Дмитрий Савостин, его жена и сын Иван померли в Ростове и все погребены в обители св. Иакова. Иван Дмитриев помер в той обители иноком под именем Михаила и, умирая, передал своё искусство и инструмент штатному служителю Яковлевского монастыря Ивану Наумову. Передавая Наумову, он поручил ему наблюдать и за часами Артынова. Это, впрочем, благодаря прочности работы часов и не понадобилось. Наумову пока он был жив, приходилось в Угодичи ездить очень редко и только раз почистить по прошествии нескольких многих годов.

          Когда устраивались часы в обители св. Иакова, в это время пришёл странник молодой человек, родом грузин, по имени Пётр Егоров, судя по пачпорту из простолюдинов. Он испросил позволение у архимандрита Апполинария остаться на несколько времени и послужить в обители для братии. Это было ему позволено. Обитель и братия расположили этого странника поступить тут в иночество. Он постригся под именем Мартирия. По расположению к нему настоятеля новый инок Мартирий был определён под начало к известному по строгости и святости жизни гробовому старцу Амфилохию¹². От хорошего учителя произошёл и хороший ученик.

          Под рукою Амфилохия Мартирий проходил послушанием все монастырские должности ревностно и усердно, чем и заслужил себе любовь наставника, внимание настоятеля и искреннее уважение братии, неусыпно служа оной.

Случай подружил его с сыном часового мастера, молодым человеком и сверстником по летам, тоже иноком. Беседы товарищей касались обителей и их уставов. Савостин превозносил до небес обитель и братию Тихвинского большого монастыря и вместе с тем рассказывал о бесчисленном стечении поклонников в обители к иконе Тихвинской Божией Матери.

          Верующие туда стекались из всех концов России, а в особенности из Питера. Последнее ли или другое какое призвание возродило у Мартирия мысль посетить Тихвинскую обитель. Попрося благословения у архимандрита Апполинария и у своего наставника старца Амфилохия, он пошёл с посохом в руке в г. Тихвин и там в обители Тихвинской, испросил благословение у настоятеля, Архимандрита Герасима, послужить для братии.

          Архимандрит принял его и поручил под начало известному своею жизнию монастырскому казначею, иеромонаху Флавиану¹³. Мартирий проходил и здесь послушание с великим усердием, смирением и кротостию, начиная с кочегара на монастырской кухне и пивоварне; он был дровоколом, водовозом, хлебодаром и наконец уже при настоятеле Самуиле, Мартирий посвящён был в иеромонаха и определён в должность «старца образнаго».

          В этой новой должности Мартирий был замечателен по строгости своей жизни, во всём подражая бывшему своему наставнику Амфилохию. Около двадцати лет Мартирий был на этой службе и не выходил никуда за монастырские ворота. При этом он был замечательный постник; даже послушник его Даниил видел одно только сухоядение, да и то весьма умеренное. Келья его была небольшая со сводами, о два окна, и находилась в нижнем этаже, в средине северного корпуса, по левую сторону, близ соборного храма обители. Постель была самая жёсткая, едва ли не голые доски под чистым покрывалом, подушка круглая в чистой белой полотняной наволочке. Одни говорили, что это обрубок дерева; другие, что подушка эта была набита песком. Такой жизнию Мартирий заслужил всеобщее уважение и любовь не только от настоятеля и братии, но и от приходящих со всех сторон богомольцев.

          Одежда Мартирия зимою и летом заключалась в одном подряснике из грубой и толстой крашенины и на такой же подкладке, надетом на рубашку, и в обыкновенном поношееном клобуке. Мантию иеромонаха он надевал весьма редко; другой одежды он никакой не имел, несмотря на то, что соборная церковь в Тихвинском монастыре очень холодна, служба же его при иконе была постоянная. Во время жестоких морозов он иногда позволял себе носить серые валеные сапоги. Мне случалось ходить к нему от моего отца за разменом медных денег на 25 и более рублей. Мартирий в ту же минуту рассыплет, бывало, по каменным приступкам, устроенным перед иконою Богоматери, мешки медных денег более по-тогдашнему Екатерининские пятаки и начнёт их весьма скоро насчитывать. Это он делал невзирая на жестокий мороз не только моему отцу, но всякому кто бы ни попросил. На зимнюю одежду Мартирия век удивлялись, и я сам часто слыхал от других, что только один тонкий без ваты подрясник греет постного и сухого Мартирия.

          Продажа свеч у иконы Богоматери была весьма большая, но он никогда не требовал для этого себе помощника, а исправлял всё сам. По примеру нашего св. Леонтия епископа Ростовского, Мартирий приучил детей ходить из города в монастырь за обедню. Бывало среди самой жаркой игры с товарищами, услышишь благовест к монастырской обедне и только сделаешь им предложение идти к Мартирию за обедню, как все толпой отправлялись туда. Относительно костюмов мы не стеснялись, ходили босиком и в одних рубашках.

После обедни, по обычаю обители, все бывшие в церкви, большие и малые, шли прикладываться к иконе Богоматери; тут Мартирию предстояла новая служба, впрочем уже произвольная: он прикладывал сам всех детей к иконе Богоматери, так как образ был поставлен довольно высоко, и после этого он одарял всех нас гостинцами (вместо кутьи св. Леонтия), а мне часто приходилось получать от него в это время апельсины, груши, баргамоты, яблоки, а иногда винные ягоды, французский чернослив или конфекты.

          Прошло с тех пор уже шестьдесят лет. Не знаю, не нарушился ли теперь обычай, бывший тогда в г. Тихвине у женского пола ходить днём, между обедней и вечерней, для поклонения иконе Богоматери.

Это поставляла себе каждая гражданка в непременную обязанность; больше, разумеется, это делалось для того, чтобы сходить в монастырь людей посмотреть и себя показать. В эти часы церковь была заперта, а против иконы Богоматери, в западной стене собора была устроена полукруглая большая арка в виде паперти с железною неподвижною и проходною решёткою. На этом месте во весь сказанный промежуток времени паперть была полна женским полом, большею частию в хороших нарядах; каждая придёт, помолится, посмотрит на других, встретит родную, соседку или близко знакомую, поговорят и идут или по домам, или в гости, «Быть у Богоматери», как об этом тогда говорилось, в хорошую погоду служило для женщин вместо прогулки и в этом обычае было мало истинно религиозного.

          Однажды разнёсся слух, что о. архимандрит получил из Петербурга от митрополита уведомление, что на праздник Тихвинской Богоматери прибудет в обитель на особом судне Грузинская Царевна Нина Егоровна со свитою для богомолья. Это известие крайне смутило образного иеромонаха Мартирия, так что не будь письменного неоспоримого уведомления митрополита, он бы ни за что не поверил. Но вот праздник приближался. Народ стал тысячами стекаться отовсюду в обитель; многие приходили за несколько сот вёрст. Мартирий стал растерян и смущён, что заметно бросалось в глаза всем; на болезнь он не жаловался, а о причине видимой перемены не ответил даже и настоятелю.

          В полдни 25 июня «Трешкот», судно особого устройства, крытое, с палубой и каютами, пристало к самой обители и из него вышла Грузинская Царевна со свитою. Архимандрит с братиею встретил её торжественно и отвёл ей для помещения особый корпус, называемый митрополичьим; в нём останавливались Высочайшие особы, Митрополит и прочие высокопоставленнные власти. Отдохнувши немного, Царевна пожелала после малого повечерия и до всенощного бдения отслужить молебен, который соборне и торжественно отправлял сам о. архимандрит со всею братиею. В это время образному старцу Мартирию волей-неволей должно было стоять в мантии у иконы Богоматери, и благословлять богомольцев всякого звания, желавших его благословенья.

После молебного пения Царевна пошла приложиться к иконе, потом, смиренно повинуясь обычаю богомольцев; обратилась за принятием благословения и к Мартирию. Взглянув на него, она громко вскрикнула: «Брат Пётр? Тебя ли я вижу!» и с этим словом и со слезами, как бы забывшись, крепко сжала его в своих объятиях. Долго в таком положении стояли брат и сестра. О. архимандрит, братия и тысячи народа были свидетелями этого свидания брата и сестры. Только тут узнали, кто такой был образной монах Мартирий и почему он один и был в такой перемене перед её приездом и один только не желал приезда Царицы.

          Впрочем и после этого события Мартирий не изменил смиренную и подвижническую жизнь, а ещё более смирял себя и убегал славы, прогремевшей о нём после этого события. Между тем, прилив богомольцев к Богоматери всё удвоивался. Всякий богомолец старался только подать лепту свою на свечку и на масло иконе непременно в руки Мартирия и принять от него благословенье, и за тысячу вёрст богомольцы сказывали, что подали на свечу и масло самому Мартирию и приняли от него благословенье. Вот каков был Мартирий в первый приезд мой в г. Тихвин!