САЙТ Павла
Главная
Схемы Ветрогенераторы Собаки Стройка Книги О сельском хозяйстве и прочем


О книгах.

Другая хронология катастрофы 1941. Падение «сталинских соколов. М. СОЛОНИН. СОДЕРЖАНИЕ



1.4. На тревожно бодрствующих аэродромах


В первый день войны бомбардировочная авиация ВВС СЗФ потеряла в воздухе (сбиты или совершили вынужденную посадку) 37 самолётов, что составило 16% от числа боевых вылетов, или 11% от исходного количества исправных бомбардировщиков. Уровень потерь высокий, но для воздушных сражений Второй мировой войны отнюдь не рекордный. Скорее всего, потери могли бы быть гораздо меньшими, если бы действия бомбардировщиков были обеспечены надёжным истребительным прикрытием (по меньшей мере 25 из 37 потерянных СБ и Ар-2 были сбиты истребителями противника).

Где же была и что делала в тот день весьма многочисленная (не менее 530 исправных истребителей, т.е. в среднем 1,5 истребителя на 1 бомбардировщик) истребительная авиация Северо-Западного фронта? Версию о том, что «истребители были втянуты в ожесточённые воздушные бои над аэродромами и поэтому не смогли прикрыть действия своих бомбардировщиков», придётся отбросить сразу же – 22 июня 1941 г. 1-й Воздушный флот Люфтваффе понёс самые малые (в сравнении с другими участками Восточного фронта) потери, всего безвозвратно был потерян 1 (один) истребитель и 2 (два) бомбардировщика. Даже с учётом того, что ещё 2 истребителя и 3 бомбардировщика 1-го В.ф. были повреждены (повреждения менее 60% по немецкой системе учёта) и по меньшей мере два Me-109 из состава группы III/JG-53 (2-й Воздушный флот) были сбиты в воздушных боях над Литвой, говорить про «ожесточённые воздушные бои» с участием пяти сотен краснозвёздных истребителей не приходится…

8-я САД

Главной ударной силой истребительной авиации Северо-Западного фронта должна была стать 8-я САД. Эта дивизия, хотя и называлась «смешанной», состояла из четырёх истребительных полков («старые» кадровые 15-й ИАП и 31-й ИАП, новые формирующиеся 236-й и 240-й) и одного штурмового авиаполка (61-й ШАП), по полной штатной норме вооружённого истребителями И-153 (причём самых последних заводских серий). 15-й ИАП (один из старейших в ВВС СССР) в полном составе участвовал в «зимней войне» против Финляндии, многие лётчики полка имели боевой опыт войны в Испании и Китае; 15-й и 31-й полки в числе самых первых (ещё в январе 1941 г.) начали перевооружение на новые «миги»( Именно с 8-й САД связан известный трагический эпизод: 10 апреля 1941 г. звено (три МиГ-3) из состава 31-го ИАП было поднято для перехвата немецкого высотного разведчика, нарушившего границу западнее Каунаса. На большой высоте (т.е. при пилотировании капризного и малоустойчивого «мига» на больших углах атаки) все три истребителя сорвались в штопор, в результате чего было безвозвратно разбито два самолёта и погиб мл. лейтенант Евтушенко.) Даже не принимая во внимание два формирующихся полка, не учитывая множество устаревших И-15, загромождавших аэродромы 8-й САД, на вооружении дивизии было 100 «мигов», 76 «чаек» и 25 «ишаков» (и это по самым минимальным оценкам, во многих документах и исследованиях приводятся большие цифры). Было на чём воевать, было и кому воевать – в дивизии числилось от 130 до 160 лётчиков (по отчётам и сводкам штабов полков, дивизии и ВВС фронта).

Дивизия развёртывалась в центре боевого порядка ВВС фронта (в полосе Каунас, Кармелава, Кейданы), на примерно равном расстоянии от двух основных точек приложения усилий бомбардировочной авиации СЗФ – районов Тильзит и Сувалки, причём расстояние это не превышало 150 км, что теоретически позволяло любому истребителю сопровождать бомбардировщики на всём протяжении маршрута до цели. Практически же соответствующие приказы поступили в 15-й ИАП и 31-й ИАП не позднее 11 часов утра 22 июня. Однако ничего, предусмотренного приказами, да и всеми предвоенными наставлениями, не произошло, и бомбардировщики Северо-Западного фронта остались без прикрытия.

Сразу же отмечу, что простыми способами – взять документы соответствующих штабов и прочитать – выяснить реальные причины и обстоятельства разгрома 8-й САД не удаётся.

Оперативная сводка штаба 8-й САД с номером «один» появляется лишь в 10 часов вечера… 25 июня! (73) Приказ командира 8-й САД с номером 01 датирован 26 (двадцать шестого) июня и имеет весьма красноречивое название: «О мероприятиях по сбору, восстановлению и сколачиванию частей 8 АД – приведении их в боеспособное состояние». В качестве одного из таких «мероприятий» полковник Гущин требует «жесточайше вести борьбу с непроверенными слухами, влекущими панику, вплоть до применения оружия». (74)

Правды ради надо отметить, что есть ещё Боевое распоряжение (б/н) командира 8-й САД, подписанное в 23.30 25 июня. (75) Если верить документу, штаб 8-й САД находился к тому времени на аэродроме Платоне (165 км к северу от места довоенной дислокации в г. Каунас). Первая из имеющихся (б/н, но с Исх. № 01) оперативных сводок штаба 31-го ИАП составлена в 17.00 26 июня, и к этому моменту полк уже перебазировался на аэродром Рига. (76) Боевых документов за 22, 23, 24 июня мне обнаружить не удалось.

Информационный вакуум с неизбежностью заполняется, заполняется домыслами, а домыслы послушно воспроизводят привычные штампы советского агитпропа: «Всё было ненадёжное, неисправное и поломанное, а история отпустила нам мало времени». Так, в уже далёком 1994 г. Игорь Гуляс опубликовал большую статью под названием «Победы советских лётчиков первого дня войны». (77) Статья представляла собой весьма подробную и добротную компиляцию журнальных статей и мемуаров советской эпохи и на тот момент могла считаться одной из лучших в своём роде; в последующие годы работу И. Гуляса нещадно цитировали и переписывали, не всегда – с кавычками и указанием автора. По поводу боевых действий 31-го ИАП там было сказано следующее: «31-м ИАП командовал Путивко, полк имел 37 «мигов», но 24 из них в то утро оказались не исправны. Очевидно, это и стало причиной того, что командир полка в одиночку вёл бой против 6 – 7 самолётов противника».

Единственное, что тут бесспорно соответствует реальности, – это фамилия командира полка. 31-м ИАП действительно командовал майор П. И. Путивко (ветеран воздушных боёв в Испании, награждён двумя орденами Красного Знамени). Удивления достойна уже странная арифметика, в рамках которой 37 – 24 = 1 (на этот парадокс я обратил внимание читателей ещё в самом первом издании «Аэродромов»). (78) Сам Гуляс после приведённой выше фразы даёт ссылку на источник – это известная публикация «Военно-исторического журнала» «Первые дни войны в документах» (1989 г.), где среди прочих документов был опубликован и доклад Начальника управления политпропаганды СЗФ бригадного комиссара Рябчего.

Доклад датирован 23 июня (хотя в тексте есть слова «части ВВС фронта в течение двух дней войны вели бои» и констатация того, что «при перебазировании много самолётов было просто оставлено на аэродромах или уничтожено своим же лётно-техническим составом»; скорее всего, реальная дата составления была более поздней) и свидетельствует о том, что товарищ Рябчий плохо ориентировался в ситуации.

Так, он сообщает, что «для оказания помощи гражданским организациям в ликвидации бандитских групп в г. Вильно направлен инструктор Управления политпропаганды»; хотелось бы надеяться, что этот приказ не был доведён до исполнителя, ибо утром 24 июня партийный инструктор обнаружил бы в Вильнюсе полное отсутствие «гражданских организаций» и толпы горожан, встречающих цветами 7-ю немецкую танковую дивизию. Не вполне понятно, кто рассказал бригадному комиссару о том, что «ощущается острый недостаток кислорода для высотных полётов», – немецкие самолёты безнаказанно бомбили и обстреливали колонны отступающих советских войск с высоты бреющего полёта, и отсутствие «кислорода для высотных полётов» было самой последней причиной, помешавшей оказать им противодействие.

Впрочем, для нашего расследования важнее другое: никаких рассказов про «24 неисправных «мига» из 37» в докладе товарища Рябчего нет. Сказано же там дословно следующее: «Наши лётчики бесстрашно вступают в бой с врагом. Лётчик 61-го авиаполка (вероятно, речь идёт о 61-м ШАП 8-й САД. – М.С.) Андрейченко, командир 31-го авиаполка Путивко в одиночку вступали в бой с 6 – 7 самолётами противника». (79)

Даже простой вопрос о количестве «мигов» в 31-м ИАП по состоянию на утро 22 июня навсегда останется неразрешённой загадкой истории. К 1 июня 1941 г. их было 54, причём неисправными числились только 7. (25) В монографии, посвящённой истории создания и боевого применения истребителя МиГ-3, на соседствующих страницах можно прочитать, что «31 ИАП потерял все 63 имевшихся на 22 июня МиГа», а также «накануне войны подразделения 31 ИАП рассредоточились: в Каунасе осталась лишь 3 АЭ (13 МиГ-3 и 18 И-16), а три других (39 МиГ-1 / МиГ-3 и 2 И-16) перебазировались в Кармелаву»), что в сумме даёт 52 «мига». (80) В отчёте «О боевой работе 31-го ИАП за период с 22 по 29.6.41 года» (81) сказано, что к 29 июня «уничтожено противником при бомбардировке и обстреле на земле 37 самолётов МиГ», и ещё три «мига» (один неисправен) оставались в строю; в сумме это уже даёт 40, и не исключено, что кроме 37, уничтоженных на земле, несколько истребителей всё же были потеряны в воздухе.

Из множества противоречивых документов особого внимания заслуживает сохранившаяся в архивном деле «Оперативные сводки штаба 8-й САД» справка о количестве боевых вылетов в 31-м ИАП с 22 по 29 июня, собственноручно подписанная многократно упомянутым выше майором Путивко (а также начальником штаба полка капитаном Сергеевым). (82) Последовательность цифр очень выразительная: 120, 8, 15, 12, 23, 8, 12, 8. Как видим, майор Путивко своей подписью подтверждает, что 22 июня он воевал совсем не в одиночку и вверенный ему авиаполк выполнил 120 боевых вылетов, т.е. порядка 2 – 3 вылетов на один исправный самолёт – показатель, очень достойный по любым меркам. Но вот после этого с полком случилось что-то нехорошее, и уже на следующий день (23 июня) число вылетов сокращается ровно в 15 раз!

Теперь посмотрим на эту цифру (120 боевых вылетов 31-го ИАП) под другим углом зрения. Патрулируя на крейсерской скорости, истребитель И-16 или МиГ-3 мог находиться в воздухе 1 – 1,5 часа (и это по минимуму и безо всяких подвесных баков), но даже если считать гораздо скромнее – 45 минут на один вылет, – суммарный налёт должен был составить порядка 90 часов. Другими словами, с 4 утра до 10 часов вечера в воздухе одномоментно должно было находиться не менее 5 истребителей 31-го ИАП, а поскольку приказы на сопровождение своих бомбардировщиков они не выполнили, то остаётся предположить, что уж собственные аэродромы полк обеспечил непрерывным прикрытием с воздуха.

Цифры ошеломляющие, однако у 15-го ИАП они ещё интереснее. Если верить докладу «Итоги боевой работы 15-го ИАП по состоянию на 27.6.41», подписанному командиром полка майором Бобриком и начальником штаба майором Ловковым, в первый день войны истребители 15-го ИАП выполнили 202 (двести два) боевых вылета! Как было показано в предыдущем параграфе, все бомбардировщики всей авиации фронта выполнили 227 вылетов; получается, что один только 15-й ИАП мог обеспечить их прикрытие почти что в пропорции 1 к 1. Мог, но не обеспечил.

Судя по докладу командира полка, 15-й ИАП активно боролся с вражескими бомбардировщиками, за 22 июня заявлены сбитыми: три бомбардировщика «Юнкерс-88», пять «разведчиков», причём эти разведчики идентифицированы как «Хейнкель-111» (самолётов этого типа не было ни в бомбардировочных группах 1-го Воздушного флота Люфтваффе, ни в авиачастях 2-го В.ф., принявших участие в воздушных боях над Южной Литвой), и даже один истребитель Me-109. (83)

Если верить отчёту, то итоги первого дня войны для 15-го ИАП представляются вполне успешными; странно, однако, что уже на следующий день число боевых вылетов полка снижается с 202 до 24, а в перечне потерь матчасти перечислено:

– 8 МиГ-3 уничтожено на аэродроме Каунас;

– 11 МиГ-3 сожжено при эвакуации из Каунас;

– 13 МиГ-3 осталось на аэродроме Поцунай;

– 6 И-16 уничтожено на аэродроме Каунас;

– 3 И-153 уничтожены на аэродроме Каунас противником;

– 1 И-153 сожжён на аэродроме Каунас. (84)

Странно и то, что уже в 19.00 22 июня в Оперсводке № 03 штаба ВВС СЗФ («лесной штаб» комбрига Крупина в Паневежисе) аэродромом базирования 15-го ИАП назван Грузджяй – в 130 км к северу от района Каунас – Поцунай. (85)

Дальше – больше, и на следующий день оба истребительных полка, равно как и штаб 8-й САД, пропали вовсе. Оперсводка штаба ВВС фронта № 05 к 18.00 23 июня: «8 САД – сведений не поступило за отсутствием связи… 8 САД – сведений о базировании частей не поступило». (86) Оперсводка № 3 («рижский штаб» ВВС СЗФ полковника Рассказова) от 8.00 24 июня: «8 САД – из-за отсутствия связи с 8 САД и её частями дислокацию установить не удалось». (87) Оперсводка штаба ВВС фронта № 06 к 18.00 24 июня: «8 САД. 61ШАП производил разведку в районах… Всего произведено 3 вылета (т.е. авиаполк превратился в не слишком активное звено. – М.С.).Воздушных боёв не имелиу потерь нет. О действиях остальных частей [дивизии] сведений нет». (88) Применительно к наземным войскам в таких случаях привычно жалуются на «отсутствие средств радиосвязи» ( Даже после разгрома и огромных потерь матчасти к 3 сентября 1941 г. штабы ВВС СЗФ имели на своём оснащении 1 «фронтовую» радиостанцию PAT (с радиусом действия более 600 км), 51 «корпусную» радиостанцию с радиусом действия порядка 200 – 300 км (4 РАФ, 35 11-АК, 12 РСБ) и 27 «полковых» (с радиусом действия 25 – 50 км) 5-АК. (89)) и немецких диверсантов, которые разом перерезали все провода, но куда же могла запропаститься истребительная авиадивизия, самолёты которой за 30 – 40 минут могли бы долететь до штабов ВВС фронта в Паневежисе или Риге из любой точки левобережья Даугавы?

Видимо, для того чтобы попытаться реконструировать события, произошедшие на аэродромах 8-й САД в первый день войны, нам придётся отвлечься от чтения архивных документов и обратиться к такому, столь третируемому ныне источнику исторической информации, как воспоминания участников войны. К счастью, судьба была милостива к некоторым из них, и им удалось дожить до наших дней. Свидетельствует Николай Иванович Петров, лётчик-истребитель 31-го ИАП:

«…21-го в субботу я заступил дежурным по части. В третьем часу утра (здесь и далее подчёркнуто мной. – М.С.) 22 июня звонит начальник штаба САД, в которую мы входили, и приказал мне объявить боевую тревогу, начальнику штаба полка по прибытии на командный пункт позвонить в штаб дивизии… Немедленно я передал начальнику штаба полка капитану Сергееву и объявил тревогу по полку. По прибытии лётно-технического состава к самолётам, вскоре, через считаные минуты, в воздух взвились зелёные ракеты с командного пункта полка. Последнее время часто были боевые тревоги (учебные), поэтому было всё отработано, проиграно, кто, когда, что делает… Получив сигнал на взлёт, стали взлетать звеньями, выруливание и взлёт почти со стоянок самолётов…

С левым разворотом взяли курс на Каунас, набрав 1500 метров, увидели аэродром Каунас, ангары горят, горит приангарное здание, горит штаб полка. Пролетая над аэродромом Каунас, на лётном поле видим несколько воронок от бомб. Левее, выше метров 700 звено из 2-х пар Me-110 и 4 Me-109 на скоростях «с дымом» пошли на запад (т.е. включили форсажный режим работы моторов и уклонились от боя. – М.С.). Ниже на встречных курсах прошли 6 самолётов И-153 «Чайка», это соседи из 15-го истребительного полка. Пролетели на запад минут 15 на высоте 3000 м, развернулись обратно – в воздухе всё спокойно… Все произвели посадку благополучно. Как зарулил на своё место, мой техник показывает впереди воронку, примерно от 100-килограммовой бомбы. Это значит, при нашем взлёте на аэродром упало несколько бомб, очевидно, с большой высоты. Чего никто не видел, да притом и не слышно было, так как шумело много своих моторов…

Привезли завтрак, но ни у кого не было аппетита, да тут ещё на бреющем пронёсся Me-110. Стрелок с задней полусферы дал одну очередь из пулемётов, но неприцельно. Жертв не было…

В дальнейшем, часов до 16.00, всё было спокойно, в основном вылетали парами на прикрытие своего аэродрома и железнодорожного узла г. Каунаса…» (90)

Прервём на время чтение воспоминаний Н. И. Петрова. Первые два вывода можно уже сделать. Во-первых, память у Николая Ивановича отличная, дай бог каждому: фамилия начальника штаба, номер полка, номер соседнего полка, «чайки» в 15-м ИАП, названия и взаимное расположение аэродромов – всё совпадает с известными документами. Во-вторых, ни «мирно спящего аэродрома», ни «уничтожающего внезапного удара» не видно даже в микроскоп. Полк поднят по тревоге по меньшей мере за час до начала боевых действий; в ходе многочисленных предвоенных учений отработано «кто, когда, что делает», воздействие противника по аэродрому Кармелава минимальное («упало несколько бомб, чего никто не видел, да притом и не слышал»). Полк не бездействует, хотя и занимается главным образом самообслуживанием («в основном вылетали парами на прикрытие своего аэродрома»), игнорируя приказы вышестоящих штабов о сопровождении бомбардировщиков.

Тут самое время прочитать и отрывок из документа (доклад «О проделанной работе 213-й авиабазы с 17.6 по 28.6.41 г.»), в котором сказано:

«К исходу дня 21.6.41 г. на оперативном аэродроме Кармелава было сосредоточено следующее имущество, кроме находящегося в самолётах: ГСМ – 2,5 б/заправки на полк, 5 боекомплектов патронов к [авиационным пулемётам] ШКАС и БС, 2 б/комплекта бомб, 5 суточных дач продовольствия, кислород и сжатый воздух. Автотранспорт (следует перечень из 16 а/м), стартёров – 1, метеостанция – 1, автореммастерская – 1, «санитарка» – 1, компрессор – 1, подъёмный кран – 1, пожарная машина – 1, зенитных установок – 2, тракторов – 2. Остальной транспорт остался в Каунасе для обеспечения полётов 1-й эскадрильи…» (91)

Как видим, было чем заправлять, стрелять, воевать. Однако прикрытие своего аэродрома прервалось почему-то в самый неподходящий момент – во время налёта авиации противника. Судя по рассказу Н. И. Петрова, это произошло так:

«С командного пункта приказ: «Звено – в воздух!» Лейтенант Смыслов, я и Акимов быстро по самолётам. Запустили моторы, выруливаем – и тут с командного пункта красные ракеты: «взлёт запрещён» (странно, но в документах «красная ракета» упоминается как раз в качестве сигнала на взлёт. – М.С.). Появляются две пары Me-109, на высоте 800 – 1000 метров проходят над аэродромом, затем приближаются две девятки «Хейнкель-111». Слышатся разрывы бомб на удалении от аэродрома, видно, бросают по шоссе. Начали падать на границе аэродрома, бросают по одной бомбе. Падают с перелётом по отношению к нашим самолётам, около которых мы, почти на середине аэродрома. Пролетела большая группа, а сбросили всего несколько бомб. Наверное, устраивали «психическую», летая по многочисленным целям. Когда подлетали к нашему аэродрому, казалось, что от такой группы деваться будет некуда. А сбросили на лётное поле и границы аэродрома всего 5 бомб…

Не успели опомниться, как появляются три пары Me-109, прошли над аэродромом примерно на высоте 1000 метров. Перестраиваются в вытянутый пеленг, как над полигоном, и начали расстреливать с прицельным огнём по каждому самолёту. В первую очередь по нашему звену (которое остановилось после выруливания посреди лётного поля. – М.С.) самолётов, находящихся на лётном поле не замаскированными. Мы успели добежать до границы аэродрома, где была высохшая от воды яма. Там лежала свиноматка с поросятками. Около них мы и приютились, там где посуше. Самолёты противника ходили над аэродромом безнаказанно, так как на аэродроме не было даже ни одного зенитного пулемёта (см. выше. – М.С.).

После штурмовых действий противника подошёл к своему самолёту. Из-под капота мотора течёт масло, пробит картер мотора. Снаряд попал по рулю глубины, на руле нет половины обшивки (была перкалевая). Большие повреждения и на других близстоящих самолётах. Могло взлететь примерно только около 8 самолётов.

К вечеру поступила команда садиться в автомашины;самолёты, на которых нельзя лететь, если не ошибаюсь, сжечь. Когда тронулись, стало известно, что ехать до г. Рига, куда перелетят лётчики на уцелевших самолётах, в основном управление полка и эскадрилий…»

Итак, 31-й ИАП потерял (оставил) большую часть своих самолётов на земле. Произошло это после 16.00, т.е. по меньшей мере через 12 часов после начала войны. Удар противника не был уже ни первым, ни неожиданным. О том, что началась война, лётчики и командиры 31-го ИАП доподлинно знали. Никакие «приказы, запрещающие сбивать немецкие самолёты» (кстати, за истёкшие 70 лет ни одного такого приказа на бумаге, с печатью, подписью и архивными реквизитами, так никто и не нашёл), уже не действовали.

Причина больших потерь («могло взлететь примерно только около 8 самолётов») – если только эти потери не вымышлены – вполне очевидна. Это странная (выражаясь предельно вежливо) реакция истребительного полка на налёт авиации противника. Напомню, что на аэродроме в Кармелаве было три эскадрильи новых истребителей МиГ-3. Увы, если истребитель перестаёт быть охотником, он становится дичью, что и было подтверждено на практике, когда вследствие пассивности командования и лётного состава 31-го ИАП малочисленному (три пары, т.е. шесть «мессеров») противнику позволили «расстреливать с прицельным огнём по каждому самолёту, как на полигоне».

О том, что имел место именно «расстрел» безжизненно замерших на земле самолётов, а не воздушный бой над аэродромом, красноречиво свидетельствует и перечень потерь, приведённый в отчёте «О боевой работе 31-го ИАП». В период с 22 по 29 июня разгромленный наголову полк потерял всего трёх лётчиков. Двое (командир звена лейтенант Гуровский и пилот мл. лейтенант Поворов) «ранены при бомбардировке аэродрома Кармелава 22.6.41»; заместитель командира эскадрильи ст. лейтенант Фесенко убит при следующих обстоятельствах: «Зарублен винтом самолёта И-16 при взлёте лётчика другой части на мало-рижском аэродроме 22.6.41».

Кроме того, 19 человек из лётного и наземного состава полка пропали без вести: «Ст. политрук Шадрин не сел на аэродром при перебазировании с аэродрома Кармелава на аэродром Платоне, остальные (т.е. 3-я эскадрилья полка почти в полном составе) остались в Каунасе и отстали в пути». (81) К чести командира полка (который, судя по имеющимся фрагментам информации, наверное, и вправду «в одиночку вступал в бой против 6 – 7 самолётов противника») стоит отметить, что в его докладе ни одного сбитого за 22 июня вражеского самолёта не числится вовсе.

Кто и, главное, почему отдал приказ («к вечеру поступила команда садиться в автомашины») о перебазировании полка в Платоне (или даже в Ригу), т.е. о фактическом выводе его из зоны боевых действий? В отчёте командира полка об этом не сказано ни слова. Командир 213-й авиабазы воентехник 1 ранга Хаустов чуть более откровенен:

«Связь с дивизией поддерживалась только 22.6.41 г. до 14.00 часов, и с этого времени до 28.6.41 связи со штабом дивизии не было… Отсутствие со стороны вышестоящих начальников постоянной информации для командиров частей об общей обстановке на фронте, в результате чего перебазирование происходило в спешном порядке, не было возможности планирования и использования автотранспорта и перевозки имущества вторыми рейсами, получалось сплошное беспорядочное перебазирование…» (92)

Последствия «беспорядочного перебазирования» тов. Хаустов описывает с бесстрастной точностью:

«Вечером 22.6.41 г. была поставлена задача срочно перебазироваться на аэродром Платоне, на расстояние 295 километров (судя по карте, между Кармелавой и Платоне 170 км по прямой. – М.С.). Из-за недостачи транспорта в Кармелава были оставлены: склады ГСМ – 2,5 б/заправки, [патроны] – 4 б/комплекта, бомбы – 2 б/комплекта (т.е. горючее было оставлено полностью, боеприпасы – почти полностью), осталось маскировочное имущество и стартовое… Отсутствует автотранспорт вне части, обслуживавшей эскадрилью в Каунас, использовавшийся для эвакуации семей начсостава: 2 «пятитонки», 1 автобус пассажирский, 4 «полуторки», 1 легковая М-1 и прочие спецмашины. ( Уже днём 22 июня из Каунаса бежала вся военная, гражданская и партийная власть (штаб 11-й армии, правительство советской Литвы и ЦК литовских большевиков). В течение двух дней – немцы вошли в Каунас лишь вечером 24 июня – в городе шли уличные бои между вооружёнными отрядами литовских националистов и разрозненными подразделениями отступающих по мостам через Неман частей Красной Армии; в такой ситуации эвакуация семей начсостава была не столько вывозом домашнего скарба, сколько единственным способом спасения жизней женщин и детей) Всё имущество НЗ части, кроме вывезенного на площадку Кармелава, осталось на месте (т.е. на основной базе в Каунасе. – М.С.), как то: кухни на автошасси – 12 шт., продсклад, вещевой склад, оружейный склад, бензосклад… Имеется в настоящее время: ГСМ – авиабензин Б-78 7 тонн (примерно 20 заправок для одного «мига»), авиабензин Б-70 2,5 тонны, автогорючее 3 тонны, один боекомплект боеприпасов на 8 самолётов…»

На базовом аэродроме 15-го и 31-го авиаполков в Каунасе (там, где накануне войны оставалась одна эскадрилья 31-го ИАП и некоторые подразделения 15-го ИАП) порядка было ещё меньше. Свидетельствует Александр Ефимович Шварёв:

«… В ночь с субботы на воскресенье 22 июня я ночевал у друзей из 31 ИАП (автор воспоминаний был лётчиком 31-го ИАП, но незадолго до начала войны его перевели в новый формирующийся 236-й ИАП командиром звена. – М.С.). Слышим около 4 утра – стрельба зениток (вместо сигнала боевой тревоги. – М.С.). До этого проходил слух, что будут учения. Мы так и решили сразу, что начались учения. Но с нашего дома был виден Каунасский аэродром. Рядом с аэродромом располагался мясной комбинат. И я вдруг увидел зарево и говорю: «Братцы, это не учения, смотрите, ангар горит».

Мы быстро оделись и побежали на аэродром. Никого из начальства нет (здесь и далее подчёркнуто мной. – М.С.). Ангар горит. Мы, кто прибежал, успели выкатить оттуда самолёты. Сели в самолёты, и командир звена Волчок приказал: вылетай за мной! Мы стали вылетать парами… В середине дня пришло начальство… Мы вылетали на отражение атак противника, «на зрячую» (т.е. по цели, видимой в небе над аэродромом. – М.С.) сделали ещё 3 вылета… В этот же день оставшиеся лётчики и техники, в том числе и я, на полуторке были отправлены в Ригу…» (93)

Схожую картину событий мы находим и в мемуарах (впрочем, весьма «олитературенных») Б. В. Веселовского:

«…Дремоту нарушил сильный грохот. Я приподнялся. В большом окне занималась заря воскресного утра 22 июня 1941 года. На травянистом лётном поле, поседевшем от росы, я увидел воронки, как пунктир перекрывшие весь аэродром (действие происходит на аэродроме Каунас. – М.С.) … Огромный пожар пылал на территории 15-го полка. Неожиданно появились на небольшой высоте четыре тройки бомбардировщиков «Хейнкель-111» в сопровождении «Мессершмиттов». Как могли, мы прижались к основанию кювета. Разрывы бомб покрыли лётное поле…

От проходной и караульного помещения к небольшой роще убегали красноармейцы и несколько техников. Мы решили добираться поодиночке до уцелевших самолётов и пытаться взлететь по краю аэродрома. Основное лётное поле было всё в воронках… Я кинулся в сторону штаба полка, где на стоянке виднелся истребитель И-16. Машина оказалась цела. На счастье, мне попался красноармеец из охраны, не успевший убежать. По моему приказу он побежал за парашютом, а я кинулся к автостартёру, надеясь возле него найти водителя. Он был на месте. Всё складывалось удачно. Мы подъехали к самолёту. Запыхавшийся красноармеец принёс парашют, поясняя: «Никого не было там, пришлось ломать дверь».

Соединив храповики стартёра и двигателя самолёта, я полез в кабину. Только я собрался подать рукой команду на раскрутку, как дверка автомобиля распахнулась, выскочил водитель и бросился в сторону кювета. Взглянув вверх, я всё понял. Над головой шла группа бомбардировщиков. Пришлось последовать примеру водителя. Аналогичные попытки запустить двигатель истребителя повторялись дважды. Наконец винт завращался и мотор заработал… Оказавшись в родной, привычной стихии, я почувствовал себя уверенно. Взглянув на красные черепичные крыши, я развернулся на Кармелаву…» (94)

Скорее всего, с воздушными боями в районе Каунаса связан и эпизод, отмеченный в истории немецкой истребительной эскадры JG-53. 22 июня 1941 г. штабное звено (4 самолёта) группы III/JG-53 заявило 6 сбитых в течение пяти минут (с 16.43 по 16.48) советских самолётах, идентифицированных как И-17 (обычное для начала войны немецкое обозначение МиГ-3). (367) Группа III/JG-53 базировалась в районе Сувалок, действовала на стыке Западного и Северо-Западного фронтов и в этой зоне могла встретиться только с «мигами» из состава 15-го или 31-го авиаполка. А в упомянутом выше докладе «Итоги боевой работы 15-го ИАП по состоянию на 27 июня» отмечены и пять сбитых в воздушном бою «мигов», и пять погибших в воздушном бою лётчиков… (84)

Дальше других частей 8-й САД от линии фронта, на аэродромах Кейданы и Макштава, базировался 61-й ШАП. Начало войны застало этот полк «без головы» – командир полка подполковник Мамушкин и четыре комэска убыли в Воронеж за получением новейших на тот момент штурмовиков Ил-2. К 22 июня пять «илов» перегнали на аэродром Вильнюса, где они и были брошены (скорее всего, так и не выполнив ни одного боевого вылета). О боевых действиях 61-го ШАП (а на его вооружении, напомню, числилось 60 «чаек» И-153) в первый день войны найти конкретную информацию не удалось. 23 июня никем не управляемый полк перебазировался на аэродромы Скварбай и Двинск, затем большая часть перелетела в Платоне и Ригу. Командование и личный состав 61-го ШАП «воссоединились» лишь 26 июня в Двинске. Несколько забегая вперёд, отметим, что всего за 9 дней, с 22 июня по 1 июля, 61-й ШАП выполнил 123 боевых вылета, т.е. порядка двух вылетов на один самолёт. (95)

В завершение рассказа о боевых действиях 8-й САД в первый день войны хотелось бы найти следы действий командира дивизии. Как выше уже было отмечено, боевых приказов, распоряжений и оперативных сводок штаба 8-й САД за 22, 23, 24 июня обнаружить не удалось. Единственное, что я могу предложить читателю, это ещё один фрагмент из книги Веселовского:

«В расположении нашей эскадрильи откуда-то появился командир полка Путивко. Его приказ был краток: «Оставшемуся в живых личному составу (в живых и даже не раненых осталось 200 человек из 205. – М.С.) полка индивидуально, кто как сможет (здесь и далее подчёркнуто мной. – М.С.), добираться в Ригу, в штаб округа». Вместе с однокашником по училищу лейтенантом Пылаевым я направился в сторону Кармелавы на шоссейную дорогу Каунас – Шяуляй – Рига… Воздух то и дело оглашался рёвом немецкой авиации, несущей смертоносный груз. Не было видно в небе наших самолётов (автор мемуаров, как никто другой, должен был знать причину этого отсутствия. – М.С.)

Вскоре нас обогнала «эмка» и остановилась. Дверца открылась, и нас окликнул командир нашей дивизии полковник Гущин. Он расспросил нас о положении дел в полку. На наш вопрос, как дела в других четырёх полках дивизии, ответил:

– Ничего, Веселовский, не знаем. Ни с кем нет связи (и это сущая правда, штаб ВВС фронта также не мог связаться с командиром 8-й САД, на легковой машине несущимся в какую-то «Ригу». – М.С.). Вас с собой взять не можем. Видишь, машина набита битком.

Наступившую ночь мы коротали в кустах…»

Да, со связью тогда были большие проблемы. В своём докладе от 26 июля 1941 г. новый на тот момент начальник управления связи Северо-Западного фронта полковник Курочкин пишет: «Радиосвязь с первого дня войны работает почти без перебоев (подчёркнуто мной. – М.С.),но штабы неохотно и неумело в начале войны пользовались этим средством связи…» (96)

7-я САД

Истребительные силы 7-й авиадивизии были значительно слабее, нежели в соседней 8-й САД. По сути дела, в дивизии не было ни одной полноценной истребительной части: 238-й ИАП и 241-й ШАП находились в стадии формирования, а «старый» кадровый 10-й ИАП был оснащён устаревшими И-16 одной из самых первых (1935 г.) модификаций (тип 5 с мотором М-25 и двумя пулемётами) и до начала войны ещё не успел завершить перевооружение на МиГ-3 (всего полк получил 23 «мига»). Довольно странным было и распределение лётного состава: в 238-м ИАП, имевшем на своём вооружении 30 И-153 (не самый современный для лета 41-го года истребитель, но всё же превосходящий допотопный И-16 тип 5), числилось всего 9 «лётчиков, могущих выполнять боевые задачи», зато в 10-м ИАП, наполовину безоружном, было собрано по меньшей мере 50 (по другому документу – 66) лётчиков. (97)

Формирующийся 241-й ШАП (командир – майор Обухов), как и большинство других «шапов» советских ВВС, был вооружён устаревшими истребителями-бипланами И-15бис, каковых до начала войны полк успел получить в количестве 27 штук. Лётчиков было и того меньше – 15. Однако именно 241-й ШАП, как «стойкий оловянный солдатик», дольше всех прочих частей 7-й САД сохранял некоторую (порой – избыточную, о чём будет сказано далее) боеспособность. В первый день войны 241-й ШАП не потерял ни одного (!) самолёта – ни в воздухе, ни на земле:

«Оперсводка № 1 штаб 241 ШАП, г. Елгава, к 14.00 22.6.41 г.

1. С 4.00 полк в готовности № 2 в составе 15 экипажей и 27 самолётов И-15бис.

2. К 11.20 произведено 13 самолёто-вылетов на прикрытие 31 БАП (бомбардировочный полк 6-й САД, базировавшийся на том же аэродроме; судя по всему, составитель оперсводки имел в виду «прикрыть взлёт», а вовсе не сопровождение бомбардировщиков. – М.С.). В 13.20 произведено 9 самолёто-вылетов на прикрытие посадки 31 БАП.

3. Полк в готовности № 2 с 16.00.

Начальник штаба 241 ШАП капитан Кузьмин». (98)

В итоговой сводке штаба 7-й САД за 22 июня 1941 г. в столбце 241-й ШАП стоят прочерки по всем категориям безвозвратных и временных потерь; к исходу дня в полку по-прежнему 27 боевых самолётов и 15 экипажей. (50)

Правды ради надо отметить, что аэродром Митава (Елгава), расположенный на большом удалении (170 км) от границы, утром и днём 22 июня не подвергался сколь-нибудь сильному воздействию авиации противника, а уже во второй половине дня 241-й ШАП был по приказу командующего ВВС фронта перебазирован ещё дальше – на аэродром Румбула (20 км к юго-востоку от Риги). (99) С этой площадки полк действовал в течение нескольких дней, прикрывая с воздуха столицу Латвии и выполняя разведку и патрулирование в интересах наземных войск:

«Оперсводка № 2 штаба 7 САД, лес 8 км южнее Елгава, к 7.00 24.6.41 г.

…2. 241 ШАП в период всего дня 23.6.41 в составе 13 экипажей на самолётах И-15бис действовал по прикрытию пунктов Гулбене, Рига. Произведено 59 самолёто-вылетов (т.е. порядка четырёх на одного лётчика. – М.С.). Встреч с самолётами противника не было. Самолёты в воздух вызывались беспорядочно: по приказу штаба ВВС и 6 САД, оперативного дежурного и т.д. Имел место случай, когда по собственной инициативе всем составом самолётов атаковали свои СБ, в результате один СБ сел на брюхо…» (100)

К концу дня (оперсводка штаба полка № 05 к 22.00) 24 июня в полку всё ещё числилось 23 исправных самолёта, а число боеготовых экипажей даже выросло (вероятно, за счёт введения в строй молодых лётчиков) с 15 до 17 человек. (101) Если верить составленному во второй половине июля (после вывода остатков частей 7-й САД в глубокий тыл) отчёту штаба дивизии, 241-й ШАП за время боевых действий выполнил 229 самолёто-вылетов, т.е. больше, чем два других истребительных полка, вместе взятые (10-й ИАП – 132 вылета, 238-й ИАП – 39 вылетов). (102). При этом потери полка, вооружённого безнадёжно устаревшими (без всяких кавычек) бипланами, оказались рекордно низкими – если у всех прочих частей 7-й САД потери исчисляются десятками, то в 241-м ШАП потеряно: 3 самолёта в воздушном бою, 2 уничтожено противником на аэродроме, 3 уничтожены при отступлении. (103)


238-й ИАП начало войны застало на аэродроме Паневежис. Эта точка, в районе которой кроме формирующегося истребительного полка базировались 9-й БАП, штаб ВВС фронта (а в лесу у Паневежиса – и штаб СЗФ), начиная с раннего утра 22 июня подверглась неоднократным ударам немецкой авиации. Поскольку ни до, ни после начала боевых действий командование дивизии не озаботилось перераспределением имеющегося в наличии лётного состава, две трети «чаек» 238-го ИАП простояли на земле «мёртвым грузом» (к концу дня это расхожее выражение приобрело особо мрачный смысл). Не многим смогли изменить ситуацию и 9 боеготовых лётчиков-истребителей полка, выполнившие – если верить докладу штаба дивизии – 23 боевых вылета. Немцы без потерь отбомбились по аэродрому Паневежис, уничтожив и повредив 16 бомбардировщиков 9-го БАП. При этом сам 238-й ИАП потерял один И-153 в воздушном бою, 3 «чайки» были поломаны при посадке, от воздействия противника на земле было уничтожено 3 и повреждено 12 истребителей. (50)

Во второй половине дня полк (точнее говоря, его остатки в количестве 6 самолётов) перебазировался на аэродром Скварбай, при этом все повреждённые «чайки» навсегда остались на аэродроме Паневежис; судя по арифметике, гам же было брошено и порядка 5 исправных И-153. После перебазирования в Скварбай полк теряет (возможно, здесь были бы уместны кавычки) связь со штабом дивизии; номинально 238-й ИАП был передан «в оперативное подчинение 9-му БАП», который к вечеру 22 июня находился на том же аэродроме. (100) В 2 часа ночи 23 июня командир 7-й САД, который к тому времени переместился вместе со своим штабом из Шауляя в Митаву, передаёт (причём весьма странным способом, через «рижский штаб» ВВС фронта) следующий приказ: «9 БАП двумя «девятками» с рассветом 23.6.41 г. уничтожает авиацию противника на аэродромах Инстербург, Гумбинен. Прикрывает 238 ИАП». (104)

Не говоря уже о том, что наличных сил 238-го ИАП едва ли хватило бы на прикрытие двух девяток бомбардировщиков, расстояние в 250 км от Скварбая до Инстербурга делало практически (именно практически, исходя из реальности использования истребителей И-153 в советских ВВС) невозможным сопровождение бомбардировщиков «чайками». Впрочем, насколько можно судить по имеющимся обрывкам информации, этот приказ в 238-м ИАП даже и не пытались выполнить. В дальнейшем в оперативных сводках 7-й САД исчезают последние упоминания о боевых действиях 238-го ИАП. К 7.00 25 июня в полку якобы остаётся всего один исправный И-153, однако на следующий день все 6 «чаек» 238-го ИАП покидают Литву и перелетают на аэродром Бигосово. (105)


10-й ИАП (командир – майор Деревнин) накануне войны был рассредоточен на двух аэродромах: Шауляй (базовый аэродром полка) и Немакщяй. О количестве и боеготовности «мигов» полка существуют различные сведения. Если, по довоенным сведениям, на 1 июня 1941 г. в 10-м ИАП числилось 23 МиГ-3, причём все они считались исправными, то в составленном уже после разгрома дивизии докладе командира 7-й САД общее число «мигов» сокращается до 20, из них 10 объявлены неисправными! (25), (106)

Оперсводка № 01 штаба 10-го ИАП от 13.00 22 июня рисует картину ожесточённого сражения в воздухе:

«В 4.20 девять истребителей противника Me-109 атаковали аэродром Шауляй, обстреляли здание аэроуправления и южную опушку леса в районе лагеря… Всего противник произвёл небольшими группами (2 – 6 самолётов) бомбардировщиков 8 налётов с общим количеством 42 самолёта и 2 налёта истребителей в количестве 15 самолётов. На аэродром Шауляй сброшено 30 – 32 бомбы. Аэродром не повреждён (подчёркнуто мной. – М.С.) …» (107)

Сразу же отметим некую странность в цифрах: 42 немецких бомбардировщика сбросили 32 бомбы? Что-то здесь не сходится, и я думаю, что воронки от бомб пересчитать всё же проще, нежели невесомые следы от пролетевших в воздухе самолётов; если моё предположение верно, то аэродром в Шауляе бомбило не 42, а раз в десять меньшее число самолётов противника… Как бы то ни было, но «потери матчасти», перечисленные в Оперсводке № 01, не содержат никаких упоминаний о повреждённых или уничтоженных на земле самолётах 10-го ИАП. Всего к 13.00 в полку было выведено из строя 5 (пять) истребителей И-16: один сбит в воздушном бою, один сел на вынужденную посадку в районе Россиены, один разбит в аварии и два «имеют мелкие поломки». Вот и всё. Ни один из 10 (или 23) исправных «мигов» не получил даже «мелких поломок».

При этом – если верить всё той же оперсводке № 01 – лётчики 10-го ИАП действовали очень активно: за 8,5 часа полк выполнил 91 самолёто-вылет (в среднем три на один исправный самолёт!) и провёл 12 – 18 (так в тексте) воздушных боёв. Безвозвратных потерь лётного состава нет вовсе (пилот сбитого в воздушном бою «ишака» благополучно приземлился на парашюте на нашей территории). Да, ни одного вражеского самолёта сбить не удалось (даже на бумаге), но учитывая состав вооружения 10-го ИАП, да и нервозную обстановку первых часов войны, это обстоятельство едва ли стоит ставить кому-то в упрёк.

Всё самое удивительное начинается потом. Уже вечером 22 июня в итоговой сводке штаба 7-й САД появляются 8 самолётов 10-го ИАП (тип не указан), «уничтоженных на земле безвозвратно»; сам же полк покинул аэродром в Шауляе (тот самый, который «не повреждён») и уже переместился в Платоне. (108) К шести часам вечера 23 июня (Оперсводка № 2 штаба 7-й САД) 10-й ИАП оказался в Риге, т.е. за полторы сотни километров от зоны боевых действий, при этом штаб дивизии находился даже несколько ближе к фронту, в лесу в 8 км южнее Митавы, и «связи по телефону, телеграфу с частями не имел». (109) Возможно, именно вследствие отсутствия связи штаб ВВС фронта комбрига Крупина в тот же самый час (Оперсводка № 05 к 18.00 23.6.41) предполагал, что 10-й ИАП всё ещё находится в Платоне, и даже поставил задачу перебазировать полк назад, ближе к фронту – на аэродром Шауляй! (110)

Ничего подобного, однако, не произошло, и полк, почему-то съёжившийся до размеров одного звена, остался в Риге. В Оперсводке № 3 штаба 7-й САД от 17.00 24 июня читаем: «10 ИАП 24.6. произвёл 3 самолёто-вылета на разведку в районе Шилале, Вайгуба. Базируется на аэродроме Рига». (111) Оперсводка № 03 штаба 10-го ИАП от 17.00 25 июня также составлена в Риге. В документе сказано, что «32 подготовленных лётчика и 34 молодых лётчика не имеют самолётов», а полк в течение дня тремя И-16 произвёл 6 самолёто-вылетов. (112) О том, что три дня назад в полку было два десятка новейших «мигов», уж нет ни слова. Можно, конечно, предположить, что их уничтожил противник очередным налётом на очередной заснувший аэродром, но в оперсводке ничего подобного не видно. Напротив, «противник произвёл 3 ночных налёта на аэродром Рига группами по 3 самолёта; матчасть при бомбардировке не пострадала, потерь в личном составе нет…».

57-я САД

В составе 57-й САД было три истребительных полка: Краснознамённый (награждён за успехи на финской войне) 49-й ИАП, 42-й ИАП и формирующийся 237-й ИАП. Накануне войны они были дислоцированы крайне странным (на языке той эпохи уместно было бы сказать – «вредительским») образом: лучший, наиболее подготовленный, накопивший немалый боевой опыт (60 человек награждены орденами и медалями) 49-й ИАП встретил войну на аэродромах Двинск и Ликсна, т.е. в глубоком тылу округа, за 260 км от ближайшей точки границы; а вот только начавший своё формирование 237-й ИАП оказался значительно ближе к зоне будущих боевых действий, на приграничных аэродромах Ораны и Перлоя, там же базировался и 42-й ИАП.

42-й ИАП, насколько можно судить по изученным документам, был абсолютным чемпионом по числу самолётов-истребителей «старых типов» среди всех истребительных полков ВВС западных военных округов – по разным данным, в полку числилось от 79 до 100 боевых машин (в основном бипланов И-153 и И-15бис). Если ориентироваться на минимальные цифры (отчёт командира дивизии от 19.7.41.г.), на вооружении 42-го ИАП было 56 И-153 (из них 9 неисправны), 21 И-15бис (из них 3 неисправны), 2 И-16 (1 неисправен). (114) Даже если исключить из рассмотрения устаревшие И-15бис, в полку было 48 боеготовых истребителей. Лётчиков же, по состоянию на 1 июня 1941 г., числилось 59 человек. (25).

Казалось бы, численность лётчиков и боевых самолётов находились в неком соответствии, однако к моменту начала войны летать в 42-м ИАП оказалось почти что некому:

«42 ИАП имел к началу войны лётчиков 31, остальные были на курсах и на переучивании, причём все командиры эскадрилий, их помощники и отдельные командиры звеньев в полку отсутствовали». (115) И это – после града приказов о приведении частей в повышенную боеготовность, которые 15 – 21 июня 1941 г. в Прибалтийском ОВО сыпались один за другим. И такой полк, в таком состоянии оказался не в далёком Двинске, а на приграничных аэродромах!

«…За час до налёта противника все лётчики сидели в самолётах и при налёте все поднялись в воздух. Было сбито 2 Me-109 и 2 наших И-153, лётчики выпрыгнули. В дальнейшем противник повторял свои налёты на эти два аэродрома через 20 – 40 минут, применяя следующую тактику: Me-109 в бой активно не вступали, а старались затягивать наши И-153 на высоту, в дальнейшем от них отрывались, пользуясь преимуществом в скорости, входили в пикирование и атаковали севшие для дозаправки самолёты.

Такое воздействие противника по аэродромам Ораны и Перлоя, расположенным в 4 – 5 км один от другого, продолжалось с 4.20 до 13.14. Боевая работа полка с этих аэродромов в условиях частых налётов противника (80 км от границы) не имела никакого успеха, так как самолёты И-153 не могли преследовать не только Me-109 и Me-110, но и некоторые бомбардировщики противника, и, несмотря на рассредоточение и маскировку наших самолётов, противник продолжал расстреливать их на земле после того, как они садились для дозаправки горючего. Самолёты прикрытия, находившиеся в воздухе, не могли оказать никакого противодействия истребителям противника Me-109 и Me-110, которые главным образом и нападали на аэродромы 42 ИАП…» (115)

Написано это было 2 августа 1941 г. (доклад «Итоговые сведения о боевой работе частей 57-й САД с 22.6 по 30.7.41 г.»), но звучит исключительно современно – именно так сегодня рассказывают про первые дни войны; старая байка про «спящий мирным сном аэродром» уже вышла из моды, и нынче принято найти некий хитрый тактический приём, некую «волшебную палочку», которая оказалась в немецких руках и предрешила неизбежный и неотвратимый разгром. Но мы не будем спешить с выводами.

Первое же, что бросается в глаза и вызывает обоснованные сомнения в достоверности приведённого выше описания событий, так это странная хронология: советские истребители над собственным аэродромом быстро вырабатывают горючее и идут на посадку, а вот немецкие «мессера» всё летают и летают как заколдованные, и бензин-то у них не заканчивается – и это при том, что им ещё надо было пролететь минимум 100 км от своего аэродрома до Ораны (и столько же назад), так что в реальности у них оставалось не более 15 – 20 минут для воздушного боя над советскими аэродромами.

Трудно согласиться и с категорическим утверждением о том, что «чайки» И-153 «не могли оказать никакого противодействия истребителям противника». В умелых руках это был отнюдь не игрушечный истребитель. В докладе «Отчёт о боевой работе частей 6-я САД с 22.6 по 20.9.41» командир дивизии полковник Сиднев пишет: «Особенно в своё время Me-109, как и Me-110, уклонялись от боя с И-153 38 ИАП». (127) Может быть, товарищ Сиднев что-то и преувеличил, но в приказе № 017 от 29 августа 1941 г. командующий ВВС СЗФ отмечает, что, сражаясь на «чайках» (на перевооружение полк был выведен позднее, 20 сентября), 38-й ИАП сбил 69 самолётов противника. (137)

В первом томе этой книги было уже отмечено, что в числе наиболее активно воевавших авиаполков ВВС Юго-Западного фронта оказались вооружённые «чайками» 46-й ИАП (14-я САД), 92-й ИАП (16-я САД), 12-й ИАП (64-я ИАД). Дальше, в следующей главе, нас ждёт описание боевых действий 123-го и 127-го истребительных полков ВВС Западного фронта, которые стали самыми результативными по итогам трагического дня 22 июня 1941 г.; по странной иронии судьбы, оба эти полка были вооружены не новейшими «мигами» и даже не добротными «ишаками», а как раз тихоходными бипланами И-153.

Можно вспомнить и «Наставление по ведению воздушного боя» 1943 г., где было сказано: «Отличная манёвренность «Чайки» делает её неуязвимой для неповоротливого Me-109, если только лётчик «Чайки» хорошо осматривается кругом. И-153 всегда может вывернуться из-под атаки и встретить противника огнём в лоб. При этом часто получается так, что И-153 может вести огонь по Me-109, а тот довернуться на «Чайку» не успевает».

Можно обратить внимание на то, что почти в таких же словах описывает свой личный опыт ( Скорее всего, Шиесс описывает воздушный бой, который произошёл утром 22 июня в небе над Кобрином, где штабное звено эскадры JG– 53 встретилось с «чайками» 123-го ИАП; в этом бою немцы заявили три сбитых И-153.) встречи с советскими истребителями-бипланами (он их, по «испанской привычке», называет «Кертиссами») немецкий ас Франц Шиесс: «Мы повстречались с группой из 20 истребителей «Кертисс», лётчики которых отлично представляли, что нужно делать. Они стали пытаться зайти нам в хвост и смогли занять выгодное положение для открытия огня. Русские быстро разворачивались на 180 град., и выходили нам в лоб. В таком бою победу мог одержать лишь большой везунчик…»

Есть, однако, гораздо более эффективный, нежели раздумья над табличкой с ТТХ самолётов и цитирование обрывков мемуаров, способ выявления реальной картины событий – достаточно лишь обратиться к другим документам 57-й САД, а именно к тем, которые были составлены и подписаны 22 июня 1941 г., непосредственно в гуще событий:

«Оперативная сводка № 1 штаба 57САД, Вильнюс, 22.6.41, к 10.00

1. 57 САД в 3.25 22.6.41 объявила боевую тревогу и к 4.00 была в готовности для выполнения боевых заданий.

2. 42 ИАП в 4.25 в количестве 12 И-153 действовал по одному Me-109 и 3-м До-17, атаковавшим аэродром Ораны. В результате противник потерь не имеет. Наши потери: 3 самолёта требуют ремонта, ранен один лётчик и один красноармеец.

В 6.25 два Me-109 пытались атаковать аэродром Ораны, были обстреляны огнём зенитных пулемётов. Потерь с обеих сторон нет.

В 9.00 12 И-153 в районе Ораны на Н-800м вели воздушный бой с 5-ю Me-109, пытавшимися атаковать аэродром Ораны. Противник из боя вышел и ушёл на свою территорию, потерь с обеих сторон нет. Один самолёт И-153 имеет пулевые пробоины.

В 9.30 три И-153 атаковали 2 Me-109, пытавшихся атаковать аэродром Ораны. Один Me-109 на малой высоте ушёл на свою территорию, второй, есть предположение, сел вынужденно.

Полк находится на оперативных аэродромах в количестве 21 самолёт в боевой готовности…

…4. 42 ИАП в 9.05 в составе 3-х самолётов вылетел на перехват бомбардировщиков противника. В результате противник на большой высоте ушёл на свою территорию. Полк в составе 32 самолётов находится в боевой готовности.

5. ДОПОЛНЕНИЕ: в 11.10 (так в тексте. – М.С.) аэродром Ораны неоднократно атаковывался противником, в результате подожжено на аэродроме 3 самолёта и в воздушном бою было сбито 2 наших самолёта.

6. За период с 3.25 до 10.00 57САД произвела 30 самолёто-вылетов. Потери: 3 самолёта требуют ремонта, 2 самолёта уничтожены на земле и 2 в воздухе. Потери противника выясняются.

57 САД готова к выполнению боевых задач.

Прошу дать аэродром для передислокации с аэродрома Ораны.

Начальник штаба подполковник Лихачёв

Начальник оперотдела майор Простосердов». (116)

Если бы не название аэродрома, дата и номер полка, трудно было бы поверить, что в Оперсводке № 1 отражено то самое событие, которое 40 дней спустя описывалось словами «несмотря на рассредоточение и маскировку наших самолётов, противник продолжал расстреливать их на земле».

В реальности никакой «расстрел» даже не просматривается. Противник мелкими группами (от 2 до 5 самолётов) пытался – насколько можно судить по документу, не слишком смело и настойчиво пытался – атаковать аэродром Ораны. 42-й ИАП при неизменном численном превосходстве активно, хотя и не слишком результативно, сопротивлялся. В ситуации, когда в полку отсутствовали командиры всех эскадрилий и часть командиров звеньев, т.е. наиболее подготовленные лётчики, лучшего ожидать не приходилось. Безвозвратно потеряны и повреждены всего 7 самолётов – из по меньшей мере 48 исправных по состоянию на утро 22 июня истребителей 42-го ИАП (указанная в оперсводке цифра в 32 боеготовых самолёта пока ещё определяется наличием в полку лётчиков, а не матчасти). Кроме того, на том же аэродроме Ораны базируется и 237-й ИАП, на вооружении которого к началу войны числилось 13 исправных И-153. Потери лётного состава – единичные («ранен один лётчик»). Какой уж тут «расстрел»?

Оперсводка № 2 в архивном деле не сохранилась (осталась лишь короткая запись «Оперсводка № 2 от 23.6.41 в отделе ШШС»). Есть, правда, Оперсводка № 05 штаба ВВС фронта («паневежский штаб» комбрига Крупина), составленная к 18.00 23 июня и содержащая весьма тревожное сообщение: «57 САД – связи со штабом САД нет. 49 ИАП прикрывает аэродромы Двинск и Ликсна, по остальным частям сведений нет». (124)

Судя по составленной в 12.00 24 июня Оперсводке № 3, к тому моменту от 42-го ИАП остался лишь номер: «42 и 237 ИАП вылетов не производили, готовили матчасть». (117) Столь безрадостная оценка вполне подтверждается и составленным чуть ранее Боевым донесением (с очень странным номером 357) от 24.00 23 июня: «42 ИАП. Два экипажа на аэродроме Двинск, 2 экипажа – Ликсна. Дальнейший состав полка выясняется…» (118) Увы, ничего хорошего выяснить не удалось. В оперативных сводках № 4 (к 22.00 24 июня) и № 5 (к 20.00 25 июня) 42-й ИАП даже не упоминается…

Так что же произошло с истребительным полком? Где, когда и как он был разгромлен? Надеюсь, что для читателя, который набрался сил и терпения прочитать все предыдущие страницы этой книги, подобные вопросы уже перешли в разряд «риторических», т.е. самоочевидных, подробного ответа не требующих. Разумеется, 42-й ИАП, как и многие, многие другие, исчез в процессе «перебазирования». К сожалению, командиры полка и 57-й САД забыли (проигнорировали) указания Устава о том, что «отход является самым сложным видом манёвра». Особенно сложным этот «манёвр» должен был стать для полка, в котором к утру 22 июня 1941 г. самолётов (включая временно неисправные) было вдвое больше, чем лётчиков.

Наиболее простое и короткое описание последствий «перебазирования» мы находим в выше уже многократно упомянутом докладе командира 57-й САД от 2 августа 1941 года:

«В 9.10 [22 июня] мною был поставлен вопрос перед командованием ВВС [фронта ] о перебазировании полка, и к тому же в дивизии, кроме двух аэродромов, занятых 54 БАП, больше аэродромов в районе Вильнюс не было. Разрешение на вывод 42 ИАП и 237 ИАП у находившегося на одном аэродроме [Ораны] с 42 ИАП в количестве 13 экипажей на И-153, командир дивизии получил только в 14 часов, и то на один из аэродромов 8 САД (судя по Оперсводке № 03 штаба ВВС СЗФ, это был аэродром Макштава), которая также была расположена недалеко от фронта и подвергалась налётам (по мнению полковника Катичева, вывести истребительный полк надо было подальше от линии фронта, туда, куда противник ещё долететь не мог? – М.С.).

При перелёте был тяжело ранен командир полка майор Белоусов, а дивизия с этого момента не имела никакой возможности (???) установить связь с остатками полка (подчёркнуто мной. – М.С.), который к вечеру 23.6 был переброшен в Паневежис и работал по заданию командования ВВС фронта. Часть самолётов 42 ИАП и 237 ИАП была мною посажена на аэродромы 54 БАП… С момента ранения командира полка и подчинения части его командованию ВВС фронта управление полком было нарушено, все командиры эскадрилий в это время отсутствовали. В дальнейшем остаток 42 и 237 ИАП в количестве (неразборчиво, первая цифра – 1, вторая – 2 или 9) самолётов были объединены в одну группу под командованием командира 237 ИАП капитана Суворова, а оставшиеся без материальной части лётчики были отправлены в центры СССР за получением самолётов и для переучивания…» (119)

Если «остатки» 42-го ИАП и вправду были «переброшены в Паневежис и работали по заданию командования ВВС фронта», то продолжалась эта работа очень недолго. Если верить Боевому донесению № 6 штаба 57-й САД, вечером третьего дня войны (24 июня) 42-й ИАП и 237-й ИАП уже находились в… Полоцке, в Белоруссии, за 320 км от ближайшей точки западной границы! При этом «полки 42-й и 237-й объединены под командованием капитана Суворова вследствие малочисленности самолётов. Кроме того, в состав этого сводного полка включено 10 экипажей других дивизий, не знающих, где находятся их части… При перебазировании из Вильнюса и Двинска при отходе наших частей осталось 36 самолётов, которые нельзя было перебазировать из-за повреждений, почти все они сожжены». (120) Ещё раз напомню, что в состояние такого хаоса ВВС СЗФ пришли к вечеру третьего дня войны.

В белорусском Полоцке сводная группа надолго не задержалась, и уже в Оперативной сводке № 8 штаба 57-й САД, составленной к 22.00 27 июня, читаем: «Сводный ИАП в составе 42, 237, 46 (явная опечатка, этот полк находился на Западной Украине, в районе Дубно-Млынов) ИАПов и 61 ШАП в 17.20 [в составе] 8 И-153 и 5 самолётов И-15бис перебазировался с аэродрома Полоцк на аэродром Идрица…» (121) Идрица – это посёлок в Себежском районе Псковской области РСФСР.

Как и следовало ожидать, в ходе «перебазирования», выполненного в таком темпе и с таким пространственным размахом, огромное количество боевой матчасти было потеряно – достаточно сравнить исходное количество самолётов в трёх вышеупомянутых полках с «остатками» на 22.00 27 июня. Аэродромы Ораны и (особенно) Вильнюс были просто завалены брошенными «чайками», и когда 24 – 25 июня немецкие истребители из эскадры JG-27 перелетели из района Сувалок в Вильнюс, то им пришлось расчищать лётное поле, а для этого стащить остатки и обломки советских самолётов в большую кучу на окраине аэродрома; существует множество фотографий этого. 25 июня уже советские бомбардировщики бомбили аэродром Вильнюса, (122) имея при этом задание уничтожить, в частности, брошенные там исправные СБ и Ар-2 из состава 54-го БАП.

Пропала не только техника. В ходе перебазирования «отстали» и люди, причём не в малом количестве. В докладе «Содержание боевой работы авиадивизии» (для тех, кто уже запутался, – это первый по счёту из трёх выявленных отчётов), подписанном командиром 57-й САД полковником Катичевым 19 июля 1941 г., без комментариев и оценок, одной фразой сказано: «Не вернулись при перебазировании из Ораны и Вильнюса в г. Двинск 124 чел. из 42 ИАП и 63 чел. из 237 ИАП». (123)


Лучший истребительный полк дивизии, 49-й ИАП, провёл день 22 июня на аэродромах Двинск и Ликсна. Судя по оперативным сводкам штаба 57-й САД и штаба ВВС фронта, в первый день войны авиация противника заметной активности в районе Двинска не проявляла, а первые налёты на аэродромы Двинского аэроузла произошли лишь «на исходе дня» 23 июня. (125) Командование советских ВВС также не предпринимало попыток привлечь 49-й ИАП к активным действиям, в частности – перебазировать полк или хотя бы несколько эскадрилий из его состава ближе к фронту. Тем не менее даже в этих, достаточно «тепличных», условиях полк смог понести заметные потери. Выше уже упомянутое Боевое донесение со странным номером 357 (и не менее странными для 24.00 23 июня словами «потери за три дня») сообщает, что два И-16 были потеряны в воздушном бою, один И-16 «разбит при взлёте», восемь И-153 выведены из строя противником на земле. После этого, пока ещё не очень сильно нарушая правила простой арифметики, численность боеготовых И-16 сократилась с 25 до 20, число боеготовых «чаек» – с 38 до 29. (118)

4-я САД и 6-я САД

Единственный входивший в состав 4-й САД истребительный полк (38-й ИАП, 52 «чайки» и 4 «ишака», 52 лётчика) обеспечивал ПВО Таллина, имевшего на тот момент статус Главной военно-морской базы Краснознамённого Балтфлота. Поскольку налёты дальних бомбардировщиков противника (возможно, с использованием аэродромов Финляндии) представлялись тогда советскому командованию вполне возможными, вопрос о перебазировании 38-го ИАП на юг, в зону начавшихся боевых действий, даже не обсуждался.

В составе 6-й САД было два (не считая формирующийся 239-й ИАП, бывший практически без матчасти) истребительных полка. 21-й ИАП (55 исправных И-16, 53 лётчика) базировался на аэродромах Риги и считался полком ПВО. С утра до позднего вечера 22 июня немецкая авиация налётов на столицу Латвии не совершала, да в этом и не было ни военно-оперативного, ни политического смысла. В результате 21-й ИАП (так же как и «таллинский» 38-й ИАП) в первый день войны практически бездействовал.

Совершенно другая обстановка сложилась 22 июня 1941 г. в небе над Лиепаей (Либавой). Город, порт, военно-морская база, судоремонтные заводы Лиепаи, расположенные всего в 50 км от тогдашней границы с Восточной Пруссией, стали объектом ожесточённых многократных ударов германской авиации. В подписанном значительно позднее, 30 июля 1941 г., отчёте «О боевой работе 6-й САД» в качестве причин «больших потерь матчасти» полка отмечается также «полное отсутствие постов ВНОС на море» и «аэродром на открытом месте был хорошо известен немцам». (128) В Оперсводке № 01 штаба Северо-Западного фронта от 22.00 22 июня сообщается, что «Либава бомбардировалась 13 раз». (126) Отражать всё это предстояло 148-му ИАП майора Зайцева.

Накануне войны в полку числилось 68 истребителей И-153, из них 59 – в исправном состоянии; лётчиков было 57, но из них «подготовленных к боевым действиям на 22.6. – 36 человек». (128) Один из эпизодов боевой работы 148-го ИАП описан в Боевом донесении № 01 штаба 6-й САД от 12.30 22 июня следующим образом: «10.50. Шесть бомбардировщиков противника бомбардировали аэродром Либава с Н=3000метров (стоит отметить, как возрастает высота бомбометания при наличии активного противодействия; с высоты бреющего полёта «соколы Геринга» бомбят лишь «спящие» или «молчащие» аэродромы. – М.С.). Полк взлетел в составе 18 самолётов на отражение бомбардирования. При взлёте сгорел один самолёт И-153, четыре самолёта повреждены. Аэродром восстанавливается». (129)

Во второй половине дня, в период с 16.30 до 18.09, полк даже штурмовал наземные войска противника, наступающие на Либаву: «148-й ИАП двумя вылетами атаковал мотоциклетную колонну на дороге Паланга – Полукнэ». (130) Потери и победы истребителей 148-го ИАП за 22 июня точно и в полном объёме установить не удалось. В перечне потерь Люфтваффе самолёты, сбитые в первый день войны в районе Либавы, не просматриваются. В Оперсводке № 03 штаба ВВС СЗФ к 19.00 22 июня по 6-й САД числятся следующие потери истребителей И-153 (практически это могли быть только самолёты из состава 148-го ИАП): «Уничтожено на земле 4 И-153, пулевыми и осколочными пробоинами повреждены 11 И-153». (131) Потери значительные, но о разгроме и «расстреле» говорить ещё не приходится.

Странно другое – в упомянутой Оперсводке № 03 местом базирования 148-го ИАП к 19.00 уже названа Рига! С другой стороны, в Оперсводке № 1 «рижского штаба полковника Рассказова» (составлена к 17.00 22 июня) местом базирования 148-го ИАП по-прежнему называется Либава. (132) В 18.00 23 июня Оперсводка № 05 «паневежского штаба комбрига Крупина» помещает 148-й ИАП на аэродром Шауляй (!), хотя в тексте сводки сказано, что истребители 6-й САД «прикрывали аэродром и город Рига, аэродромы Митава, Платоне и свои мотомехчасти в районе Россиены, Скаудвиле», а Шауляй при этом не упоминается. (133) Наконец, Оперсводка № 3 «рижского штаба» окончательно фиксирует состоявшееся перебазирование 148-го ИАП из Либавы в Ригу («в период 2-4 24.6.41 148 ИАП и 21 ИАП во взаимодействии с ЗА ПВО гор. Рига отражали систематический ночной налёт частей ВВС противника»). (134)

Скорее всего, именно в ходе этого перебазирования количество самолётов, «уничтоженных противником внезапным ударом по аэродрому», скачкообразно увеличивается: в отчёте «О боевой работе 6-й САД» от 30 июля 1941 г. по строке 148-го ИАП уже числятся 25 самолётов, «уничтоженных противником на земле», и 19 самолётов, «уничтоженных при эвакуации».

Следующая страница


 
 


© 2023 - Altay-Krylov.ru («как заработать в деревне» или «как выжить в деревне»)