«12.50 29.6.41 г. Всем соединениям ВВС Западного
фронта. Немедленно всеми силами эшелонированно группами уничтожить танки и
переправы в районе Бобруйск, Павлов, Таюрский. Передал полковник Свиридов. Всем
частям, которые размещаются на аэродромах Боровское, Шаталово, Шайковка,
Смоленск и другие, немедленно передавайте». (346)
Кроме штаба 3-го ДБАК, телеграммы аналогичного
содержания получили и другие соединения бомбардировочной авиации Западного
фронта. С этого приказа начинается короткая история одного из самых драматичных
эпизодов первых недель войны.
Прорыв 3-й танковой дивизии Моделя к Бобруйску и
форсирование немцами Березины, начавшееся утром 29 июня, опрокидывали последние
надежды командования Красной Армии на стабилизацию ситуации в полосе Западного
фронта. Спасти окружённые в районе Белостока и Минска соединения фронта, скорее
всего, уже никто не надеялся, но в это самое время к рубежу Западной Двины и
Днепра форсированным маршем выдвигались соединения Второго стратегического
эшелона (эта составляющая грандиозной стратегической перегруппировки Красной
Армии началась ещё в конце мая и должна была, по предвоенным планам, завершиться
в первой декаде июля). Появление немецких войск на восточном берегу Березины
означало, что противник сможет выйти к предполагаемому оборонительному рубежу
раньше, чем его успеют занять и оборудовать армии Второго стратегического
эшелона. Поскольку никаких боеспособных войск (кроме разрозненных остатков 4-й
армии и местных формирований) в районе Бобруйска не было, то авиация стала той
последней «соломинкой», на которую ещё могло рассчитывать советское
командование.
Немецкое командование также по достоинству оценило
открывшиеся возможности и не собиралось их упускать. С невероятной быстротой к
рубежу реки Березина была перебазирована истребительная эскадра JG-51, а затем и
другие истребительные части. Советские аэродромы, что называется, ещё не
успевали остыть от пламени костров из сожжённых при поспешном отходе документов
и самолётов, как на них садились десятки «Мессершмиттов». Уже в 18.30 29 июня
разведка Западного фронта обнаруживает «на аэродроме Бобруйск до 20
Me-109». (347) 30 июня истребители JG-51 выполнили 157 вылетов (примерно 1,5
на один исправный самолёт) и заявили необычайно большое число побед – 115
советских самолётов, сбитых «в районе Бобруйск» (и ещё 22 самолёта были заявлены
4-й группой эскадры как «сбиты на фронте до реки Березина»). Сам Мёльдерс и
командир 1-й группы эскадры Г. Йоппьен отчитались в тот день о пяти победах
каждый. (260, 367)
Эти цифры, многократно растиражированные во
множестве публикаций, породили слухи о грандиозном сражении в воздухе,
«воздушном Вердене» и т.п. Документы советских авиачастей и соединений
показывают более скромный масштаб событий 30 июня 1941 г. Да и какими силами ВВС
Западного фронта могли бы навязать противнику великую воздушную битву?
От 12-й БАД остался практически только номер.
К 30 июня в составе дивизии было два полка: 128-й БАП, в котором из 40 исходных
в боеготовом состоянии находилось порядка 20 – 25 СБ, и так и не успевший
перевооружиться 43-й БАП, в котором ещё оставались в строю десяток «новейших»
Су-2 и две дюжины допотопных РЗЕТ. При этом следует учесть и тот факт, что
остатки дивизии базировались на аэродромах у Западной Двины (Бецкая,
Бешенковичи, Витебск) и от переправ у Бобруйска их отделяло более 200 км (см.
Карту № 5). Удивления достойно уже то, что экипажи 12-й БАД приняли некоторое (а
с учётом наличных сил – так и весьма активное) участие в сражении над
Бобруйском:
«Оперсводка № 012 штаба 12 БАД, Витебск, к
3.001.7.41 г.
1. Дивизия в период с 14.00 до 23.00 30.6.41 вела
борьбу с танками и мотомехчастями противника в районе Бобруйск. Произведено 46
самолёто-вылетов (в это число вошли и вылеты в район северо-восточнее
Минска, и вылеты «штурмовиков» И-15 из состава 215-го БАП. – М.С.).
2. 43 БАП:
– в 16.45 3 самолёта РЗЕТ бомбардировали
небольшую колонну танков на дороге Бобруйск, Ст. Дороги с Н=600м. Сброшено 12
ФАБ-50.
– в 16.55 3 самолёта Су-2 бомбардировали мост
через р. Птичь у Глусск (45 км юго-западнее Бобруйска). Бомбы легли
левее [моста] 30-50 м. Сброшено 12 ФАБ-50.
– в 17.40 3 самолёта РЗЕТ бомбардировали
автомашины в районе Осиповичи (45 км северо-западнее Бобруйска) с Н=700м.
Сброшено 18ФАБ-50.
– в 18.00 2 самолёта Су-2 при полёте в район
Бобруйск из-за плохой погоды на маршруте возвратились на свой аэродром.
Не возвратились с боевого задания 1 Су-2 и 1
РЗЕТ, сели вынужденно (предположительно) …
4. 128 БАП в период с 12.00 до 22.00 вёл борьбу с
танками и мотомехчастями противника в районе Бобруйск. Произведено 22
самолёто-вылета. Донесение о выполнении задачи к моменту составления сводки не
поступило…» (348)
13-й БАД к моменту форсирования немцами Березины
находилась в следующем состоянии:
«Приказ (б/н) от 29.6.41 г., штаб 13 БАД,
Н.Серебрянка».
1. При 121 БАП сосредоточить 125 БАП и 130 БАП на
аэродромах Новая Серебрянка и Церковье.
97 БАП оставить в прежней организации, аэродром
Миньки.
2. Из 24 БАП сформировать полк на Пе-2.
Базирование и переучивание произвести на площадке Дубровка с базированием от
Олсуфьевской авиабазы.
3. Весь лётный и технический состав, не вошедший
в боевой расчёт экипажей, отправить на новые формирования и переучивание в г.
Калинин». (349)
К тому времени дивизия уже потеряла командиров двух
полков: 24 июня командир 125-го БАП майор Конец погиб при бомбардировке
противником аэродрома, 27 июня командир 121-го БАП, ветеран испанской войны
полковник Дояр, не вернулся с боевого задания (разведка противника на самолёте
Пе-2). (350) 28 июня в сводке, подписанной начальником штаба 13-й БАД, в
перечень исправных самолётов было включено лишь 22 Су-2 и 35 СБ. Что касается
совершенно новых Пе-2, которые оказались на аэродромах Бобруйск и Новая
Серебрянка к началу войны, то их количество в различных документах штаба дивизии
и ВВС фронта составляет и 9, и 20, и 39 единиц.
На количестве боеготовых самолётов, которыми
располагала 13-я БАД, несомненно, сказалась и поспешная эвакуация с аэродрома
Бобруйск, захваченного передовыми подразделениями 3-й танковой дивизии вермахта
во второй половине дня 28 июня. Существуют разные оценки количества и
технического состояния боевых самолётов, оставленных на этом аэродроме. Бывший
командир дивизии в своих мемуарах описывает эту эвакуацию так:
«…Приземляемся. На аэродроме – ни души. Потом
вижу: из лесу выходит человек. Узнаю в нём штурмана 24-го Краснознамённого полка
Тихонова.
– Где народ?
– На рассвете все уехали, – отвечает он.
– А почему не перегнали эти самолёты? – указываю
на машины, стоявшие на окраине аэродрома.
– Неисправны. Нет двигателей.
– Кто занимается эвакуацией?
– Командир аэродромного батальона Мусиенко. Нам
приказано неисправные самолёты сжечь.
– Правильно. Сейчас же приступайте к
делу.
Эвакуация, видно, проходила в спешке, ветер
разносил по полю обрывки каких-то бумаг, которые не успели сжечь…» (301)
Не успели сжечь не только бумаги. В Оперсводке штаба
13-й БАД от 18.00 28 июня читаем: «125 БАП с Н=1400-1500 м бомбардировал 8
самолётами СБ склады горючего на аэродроме Бобруйск. Склады не взорваны…»
(351) Поздним вечером была предпринята ещё одна попытка (что, заметим, ещё раз
доказывает, что дивизия Полынина отличалась в лучшую сторону от многих других)
«добить» свои собственные самолёты на аэродроме Бобруйск: «Один СБ в 20.00
28.6 произвёл боевой вылет на уничтожение оставшихся на аэродроме Бобруйск
самолётов, сброшено с высоты 100м (!!!) 84 шт. ЗАБ, 12 шт. АО-15, 2 шт.
ЗАБ-50 (непонятно, где всё это поместилось на одном СБ. – М.С.).
Отмечены попадания в расположение самолётов. С аэродрома обстрелян сильным
зенитным огнём и атакован двумя Me– 109. Самолёт имеет 7 пробоин от огня
ЗА». (352) Вот если бы так, с высоты 100 метров, градом зажигательных бомб,
да по аэродромам противника…
Описание боевых действий дивизии 30 июня в разных
документах несколько различается. С 5 часов утра до позднего вечера 13-я БАД
выполнила в тот день 46 – 50 вылетов, бомбовые удары были нанесены по переправам
на Березине в районе Шатково (10 км севернее Бобруйска), Бобруйск, Доманово.
Отмечены прямые попадания. В одном из документов утверждается, что «переправа
у Бобруйска разрушена за 3 часа». (353) Два Су-2 из состава десятки 97-го
БАП, отбомбившейся по мосту у Бобруйска, были подбиты и совершили вынужденную
посадку на своей территории; потери сводного 121-го БАП оказались значительно
больше: «Сбито 4 СБ, кроме того, по неизвестным причинам не вернулись на свой
аэродром 2 Пе-2 и 1 СБ». (354)
Весьма подробно составленная Оперсводка № 9 штаба
121-го БАП к 17.30 30 июня констатирует, что «цель достигнута, днём противник
переправ через Березину не производил». Правда, из дальнейшего изложения
событий следует, что ни одной бомбы (по меньшей мере, до 17.00) на переправы
сброшено не было:
«Девятка» под командованием капитана Храбрых в
период с 8.40 до 9.40 произвела разведку и бомбардировку огневых позиций ЗА в
районе Бобруйск с высоты 2000 м. Переправ по реке Березина не обнаружено… Звено
Никифорова вылетало бомбить переправу в районе Бобруйск, но последней не
обнаружено. Бомбы сбросили в 12.50 на посадочную площадку у Глеб-Рудня, 12 км
южнее Бобруйска, атака аэродрома произведена с высоты 2000м… Звено Митронина,
вылетев на задание бомбить переправу у Бобруйска, было атаковано звеном Me-109 и
расстроено. Бомбы сброшены на своей территории на «невзрыв». Вернулся лётчик
Касьянов, об остальных экипажах сведений нет…» (355)
Как и в предыдущие дни, наиболее активно действовал
3-й ДБАК, чему способствовало ещё и то обстоятельство, что расстояние от
аэродромов Смоленского аэроузла до объекта атаки за одну неделю сократилось в 2
– 3 раза…
«Оперсводка № 7, штаб 3 АК, Смоленск, к
22.0030.6.41 г.
1. Части корпуса в течение 30.6 вели воздушную
разведку аэродромов и движения мотомехчастей противника. Повторный вылет
произведён для уничтожения танков в районе Орша (так в тексте, но 30 июня
немецких танков в том районе ещё не было. – М.С.).
2. 96 ДБАП с 14.00 до 15.00 произвёл 11
самолёто-вылетов, из них на свои аэродромы не вернулось 6 самолётов.
Бомбометание производилось по мотомехчастям противника в районе юго-западнее
Бобруйска и на дорогах Глусск – Бобруйск и Глуша – Бобруйск. Сбито 3
Me-109.
3. 207 ДБАП с 18.00 до 19.00 произвёл 8
самолёто-вылетов по переправам у р. Березина и танкам противника южнее
Бобруйска. На аэродром не вернулось 2 самолёта.
4. 212 ДБАП с 15.30 до 16.30 производил
бомбардировку мотомехчастей противника юго-западнее Бобруйска и переправ на реке
Березина 26 экипажами. Переправы на р. Березина прикрыты сильной ЗА
малокалиберной, которая также установлена, со слов экипажей, на восточном
берегу. 2 экипажа ввиду сильного противодействия ЗА бомбы не сбросили.
Не вернулись на свой аэродром 9 самолётов, из них
2 экипажа вернулись на свой аэродром. Сбито 5 истребителей Me-109.
Из ранее сбитых экипажей и севших на территории,
занятой противником, в полк вернулось 12 экипажей. Два стрелка-радиста
убиты.
5. 98 ДБАП с 13.56 до 17.55 произвёл 18
самолёто-вылетов на бомбометание – одним звеном по танкам в районе Плещаница
(60 км севернее Минска, бомбовый удар по этому району был запланирован
командованием ВВС фронта за день до 30 июня. – М.С.) и пятью звеньями
по войскам противника на дороге Глусск – Бобруйск и лес юго-западнее Бобруйска.
Не вернулось 7 самолётов. Сбито 2 Me-109.
6. 51 ДБАП (этот полк из состава 2-го ДБАК
был накануне передан в состав 3-го ДБАК) в 17.55 одним звеном произвёл атаку
танков противника в районе Глуша (25 км западнее Бобруйска). Все самолёты
вернулись на свой аэродром.
7. Погода…» (356)
51-й дальнебомбардировочный полк (к началу войны в
полку числилось 58 исправных ДБ-3ф) был не единственным пополнением в составе ВС
фронта. К концу июня на Западный фронт были перебазированы две авиадивизии: 23-й
САД (штаб на аэродроме Зубово, 40 км севернее Могилёва) и 47-й САД (аэродром
Боровское, 60 км юго-восточнее Смоленска). Теоретически силы там были немалые:
три бомбардировочные полка, от 62 до 77 (по данным разных документов) исправных
бомбардировщиков СБ в составе 23-й САД; два полка, 47 исправных бомбардировщиков
(включая 9 Пе-2) в составе 47-й САД. (357) Практически же их участие в
выполнении приказа («немедленно всеми силами, эшелонированно, группами
уничтожить танки и переправы в районе Бобруйск») свелось к следующему:
«47 САД. По дополнительному заданию 8 БАП в
составе 9 СБ в 13.37 и 140 БАП в составе 14 СБ в период с 13.50 до 14.10
бомбардировали войска и переправы мотомехвойск противника в районе Бобруйска. Не
вернулись на свой аэродром 2 СБ…
23 САД. 214 БАП звено (т.е. 3 самолёта. –
М.С.) бомбардировало противника в Бобруйске. Сброшено 18 ФАБ-100.
Звено было атаковано девяткой Me-109… (обрыв текста) ». (358)
Арифметический результат действий советской
бомбардировочной авиации в районе Бобруйска 30 июня 1941 г. представлен в
Таблице 14.
Как видим, сражение в воздухе над Бобруйском 30 июня
1941 г. не стало днём самых активных действий бомбардировочной авиации Западного
фронта. В среднем произведено порядка одного вылета на два исправных самолёта;
общее число вылетов меньше, чем было 22 июня (263 вылета), даже меньше, чем
выполнил один только 3-й ДБАК 26 июня (254 вылета). Потери – и в абсолютном, и в
относительном выражении (23% от количества вылетов) – также не могут считаться
чем-то из ряда вон выходящим. Неординарным для июня 41-го может считаться только
трёхкратный «коэффициент завышения» в докладах немецких истребителей из
JG-51.
Как всегда, сложнее оценить не математический, а
оперативный итог воздушного сражения. Не приходится спорить о том, что фраза
«днём противник переправ через Березину не производил» сильно
приукрашивает суровую действительность. В Оперативной сводке № 12 штаба
Западного фронта, составленной к 20.00 30 июня, реальность того дня описана
так:
«В 4 часа утра противник, наведя понтонные
переправы, переправил на восточный берег до 18 танков (12 – в районе Бобруйска и
6 – в районе Шатково). Попытка переправить вслед за танками пехоту утром была
отбита. После ожесточённого боя к 19 часам 30 минутам противнику удалось
переправить до 93 танков и бронемашин и несколько десятков мотоциклистов.
Большое количество переправившихся танков направилось в северном направлении на
Могилёв…» (359)
Да и трудно было бы ожидать иного, значительно
лучшего результата. Внимательно перечитав все приведённые выше донесения и
сводки, мы с некоторым удивлением обнаружим, что мосты и переправы на Березине
как непосредственный объект удара названы только в четырёх (!) случаях: 10
вылетов Су-2 (97-го БАП), 8 вылетов 207-го ДБАП, 26 вылетов 212-го ДБАП, 23
вылета двух полков 47-й САД; все остальные бомбили, возможно, не менее важные,
но другие цели.
Разумеется, таким числом вылетом «горизонтальных»
бомбардировщиков (да ещё и принимая во внимание уровень довоенной подготовки их
экипажей) разрушить (и исключить возможность восстановления!) переправы было
невозможно. А остановить немецкие танки, форсировавшие Березину, предстояло
наземным войскам. Что они (главным образом 21-я армия Второго стратегического
эшелона) и сделали, причём остановили надолго: попытки противника с ходу
форсировать Днепр у Могилёва, Быхова и Рогачева были отбиты. Более того, 13 – 14
июля советские войска форсировали Днепр и начали контрнаступление на Бобруйск –
один из самых первых успешных контрударов Красной Армии в 1941 году.
Ожесточённые бои в междуречье Березины и Днепра продолжались до середины
августа, когда общее обострение обстановки на стыке Западного, Центрального и
Юго-Западного фронтов вынудило войска 21-й армии начать отход на восток…
С историей сражения в воздухе над Бобруйском связан
и ещё один, вполне мизерный по своему практическому значению, но ставший, без
преувеличения, всенародно известным эпизод.
Речь идёт о романе К. Симонова «Живые и мёртвые», в
котором была очень ярко описана сцена беспощадного уничтожения восьми тяжёлых
советских бомбовозов ТБ-3. В безоблачном июньском небе появляется пара
«мессеров» и, практически не встречая сопротивления, «шутя и играя»,
расстреливает одного беспомощного гиганта за другим. Несомненный литературный
талант автора в сочетании с мощнейшим государственным пиаром (да, слова этого
тогда ещё не знали, но роман Героя Социалистического Труда, секретаря правления
Союза советских писателей, лауреата шести Сталинских и одной Ленинской премий
был включён в обязательную школьную программу, экранизирован и объявлен
величайшим произведением советской литературы, «Войной и миром» XX века»)
привели к тому, что сцена эта запомнилась миллионам людей и на долгие
десятилетия заняла в массовом сознании место некоего «эталонного» представления
о советской авиации начала войны: безнадёжная техническая отсталость «летающих
гробов» вкупе с беззаветным, самоубийственным героизмом лётчиков.
Кстати. Для самого Симонова всё было очень
серьёзно ( В соответствии с завещанием писателя его тело после смерти было кремировано, а пепел рассеян над Буйничским полем у Могилёва – там, где К.Симонов в июне – июле 1941 г. воевал и выходил из окружения вместе с героями своего будущего романа), и сцену эту он
не выдумал – он искренне верил в то, что видел её своими собственными глазами.
История с гибелью восьми ТБ-3, летевших днём, без истребительного прикрытия,
бомбить переправы на Березине у Бобруйска, появляется и в опубликованных за два
года до смерти Симонова мемуарах («Разные дни войны. Дневник писателя»).
«…Я стал свидетелем картины, которой никогда не
забуду. На протяжении десяти минут я видел, как «мессершмитты» один за другим
сбили шесть наших ТБ-3. «Мессершмитт» заходил ТБ-3 в хвост, тот начинал дымиться
и шёл книзу. «Мессершмитт» заходил в хвост следующему ТБ-3, слышалась трескотня,
потом ТБ-3 начинал гореть и падать. Падая, они уходили очень далеко, и чёрные
высокие столбы дыма стояли в лесу по обеим сторонам дороги…
Мы не проехали ещё и километра, как совсем
близко, прямо над нами, «мессершмитт» сбил ещё один – седьмой ТБ-3. Во время
этого боя лётчик-капитан вскочил в кузове машины на ноги и ругался страшными
словами, махал руками, и слёзы текли у него по лицу. Я плакал до этого, когда
видел, как горели те первые шесть самолётов. А сейчас плакать уже не мог и
просто отвернулся, чтобы не видеть, как немец будет кончать этот седьмой
самолёт.
– Готов, – сказал капитан, тоже отвернулся и сел
в кузов.
Я обернулся. Чёрный столб дыма стоял, казалось,
совсем близко от нас…
Едва мы выехали на шоссе, как над нами произошёл
ещё один воздушный бой. Два «мессершмитта» атаковали ТБ-3, на этот раз шедший к
Бобруйску совершенно в одиночку. Началась сильная стрельба в воздухе. Один из
«мессершмиттов» подошёл совсем близко к хвосту ТБ-3 и зажёг его. Самолёт, дымя,
пошёл вниз. «Мессершмитт» шёл за ним, но вдруг, кувырнувшись, стал падать. Один
парашют отделился от «мессершмитта» и пять от ТБ-3. Был сильный ветер, и
парашюты понесло в сторону. Там, где упал ТБ-3 – километра два – три в сторону
Бобруйска, – раздались оглушительные взрывы…» (360)
Через много лет, готовя к печати «Разные дни войны»,
Симонов пытался сопоставить свои воспоминания с архивными документами; он
реально работал с документами штаба ВВС Западного фронта и 3-го ДБАК (в тексте
мемуаров появляются цитаты, причём совершенно точные, даже с указанием реальных
канцелярских пометок на полях). Нетрудно убедиться, что писатель ошибся всего
лишь в одной букве: спутал ДБ-3 с ТБ-3 (он ссылается на сведения о потерях
212-го ДБАП, даже устанавливает фамилии лётчиков одного из сбитых самолётов
этого полка, ошибочно называя их экипажем «сбитого ТБ»). И уж если
лётчики-истребители сплошь и рядом ошибались в определении типа вражеского
самолёта, который они вроде бы сбили (или, по меньшей мере, видели в перекрестии
прицела с расстояния в 100 – 200 метров), то не приходится удивляться тому, что
сугубо штатский человек, да ещё и в состоянии сильнейшего стресса, не отличил в
небе 4-моторный бомбардировщик от 2-моторного…
В реальности в составе 3-го ДБАК было два полка (1-й
ТБАП и 3-й ТБАП), оснащенные тяжёлыми бомбардировщиками ТБ-3. Уже в ночь на 23
июня 3-й ТБАП начал долгую (и отнюдь не столь жалкую!) историю боевого
применения этого корабля-гиганта: «3 ТБАП в период с 00.30 до 2.00 23.6 двумя
группами в 7 и 11 самолётов ТБ-3 бомбили по войскам противника в районе Сейны,
Сопоцкин, Домброво, Лукув, Радзинь, Венгрув. Сброшено 468 ФАБ-100 (оцените
количество бомб, сброшенных всего двумя эскадрильями! – М.С.) и 108
САБ-5 (малокалиберная осветительная бомба). Потерь нет». (361)
При тактически грамотном (т.е. ночном) применении
это был весьма живучий боевой самолёт, а бомбоотсек огромных размеров позволял
сбрасывать на голову врага нешуточные количества «полезной нагрузки». К концу
июня потери 1-го и 3-го ТБАП были значительно меньше, чем в любом другом полку
3-го ДБАК (да и всех ВВС Западного фронта в целом): в 1-м из 41 корабля в строю
осталось 36, в 3-м из 52 остался 41. (362)
Разумеется, столь низкие потери объясняются прежде
всего низкой интенсивностью использования тяжёлых (и фактически – ночных)
бомбардировщиков в первые недели войны. В докладе «Об итогах боевой работы 3-го
ТБАП с 22.6 по 22.7.1941 г.» сказано, что полк произвёл за месяц всего 185
боевых вылетов с общим налётом 987 час. 54 мин., причём весь налёт обозначен как
ночной. Сброшено 269 тонн бомб, в том числе 61 ФАБ-500, 314 ФАБ-250, 952
ФАБ-100, а также «79 тюков листовок». Заявлены сбитыми 4 истребителя
противника (поверить в достоверность этого сообщения особенно сложно). В тыл
зоны боевых действий доставлено 17 тонн боеприпасов, 6 тонн горючего, 38 тонн
«технического имущества», 321 человек личного состава. (363)
Потери лётного состава полка за месяц составили 20
убитых (в т.ч. 11 бортстрелков) и 28 раненых, 8 членов экипажей пропали без
вести. В ходе 185 боевых вылетов в воздухе потеряно всего 9 кораблей: 5 сбиты
истребителями противника, 3 – зенитками, 1 – своими истребителями. 6 машин
выведены из строя противником на аэродромах, ещё 6 разбиты в авариях и
катастрофах; зафиксировано 22 случая невыполнения боевого задания, 12 случаев
вынужденных посадок вне аэродрома. (364) Далее командир полка полковник
Зарянский даёт очень жёсткую оценку своим подчинённым:
«Аварии и катастрофы являются следствием
недисциплинированности и пренебрежения элементарными правилами НПП-38
(наставление по производству полётов) … Особо позорными случаями являются случаи
потери ориентировки по причине недисциплинированности, слабой навигационной
подготовки и бесконтрольности в подготовке штурманского состава и особенно
молодых стрелков-бомбардиров…
Каждый случай невыполнения боевого задания
разбирать со всем лётным составом, привлекая явных виновников к суровой
ответственности вплоть до отдачи под суд военного трибунала. Предупредить
командиров и начальников всех степеней, что за бездеятельность в наведении
порядка и выполнении воинского долга буду снижать с должности и предавать суду
военного трибунала, как пособников врага, ослабляющих боевую мощь ВВС Красной
Армии». (365)
И, наконец, о дневном вылете бомбардировщиков ТБ-3
30 июня. Такой вылет действительно был. И потери были – правда, не столь
большие, как в романе, да и «мессеров» было отнюдь не два:
«Боевое донесение № 02 штаб 3 ТБАП, аэродром
Шайковка, к 20.00 1.7.41 г.
«Из четырёх кораблей, не вернувшихся с боевого
задания 30.6.41 г., прибыл в часть заместитель командира эскадрильи ст.
лейтенант Пожидаев, который официально доложил следующее.
Взлёт в 16.18, время бомбометания с 18.05 до
18.12 с Н=1000 м. В районе цели корабли были атакованы истребителями типа Me-109
в количестве 15 шт. Из горящего ТБ-3 спасся только командир корабля Пожидаев
(ранен в ногу и ожог лица), остальные погибли… По докладу ст. лейтенанта
Пожидаева второй ведомый корабль был также сбит истребителями. Корабль сгорел, 4
человека из экипажа выпрыгнули на парашютах, остальной состав экипажа погиб. О
двух последних кораблях, не вернувшихся с задания, сведений нет.
Вывод: На боевое задание по бомбардировке
скопления танков противника в районе Бобруйск в ночь (так в тексте, хотя 6
часов вечера в июне – это ясный день) с 30.6 на 1.7 вылетало 29 кораблей.
Возвратились на аэродром Шайковка 23 корабля, сидят на вынужденной в районе
Вязьмы (очень странное место для вынужденной посадки, учитывая, что Вязьма
значительно дальше от Бобруйска, нежели аэродромы Смоленского аэроузла. –
М.С.) 2корабля, сбиты истребителями противника в районе цели 4
корабля». (366)
Следующая страница
