно в Москву, но его убедил архимандрит Яковлевского монастыря Иннокентий остаться ещё на сутки; вот красноречивый рассказ об этом при мне самого архимандрита Иннокентия, когда он был в гостях у дедушки моего (по жене) купца Фёдора Ильина Бабурина, знакомого архимандриту ещё с того времени, когда он был священником села Поречья.

          Митрополит, собравшись обратно в Москву, стал благодарить за приют и хлеб-соль хозяина обители; Иннокентий удивился такому поспешному отъезду владыки и сказал ему: «Высокопреосвященнейший Владыко! Неужели Вы так скор0 хотите оставить нас?» — «Да, отвечал ему митронолит, меня требуют в Москву, куда я немедленно и должен ехать; нарочный посол зовёт меня туда». «Нужды ради бывает и закону пременеие.» — сказал ему Иннокентий. — «Не вижу и не предстоит мне ныне такой нужды», — отвечал ему митронолит. — «Для вас только, Высокопреосвященнейший владыко, и предстоит такая нужда, для которой и вы сделаете закону преминение, вы хотя и знаете эту нужду, но запамятовали её; позвольте мне напомнить вам оную». — сказал ему архимандрит. Митрополит весьма удивился, услышав это и не зная того, что бы могло удержать его так обязательно, он пожелал знать эту причину. Тогда Иннокентий сказал ему: «Высокопреосвященнейший владыко! Известно Вам, что нынешний угодник св. Исидор блаженный, при гробе которого вы совершали ныне божественную литургию, когда-то стоял утреню в здешнем Ростовском соборе, и после оной в тот же день за раннюю обедню к вам в Киев и после оной с Киевской просфорой обратно в тот же день поспел на княжеский пир в Ростов; но это ещё не нужда ваша, нужда будет впереди. Заутра у нас память того самого святителя, который у тебя, владыко, в Киеве освящал соборную церковь; он не отговаривался и, забыв преклонность лет своих, поспешил на зов преп. Антония и Феодосия. Прошло с тех пор более 700 лет и доселе никто из Киевских иерархов не заплатил ему этого духовного долга, которого он столь долго ждёт с христианским терпением; наконец терпение его истощилось и он как заимодавец, потребовал своего долга от вас, и вы по своему престолу должник его и приехали сами лично заплатить ему духовный долг; неужели вы, Высокопреосвященный владыко, думаете что приехали сюда случайно поклониться только угодникам Ростовским? Нет, Высокопреосвященнейший владыко, это молитва заимодавца вашего Святителя Исаии пред престолом Божиим потребовала от вас уплаты долга, и вы духом вашим повинуясь воле архиерея великого, небеса прошедшего, как верный должник не обинулися и явились для уплаты долга не ранее и не позднее, как на день памяти вашего заимодавца, и я теперь уверен, что вы премените закон ваш и так скоро не оставите нас, как думали, и заутра заплатите долг свой святителю Исаии, в день его памяти, и не оставите в долгу престол ваш и не заставите святителя стужать более о долге своём».

          Митрополит Филарет весьма удивился такой находчивости Иннокентия и, конечно, остался в Ростове ещё на сутки. Во время ночи, по зову митрополита приехал из Ярославля архиепископ Ярославский Евгений, и в день памяти свят. Исаии оба святителя служили литургию в Ростовском соборе, а после оной оба святителя служили молебен совокупно трём святителям: Леонтию, Исаии и Игнатию.

          По расставаньи митрополит стал благодарить Иннокентия за то, что он вовремя напомянул ему о семисотлетнем долге, с которым так чудно Господь привёл ему расплатиться. На это ахримандрит ответил ему: «Не ко мие должно отнести это, высокопреосвященный владыко, но к юроду нашему Давыду; при ожидании приезда вашего в воротах моей обители, подбежал ко мне этот юрод и весьма внятно сказал мне: «Скажи митрополиту, чтобы он заплатил семисотлетний долг святителю Исаии, службой ему и он заплатит».».

          В Угодичах в это время случилось происшествие. Уважаемый мною бурмистр села Угодичь Степан Тихонов в этом году посажен был под арест в полицейскую часть за непослушание. Ему приказано было на бумагах подписываться: «сельский старшина», а он подписывался «бурмистр». Каземат его был у каменного моста, где ныне помещается богадельня «свят. Димитрия»; такой же каменный дом был и напротив этого дома, тоже возле каменного моста. Я нередко посещал его в этом заключении. Вместе с нашим бурмистром сидел ещё один крестьянин из села Филимонова, которое находится за озером. Он мне рассказывал тогда, что около Филимонова множество различных насыпей и курганов, которые крестьяне называют «пановыми могилами». Часть этих могил по малоземелью поступила под пашни. Во время пашни выпахивается множество черепков и разных вещей: колец, привесок, а иногда и монет; крестьянин одну монету тогда показывал, она была тоненькая, серебрянная, в четвертак и покрыта какими-то татарскими надписями. Крестьяне (по словам рассказчика) курганы многие разрывали, но находили в них всегда очень мало, преимущественно вышеозначенные вещи, и больше всего жжёные кости и горшки. Попадали перегорелые топоры и стрелы. Об селе Филимонове я впоследствии времени из рукописи Хлебникова выписал сказание под заглавием «Воевода Филя». Опять сожалею, что не списал дословно, но делать нечего, помещаю здесь как сохранилась моя выписка.

          Ростовцы, уважая отвагу и в неприятеле, не любили своего князя Глеба Долгорукого, не отличавшегося смелостию, а потому вместо его Ростовом и правил наместник. В это время Ростовцы поссорились с Яновцами и двинулись на них войной под предводительством своего воеводы старого Фили, имевшего себе храброго помощника, в лице своей единственной дочери Фёклы, прозванной молодым Филей; кроме того, молодая Филя была одной из первых красавиц Ростова, а её ум и щедрость служили дли других образцом. Филя рано лишилась матери, и её отец предпочёл остаться вдовцом, но частые войны кн. Юрия, в которых постоянно участвовал воевода Филя, не давали ему возможности заняться воспитанием дочери как следует, и он постоянно имел её при себе в походах, вследствие этого она пристрастилась к военному делу и хорошо владела оружием, а впоследствии водила в битву и отдельные отряды.

          Ростовцы победили Яновцев и окружили их город; Однажды молодая Филя охотилась вблизи неприятельского города и случайно приехала на прекрасную поляну, окружённую бором; на поляне возвышался холм, на котором росла рябина и черёмуха, Филя легла под теньюх этих дерев и крепко уснула. В это же время приехал на поляну и другой охотник сын Яновского князя, молодой Улейбой «ясные очи». Он только что возвратился из Киева для свиданния с родными и по приезде нашёл свой город осаждённым. Отец его и побеждённые Яновцы обрадовались его приезду и оживились; молодой князь поднял дух Яновцев, привёл в порядок войско отца и сам принял над ним начальство, но прежде чем начать битву, он под видом охотника поехал осматривать расположение лагеря Ростовцев и узнал, с какой стороны удобнее напасть на них. Объезжая таким образом местность, он заблудился и очутился на той же поляне, на которой спала Филя. По доспехам Улейбой тотчас узнал юную красавицу и хотел ближе посмотреть её, но лежавший в ногах Фили огромный пёс залаял и тем разбудил её.

          Разбуженная Филя тотчас надела на себя доспехи и, сев на коня, стала ожидать Улейбоя; но этот не дошёл к ней и почтительно подал свой меч, признав себя её пленником. удивлённая Филя покраснела и впервые устыдилась своих ратных доспехов, пожалев, что в эту минуту она не в девичьей ферязи; после этого она немедленно поворотила коня и как вихрь понеслась в свой стан.

          Улейбой, возвратясь домой, просил у отца позволения идти к Ростовцам, заключить с ними мир и просить руки Фили; получив согласие, он отправился к старому Филе, заключил с ним мирный договор и просил руки дочери; старый воевода был очень рад этому и тотчас же послал за дочерью; Филя скоро пришла одетая в великолепную ферязь и, откинув с лица покрывало, спросила у отца: зачем он звал её? Тот, указывая на Улейбоя, отвечал: «Твой пленник принёс тебе покорность и просит у меня себе победителя; делай с ним что знаешь!..» Филя бросилась на шею отца и сказала: «Родитель! Моя судьба зависит от тебя, я во всем тебе повинуюсь. Вскоре после этого был совершён их брак, и на первых порах молодая чета поселилась в тереме старого Фили, стоявшем близ Ростовского озера (ныне с. Филимоново).

Следующая страница


 
 


© 2023 - Altay-Krylov.ru («как заработать в деревне» или «как выжить в деревне»)