САЙТ Павла
Главная
Схемы Ветрогенераторы Собаки Стройка Книги О сельском хозяйстве и прочем


О книгах.----->
Юрий Мухин. Если бы не генералы. Содержание.

Глава 7. Профессионализм

О смелости знаний

Напомню, что в основе малодушия офицеров и полководцев зачастую лежит не животный страх за свою шкуру, а неуверенность в правильности своих действий – неспособность найти нужное для боя решение. В предыдущих главах я приводил примеры, когда офицеры и полководцы обладали достаточной храбростью, чтобы осмысленно действовать в условиях непосредственной опасности для жизни, но малодушничали, когда надо было командовать. И причиной этого малодушия является незнание своего дела.

Поэтому мы не раскроем тему полностью, если хотя бы немного не осветим и этот вопрос – знали ли полководцы РККА военное дело, знали ли они, как выиграть бой?

Любая профессия включает в себя многоплановые знания, особенно профессия руководителя. Тут и знания технологии (для военного – тактики), и умение подобрать кадры, и знания свойств той техники, которой осуществляется технология. Без знания этих вещей руководитель не способен творить – не способен принимать свои собственные решения и обречён на роль тупой передаточной инстанции – он либо тупо заставляет подчинённых исполнить то, что приказало вышестоящее начальство, либо, если у него есть штаб или его аналог, то так же тупо подписать разработанный штабом приказ, в котором нет ни единой собственной мысли такого руководителя. И не надо думать, что такие руководители чувствуют себя ущербными или неудовлетворёнными – отнюдь, чем глупее такой человек, тем больше ему нравится эта ситуация – ситуация, когда за него думают начальники или подчинённые.

Военное дело в принципе очень не сложное и очень интересное, но, как и любое другое дело, требует знаний достаточного числа подробностей. Поэтому, несмотря на увлекательность всех этих подробностей, я их ограничу, в надежде рассмотреть специально в отдельной книге. И для оценки профессионализма полководцев РККА использую только один параметр – знание ими свойств оружия, которое использовалось Красной Армией в ходе Великой Отечественной войны. Как можно изготовить изделие, не зная свойств станков, имеющихся у тебя в распоряжении? Соответственно, как можно творчески (своим умом) воевать, не зная свойств имеющегося у тебя оружия?

За базу рассуждений возьму уже публиковавшиеся мною материалы и дополню их новыми фактами. Напомню, что при наличии более тысячи генералов и десятков тысяч полковников-специалистов, взрывчатка инженера Ледина увидела свет только благодаря Сталину. То же самое произошло и с эффективнейшим авиационным противотанковым оружием – бомбами инженера Ларионова.

Танки и противотанковые средства

Предысторию нужно начать с того, почему Гитлер – выдающийся полководец, в 1943 году послал немецкие войска на нашу хорошо укрепленную оборону под Курском? Тут без подробностей не обойтись.

Дело в том, что и мы, и немцы начали войну с недостаточной противотанковой обороной. Причем, немцы с недостаточной, а мы – с просто паршивой.

Немцы, зная от Тухачевского и его подельников, что он заказал в войска только легкие танки с броней в 13 мм, ограничились насыщением своих дивизий большим (75 орудий) количеством легких (435 кг), маневренных (без труда перекатывалась 2 артиллеристами) пушек калибра 37 мм. Эта пушка обычным бронебойным снарядом могла пробить 28 мм брони на расстоянии в 500 м, т.е. наши легкие танки она могла подбить и с километра. Кроме того, каждый пехотный взвод немцев имел легкое противотанковое ружье калибра 7,92 мм. Это ружье пробивало 25 мм брони с 300 м. Кроме того, каждый солдат, имеющий винтовку, а таких в дивизии было 12609, носил с собой 10 усиленных бронебойных патронов, которыми с расстояния 100 м можно было пробить броню толщиной 13 мм. То есть против наших легких танков немцы были защищены исключительно хорошо. Но они совершенно не учли, что мы успели поставить на вооружение к началу войны средний танк Т-34 с броней 40-45 мм и тяжелый танк КВ с броней 60-75 мм. Против этих танков немцы вынуждены были применять 88-мм зенитные пушки и дивизионную артиллерию (гаубицы) со стрельбой кумулятивными снарядами.

Правда, немцам положение несколько спасало то, что они в 1938 г. разработали 50-мм противотанковую пушку, которая с 500 м обычным бронебойным снарядом пробивала 61 мм брони, т.е. могла подбить Т-34, а подкалиберным снарядом пробивала 86 мм брони, решая таким образом и вопрос борьбы с КВ. На 1 июня 1941 г. в войсках немцев было всего 1047 таких пушек, т.е. довольно мало.

А наши генералы накануне войны успокоились тем, что в стрелковой дивизии РККА было 54 пушки калибра 45 мм, которые считались и батальонными (т.е. были предназначены для ведения огня по вражеской пехоте), и противотанковыми. Эта пушка была переделкой купленного в Германии старого 37-мм орудия, весила 560 кг и теоретически должна была пробивать 42 мм брони на расстоянии в 500 м. (Практически в начале войны ее снаряды из-за перекалки ломались о броню). Но к этому времени не только немецкие средние танки и штурмовые орудия имели лобовую броню в 50-60 мм, но даже легкий танк 38t спереди был забронирован 50-мм броней. А с 500 м командиру немецкого танка, находящемуся в 2,5-3 м над землей, да еще и в прекрасную оптику наши 45-мм пушки, даже замаскированные, были уже хорошо видны. Поэтому немецкие танкисты их быстро расстреливали, и по статистике на один подбитый немецкий танк приходились 4 уничтоженные 45-мм пушки.

Никакого другого противотанкового оружия для советской пехоты наши генералы не заказали – ни противотанковых ружей, ни гранат. Это к вопросу о том, почему у немцев танков в начале войны было в 10 раз меньше, чем у нас, а побеждали в боях они.

Положение спасала советская дивизионная артиллерия, легкие полки которой имели на вооружении пушку УСВ калибра 76 мм. Она на расстоянии 500 м обычным бронебойным снарядом могла пробить броню 70 мм, а на 1000 м – 61 мм. Т.е. она уже могла бороться с любым немецким танком начала войны, если пренебречь тем, что она весила 1,5 т и ее не просто было замаскировать.

В 1940 г. по инициативе маршала Кулика и с поддержкой Сталина на трех заводах сразу была запущена в производство пушка ЗИС-2 калибра 57 мм. Это было не универсальное, а собственно противотанковое орудие, оно на расстоянии в 500 м пробивало 106 мм брони, а на 1000 м – 96 мм. (Удержите в памяти эти цифры). Этих пушек успели выпустить 320 шт.

Однако осенью 1941 г. будущие герои войны и маршалы Воронов, Говоров и Яковлев настояли в ГКО эту пушку с вооружения снять за ненадобностью. Они считали, что нам для борьбы с немецкими танками 76-мм универсальной пушки УСВ (модернизированной в ЗИС-3) хватит на всю оставшуюся жизнь, а уж до конца войны – точно!

В танковых войсках положение было следующим. Легкие танки были вооружены такой же 45-мм пушкой, как и стрелковые дивизии, и такой же 76-мм пушкой были вооружены Т-34 и КВ. Это трудно понять – почему у тяжелого танка такая же пушка, как и у среднего? И даже менее мощная. Из-за этого в ходе войны наши танкисты стали отказываться от КВ – он тяжелый, медленный, к бою не всегда успевал, а когда приезжал, то толку от него было меньше, чем от Т-34. Этой слабой пушкой на тяжелом танке мы обязаны нашим гениальным мыслителям танковых боев, нашим гудерианам.

Дело в том, что глупость маломощной пушки видна была и до войны, и по инициативе маршала Кулика конструктор Грабин создал уникальную по мощности 107-мм пушку к танку КВ и даже изготовил таких пушек 800 шт. Во время войны один немецкий танкист поставил рекорд: он из 88-мм пушки танка «Тигр» подбил нашу «тридцатьчетверку» с расстояния в 3 км. Если бы грабинскую 107-мм пушку поставили на КВ, то из нее, с ее 550 тонно-метров мощности, можно было бы бить немецкие танки и с расстояния в 5 км, конечно, если бы удалось прицелиться, ведь и наша оптика сильно уступала немецкой.

Но против этой пушки дружной бригадой выступили начальник Автобронетанкового управления Красной Армии генерал-лейтенант Федоренко (из-за того, что у этой пушки длинный ствол), нарком вооружения Ванников и директор завода, выпускавшего КВ, Зальцман. Последним, разумеется, не хотелось перенастраивать производство на танки с новой пушкой. И они победили.

Таким образом, к началу битвы на Курской дуге наши танки на равных могли сражаться только со средними немецкими танками довоенной конструкции Т-III и Т-IV.

А в авиации положение было таким. У немцев самолетом поля боя был Юнкерс-87, пикировщик. При пикировании летчик резко опускает нос самолета и как бы падает под углом к земле примерно в 700. В это время он наводит самолет по бомбовому прицелу на объект, который собирается бомбить. В конце пикирования он освобождает бомбы, сам выходит из пике, а бомбы, направленные самолетом, летят в цель. Таким образом, немецкие летчики могли попасть бомбой в малоразмерную цель, утверждают, что они попадали в круг диаметром 10 м.

У нас самолетом поля боя был штурмовик Ил-2. За счет сильного бронирования он мог летать низко над землей, ведя огонь по курсу своего полета из 2-х 23-мм пушек и четырех пулеметов. Брал он с собой и до 500 кг бомб, но сбрасывал их практически только с горизонтального полета, а точность такого бомбометания была невелика. Пехоту, открыто расположенную небронированную технику и оружие такой бомбардировкой уничтожить было можно за счет осколков и взрывной волны, но чтобы повредить танк, надо было, чтобы 100-кг бомба разорвалась от него не далее, чем в 5 м. А такой точности бомбометания на «Иле» достичь было невозможно. От подвешиваемых к крыльям «Ила» реактивных неуправляемых снарядов толку было еще меньше из-за крайне низкой точности попадания. Из пушки штурмовик под углом, близким к прямому, мог попасть только в борта танка, а их 23-мм снарядик пробить не мог. А на тонкую крышу танка снаряды падали под очень маленьким углом и рикошетировали, не принося вреда. Таким образом, в плане борьбы с немецкими танками наша авиация сухопутным войскам Красной Армии ничем существенным помочь не могла.

Итак, на начало 1943 г. средствами активной борьбы с немецкими танками у нас были только 76-мм пушки ЗИС-3 и пушки танков Т-34 и КВ-1, но, повторяю, более-менее на равных эти средства могли бороться только с танками Т-III и Т-IV. Немцы это прекрасно знали, и именно на этом базировалась их идея операции «Цитадель».

«Цитадель»

А операция «Цитадель» (Курская битва) была для немцев решающей в том смысле, что Курская битва – это последняя их битва, в которой они еще надеялись победить Советский Союз военным путем. Это последнее стратегически активное действие немцев: после Курска они уже только оборонялись, стараясь спасти то, что приобрели ранее, стараясь уже не захватить что-либо, а только спасти Германию от Красной Армии. Это был момент истины на Европейском театре военных действий Второй мировой войны. Поэтому готовились стороны к ней сверхтщательно, и немцы максимально напрягли все силы Рейха.

Стратегический замысел немцев был прост, и Гитлер понимал, что этот замысел понятен и Сталину. Окружив под Курском в дуге выступающего в сторону немцев фронта наши войска, немцы пробивали брешь в 200 км по прямой, и их войска вливались в эту брешь и, повернув на север, брали Москву, до которой им оставалось около 400 км. (Правда, опасаясь этого, Сталин за Курской дугой создал еще один фронт – Степной, но для той тактической новинки, которую собрались применять немцы, это не имело особого значения). А взяв Москву – крупнейший узел железных дорог и центр собственно великорусского населения, Гитлер рвал весь СССР на части, которые из-за отсутствия проезда по железным дорогам было трудно объединить в одно целое.

Гитлер также не мог не понимать, что и его оперативный замысел не мог быть непонятен Сталину: ударив под основание выступа фронта под Курском с двух сторон, соединить немецкие войска в тылу этой дуги и окружить этим самым около 10 советских армий. Гитлер не мог не понимать, что в месте ожидаемых ударов советские войска выстроят такую оборону, какую только сумеют. Но, как ни странно, до определенного момента это было даже на руку немцам, и именно поэтому они отказались от идеи, приписываемой Манштейну, ударить по центру Курской дуги и образовать два котла окружения.

Дело в том, что Гитлер и остальные немецкие полководцы разработали тактическую новинку, за счет которой и собирались выиграть Курскую битву, а вместе с ней и войну.

В Красной Армии, да и в армиях остальных воюющих с Германией стран, тактика боя оставалась с Первой мировой войны, причем, с ее начала. Т.е. по противнику ведется огонь артиллерии, затем со штыками наперевес и с криком «Ура!» на позиции противника бросается пехота. А уцелевшие пулеметчики противника выкашивают эту пехоту тысячами. Атака захлебывается, артиллерия снова ведет огонь, а затем опять с криками «Ура!» и т.д.

Немцы эту тактику изменили с началом Второй мировой. После артподготовки на позиции противника выкатываются танки и уничтожают уцелевших пулеметчиков и стрелков, и только после этого в относительной безопасности на позиции противника бросается немецкая пехота. Противник, которому танк не давал высунуть голову, вынужден был сидеть в окопах и ждать, пока его уничтожат. Нес он при этом больше потерь, чем атакующие немцы.

Но к концу 1942 г. наши 76-мм пушки и наши танки сделали эту тактику немцев уже неэффективной – они выезжают к нашим окопам своими танками Т-III и Т-IV, а мы эти танки жжем пушкой ЗИС-3 или контратакой танков Т-34 и КВ-1. Немецкая тактика начала войны себя исчерпала. И немецкие полководцы пошли дальше.

Они заказали танк Т-VI «Тигр», а затем и танк Т-V «Пантера» со 100 и 80-мм броней соответственно и с длинноствольными мощнейшими 88 и 75-мм пушками. Тактическая идея немецких сухопутных сил видоизменилась. Как и всегда атаке предшествует артподготовка, в ходе которой саперы снимают мины, затем на позиции противника выползают не основные немецкие танки Т-III и Т-IV, а тяжелые танки «Тигр» и «Пантера». «Пантера» считалась средним танком, но у нее броня была толще, чем у нашего тяжелого КВ. «Тигры» и «Пантеры» добивают уцелевшие после немецкой артподготовки наши пушки ЗИС-3, которые ничего им сделать не могут, и отбивают контратаки наших Т-34 и КВ. Под прикрытием «Тигров» и «Пантер» на наши позиции заезжают немецкие основные танки и давят нашу пехоту, затем на позиции врывается и пехота немцев. При таком движении стальной армады чем больше противник настроит укреплений и чем больше посадит в них людей, тем больше его войск в этих укреплениях будет уничтожено и тем меньше неожиданностей ожидает немцев впереди. Поэтому Гитлер и послал свои войска туда, где наши войска их ждали.

На совещании у Гитлера 9 марта 1943 г., посвященном предстоящей летней кампании, основной доклад делал инспектор танковых войск (главнокомандующий этими войсками) Гудериан. Интересный штрих в его воспоминаниях:

«И вот прибыли все заинтересованные лица: весь состав главного штаба вооруженных сил, начальник генерального штаба сухопутных войск с некоторыми начальниками отделов, генерал-инспекторы пехоты и артиллерии и, наконец, шеф-адъютант Гитлера Шмундт. Все находили в моих планах какие-нибудь недостатки, особенно им не нравилось мое желание подчинить самоходные орудия генерал-инспектору бронетанковых войск и вооружить ими противотанковые дивизионы пехотных дивизий, сняв с вооружения этих дивизионов пушки на полугусеничной тяге. Вследствие этого непредвиденного упорного сопротивления доклад длился 4 часа; я был так утомлен, что, покинув помещение, потерял сознание и упал на землю».

Идея доклада Гудериана, принятая на совещании. Тактическая новинка должна: а) применяться в решающей битве; б) применяться массово; в) быть внезапной для противника. Он говорил (по тезисам его доклада), что нужно «держать в резерве новую материальную часть (т.е. в настоящее время танки «Тигр» и «Пантера», а также тяжелые самоходные орудия) до тех пор, пока мы не будем иметь этой техники в количестве, обеспечивающем успех решающего внезапного удара».

Ответ Сталина

В то же время и у Сталина собралось совещание по такому же вопросу и даже в еще более расширенном составе. Конструктор В.Г. Грабин вспоминает: «Кроме членов Государственного Комитета Обороны на совещании присутствовали нарком оборонной промышленности Д. Ф. Устинов и его заместители, руководители ГАУ, Ванников (он стал к тому времени наркомом боеприпасов), военные специалисты и работники оборонной промышленности, в их числе и я.

Сообщение делал Воронов. Появление на Тихвинском фронте фашистского танкового «зверинца» он назвал внезапным, новые немецкие танки произвели на него, по собственному его признанию, потрясающее впечатление.

– У нас нет артиллерии, способной успешно бороться с этими танками, – таковы были его заключительные слова.

Гнетущая тишина воцарилась после сообщения Воронова. Молчал Ванников, молчали создатели KB».

Я присутствовал на сотнях подобных совещаний и могу с абсолютной вероятностью рассказать, что там было. Вы что, думаете, что главнокомандующий артиллерией РККА Воронов, начальник ГАУ Яковлев, нарком Ванников и остальные, кто не дал вооружить Красную Армию 57-мм противотанковыми пушками, кто не дал поставить на КВ 107-мм пушку, попадали в обморок, как Гудериан, но от стыда? Нет! Они сидели и сверхпреданно, по-собачьи смотрели на своего Верховного Главнокомандующего с немым вопросом: «Что будем делать, товарищ Сталин?»

А что теперь делать!! Я бы на месте Сталина распорядился бить немецкие танки задами этих «гениальных» генералов и наркомов – тем, чем они думают. Но сами понимаете, что эффект от этого оружия был бы невелик – разве что немецкие танкисты от хохота пару раз промазали бы. И ведь понимаете, что обидно. Население СССР составляло едва 5% от мирового. Уже по этой причине мы не могли быть передовыми во всех областях техники. Кроме того, царя не заботила подготовка инженеров, и их в России на душу населения было крайне мало, Сталин только начал развивать отечественную науку и технику. Было бы естественно, если бы у нас были просчеты в том, к чему страна была научно-технически не готова. Но ведь мы до войны не только создали, но и изготовили те средства, с помощью которых мы могли бы бить и «Тигры», и «Пантеры». А эти уроды в генеральских звездах дальше своего носа смотреть не могли, лезли в начальственные кресла, не интересуясь своей профессией.

Да, конечно, Сталин немедленно распорядился восстановить производство 57-мм противотанковой пушки ЗИС-2, дал команды разрабатывать 100-мм противотанковую пушку, ставить крупнокалиберные мощные пушки на Т-34 и тяжелые танки. Причем, уже и 107-мм пушка нашим генералам казалась маленькой, на ИС-2 поставили сразу 122-мм пушку, а на самоходную установку на базе танка КВ поставили 152-мм пушку-гаубицу. Но это все мероприятия, которые требовали месяцев работы, а немцы начнут «Цитадель», как только просохнут дороги. (Тогда еще никто не знал, что немцы тоже не успевают накопить «Тигры» и «Пантеры» и перенесли начало операции на 5 июля). Что делать сейчас, чтобы спасти и армию, и страну?

Но это был Сталин. И он выход нашел.

Как вы помните, наши летчики были беспомощны в борьбе с танками. А в середине 1942 г. конструктор И.А. Ларионов предложил бомбить немецкие танки не 100-кг бомбами, а посыпать их маленькими кумулятивными бомбочками, получившими впоследствии название ПТАБ-2,5-1,5. В чем тут хитрость.

При весе в 2,5 кг эта бомбочка пробивала броню в 70 мм. А крыша «Тигра» – 28 мм, «Пантеры» – 16 мм. Бомбочка пробивала броню взрывом, отверстие было маленьким, но в заброневое пространство танка влетали раскаленные газы и капли расплавившейся от огромного давления брони. Танк загорался. А у горящего танка есть свойство – через некоторое время в нем взрываются боеприпасы, и тогда корпус танка стоит в одном месте поля боя, а башня лежит в другом месте.

И наш штурмовик Ил-2 вместо четырех 100-кг бомб мог брать четыре кассеты с 78 бомбочками в каждой. Ударная волна от их взрыва была небольшой, поэтому «Илы» могли летать на высоте 25 м, не боясь, что их собьют разрывы собственных бомб, а с такой высоты они могли и прицелиться поточнее. При подлете к танку они раскрывали кассету, и бомбы сыпались на танк, как дробь из ружья в утку. Какая-то бомбочка попадала и в танк, а этого было достаточно, чтобы он загорелся.

Если вы помните, то инженер Ледин сумел добраться до Сталина благодаря содействию комиссара, а инженер Ларионов почему-то пасовал перед начальством и генералы нагло хоронили его изобретение. Но тут всё произошло чисто по-русски. Историк В.И. Демидов в книге «Снаряды для фронта», без нужды деликатничая, описывает, как это было.

«И в апреле кто-то обнаружил на предложенном Ларионовым боеприпасном «солнце» какие-то «пятна». Выручил, как это часто бывает с изобретателями, его величество Случай.

На одном из этих испытаний был видный авиационный генерал – скорее из любопытства, чем по долгу службы: этот генерал решительно не имел никакого отношения к технике вооружения. А оказалось, что именно в это время он понадобился Сталину. И вот, чтобы как-то оправдать своё отсутствие на положенном ему месте и присутствие там, где ему, по сути, нечего было делать, генерал рискнул пойти на маленькую хитрость».

Уточню Демидова – если бы генерал был на полигоне по делам или даже из любопытства, то ему не нужно было бы оправдываться перед Сталиным, дело скорее всего было так: генерал улизнул со службы без разрешения по личным делам, а когда узнал, что его ищет Сталин, то заехал на полигон, чтобы как-то оправдаться перед Верховным. И генерал начал Сталину «вешать лапшу на уши».

«– Товарищ Сталин, - доложил он Верховному по телефону, - я был на полигоне, на испытаниях новой противотанковой бомбы. Она испытывается уже несколько раз, и мне кажется, нужно ваше вмешательство, иначе ее не будет еще несколько месяцев!..

Он думал, что этим все и кончится, но не тут-то было: Верховный не признавал мелких уверток, он требовал ответственности за каждое сказанное ему слово.

- Кто в этом виноват? – последовал вопрос…

- Не знаю, это не моя область работы…

- Я вас сегодня вызову.

Так начальник Главного управления комплектования, формирования и обучения частей ВВС Красной Армии генерал А.И. Никитин по собственной неосторожности попал в весьма опасную ситуацию. Делом-то этим он не ведал: существовали службы вооружения, заказов, главный инженер ВВС, командующий Воздушными Силами, наконец… Невдомек ему было и то, что Сталин все время думает о предстоящем решающем танковом сражении под Курском.

Но идти и докладывать в ГКО об увиденном Никитину пришлось. С трудом нарисовал он там бомбу; пересказал все, что успел сообщить ему И.А. Ларионов, и даже то, что кумулятивный эффект «пока не разработан теорией»…»

Но даже этих малокомпетентных и отрывочных сведений Сталину хватило, чтобы понять военную ценность изобретения Ларионова. Генералы заметались и дело закрутилось в бешеном темпе: 14 апреля 1943 г. они уже подписали акт об испытании ПТАБ-2,5-1,5, и тут же Сталин дал задание: к 15 мая, т.е. к моменту, когда дороги просохнут, изготовить 800 тыс. таких бомб! 150 заводов Советского Союза бросились выполнять этот заказ и выполнили.

Дело упрощало вот что. В отличие от снарядов такого же веса эта бомбочка в десятки раз дешевле. Снаряд – это очень точное изделие из высокопрочной стали с очень сложным взрывателем. А ПТАБ-2,5-1,5 теоретически можно было делать хоть деревянной. Если помните, Гудериан учил, что тактическую новинку нужно применять массово, а массово в один месяц можно было изготовить только дешевое изделие. Разумеется, Сталин приказал держать все в тайне и до начала битвы под Курском нигде эту бомбочку не применять. Не Гитлер, небось, поучения Гудериана в этом вопросе ему были не нужны.

И вот началась Курская битва, в воздух поднялись наши штурмовики и начали посыпать колонны, предбоевые и боевые порядки немецких танковых дивизий бомбочками инженера Ларионова. Всего за Курскую битву они сбросили на немецкие танки 500 тыс. этих изделий. Каков эффект?

Прямо об этом никто не говорит: наши генералы и историки, видимо, из-за специфического устройства своего интеллекта, а немецким генералам уж очень об этом вспоминать не хочется. Там, где об этом следовало бы сказать, Гудериан зачем-то сетует, что у самоходного орудия «Фердинанд» не было пулемета. А что же вы молчите, герр генерал, о судьбе «Тигров» и «Пантер», которые вы с Гитлером так бережно копили к Курской битве?

«Тигров и «Пантер» били, конечно, все, кто дрался в этой битве. И несчастные «сорокопятки» стреляли им по гусеницам, и расчеты противотанковых ружей старались попасть в бронестекла смотровых щелей, и 85-мм зенитки выкатывали в чистое поле, и 122-мм гаубицы выволакивали на прямую наводку, и юркие «тридцатьчетверки» норовили заехать сбоку и выстрелить в борт (82-мм броня) «в упор с разбега». (Т-34 даже бортовую броню «Тигра» и «Фердинанда» не мог пробить, но с внутренней стороны этой техники от удара снаряда «тридцатьчетверки» скалывались раскаленные осколки брони, которые могли поджечь пары бензина в бензобаках. Такие случаи были). Мой отец на Севском направлении поставил и взорвал под атакой немецкой пехоты с танками радиоуправляемое минное поле. Солдаты и офицеры делали все, что могли, на что голь хитра.

Но мне интересен именно рассматриваемый момент – насколько тактическая новинка Сталина определила исход Курской битвы?

К примеру, в ходе Курской битвы 10 июля 1943 года советская авиация нанесла удар по немецким танкам перед фронтом нашей 2-й танковой армии в районе 1-х Понырей. Наши танкисты захватили поле боя, не дав немцам вывезти подбитую технику для ремонта, и комиссия ее осмотрела. Пикирующие бомбардировщики бомбами весом 100 и 250 кг уничтожили только пять немецких танков, а штурмовики ПТАБами — 39. А взятый в плен немецкий лейтенант-танкист на допросе показал: «6 июля в 5 часов утра в районе Белгорода на нашу группу танков — их было не меньше сотни — обрушились русские штурмовики. Эффект их действий был невиданный. При первой же атаке одна группа штурмовиков подбила и сожгла около 20 танков. Одновременно другая группа атаковала отдыхавший на автомашинах мотострелковый батальон. На наши головы градом посыпались бомбы мелкого калибра и снаряды. Было сожжено 90 автомашин и убито 120 человек. За время войны на Восточном фронте я не видел такого результативного действия русской авиации. Не хватает слов, чтобы выразить всю силу этого налета».

А кое-какие факты для размышления можно почерпнуть и в других источниках. Так, к примеру, издание, расхваливающее танк Т-VI «Тигр», сообщает, что ремонтная служба воевавшего в СССР 502-го немецкого батальона тяжелых танков (около 40 «Тигров») за 1943-1944 гг. отремонтировала и вернула в строй 102 машины, из которых только у 22-х была проломлена броня бронебойным снарядом, а остальные ремонтировались по причине устранения последствий пожаров, т.е. они были поражены кумулятивными снарядами – собственно артиллерийскими или авиабомбами.

Другой источник, описывающий танк Т-V «Пантера», сообщает, что в ходе Курской битвы, где этот танк был впервые применен, основная масса «Пантер» вышла из строя из-за пожаров, а не от огня артиллерии.

Лучший ас Германии Второй мировой войны Э. Хартман был вольным охотником, и ему никогда не давали боевых заданий по прикрытию немецких войск. Он, в основном подкравшись незаметно, стрелял по нашим зазевавшимся истребителям и удирал от остальных. Но под Курском эти шутки кончились: ему приказали прикрывать войска от наших штурмовиков и он, пытаясь их сбить, был сам ими сбит.

То есть, если считать, что танковые войска Германии были ударной силой вермахта, а ударной силой танковых войск планировались «Тигры» и «Пантеры», то получается, что под Курском армию Германии лишили ударной силы бомбочки ПТАБ-2,5-1,5. Бомбить «Тигры» и «Пантеры» наши штурмовики начали 5 июля за 15 минут до начала немецких атак. По «Пантерам» есть и статистика. В первый же день боев сгорело (не помогло и специальное автоматическое противопожарное оборудование) от 128 до 160 (по разным данным) «Пантер» из 240, которые немцы сумели свезти к Курской дуге. Через 5 дней в строю у немцев осталась всего 41 «Пантера». Без «Тигров» и «Пантер» преодолеть нашу оборону немцы не смогли и начали отступать, и теперь уже до конца войны они только этим и занимались на всех фронтах. Их отдельные удачные операции уже ничего изменить не могли.

Причину этого горестно раскрывает Г. Гудериан: «В результате провала наступления «Цитадель» мы потерпели решительное поражение. Бронетанковые войска, пополненные с таким большим трудом, из-за больших потерь в людях и технике на долгое время были выведены из строя. Их своевременное восстановление для ведения оборонительных действий на Восточном фронте, а также для организации обороны на Западе на случай десанта, который союзники грозились высадить следующей весной, было поставлено под вопрос. Само собой разумеется, русские поспешили использовать свой успех. И уже больше на Восточном фронте не было спокойных дней. Инициатива полностью перешла к противнику».

В отличие от Гитлера Сталин не хотел быть военным вождем СССР, но бездарность советского генералитета заставила его им стать.

Профессионализм серой генеральской массы

Сталин уже в ходе войны был вынужден осваивать тонкости военного дела, которое он до войны знал настолько, насколько его обязан знать глава страны. До войны тонкости военного дела обязаны были знать генералы, а их, в основной массе, ничего, кроме удовлетворения алчности и похоти, не интересовало.

В СССР вся тактика и оперативное искусство до самой войны было отдано на откуп генералам, которые свое основное время, как и сегодня, посвящали войне за кресло, за дачи, за баб. В результате у нас тактика ко Второй мировой войне осталась от Первой. Генеральская мысль била ключом и черт знает куда. Тухачевский заказал такие танки, которые даже при своем огромном количестве не показали в реальных боях почти никакого эффекта и были беспощадно выбиты немцами. По многим параметрам прекрасный танк Т-34 имел маленькие, вроде и незначительные недостатки: плохую оптику, отсутствие командирской башенки и радиостанции, необходимость командира самому стрелять из пушки. Но эти недостатки, исправленные уже в ходе войны, предопределили низкую эффективность этого танка в боях 1941 г. Судя по всему, ни один из генералов, выдававших конструкторам задание на этот танк, сам в танке не сидел и на учениях в нем «воевать» не пробовал. В ходе войны исправлялись недостатки в авиации, но до эффективности люфтваффе в вопросах оказания помощи наземным войскам мы так и не дошли. При прекрасных характеристиках орудийных систем и снарядов, сообразительности офицеров и мужестве расчетов, до конца войны крайне убогой выглядела наша артиллерия. Немецкие пушки стреляли в цель, а наши – по площади, на которой, возможно, цель находится. У нашей артиллерии не было средств обнаружения целей даже в ближайшем расстоянии от переднего края. Никого до войны это не волновало, самолетов-корректировщиков, и тех не было.

Вот маршал Конев в своих воспоминаниях описывает дни последней декады апреля 1945 г., до конца войны оставалось две недели.

«Вражеская авиация не могла действовать большими группами, но одиночные разведывательные самолеты все время летали над полем боя, в том числе летал и наш старый враг – разведчик «Фокке-Вульф», или, как мы его называли, «рама». Так что возможности для наблюдения, хоть и ограниченные, у немцев еще оставались.

«Рама» доживала тогда свои последние дни. Но те, кто видел ее, не могли забыть, сколько неприятностей она доставила нам на войне. Я не раз наблюдал на разных фронтах действия этих самолетов – они были и разведчиками, и корректировщиками артиллерийского огня – и, скажу откровенно, очень жалел, что на всем протяжении войны мы так и не завели у себя ничего подобного этой «раме». А как нам нужен был хороший, специальный самолет для выполнения аналогичных задач!»

А за 5 лет до этого, в декабре 1940 г., генерал-лейтенант Конев выступал на Совещании высшего руководящего состава РККА (23-31 декабря 1940 г.), на котором обсуждалось, что еще нужно Красной Армии, чтобы выиграть войну и не понести больших потерь. Командующий Забайкальским военным округом генерал-лейтенант Конев не скрыл этого от присутствующих, более того, не пожалел слов о том, что для победы главное – это точно исполнять приказы нашего мудрого наркома обороны т. Тимошенко, который руководствуется указаниями еще более мудрой Ленинско-Сталинской партии. В промежутках между обоснованием этой тонкой мысли он также пояснил, что все, кто еще не успел получить звание генерал-лейтенанта, обязаны учиться, в том числе:

«Я ставлю вопрос об обязательном изучении истории партии, об изучении марксизма-ленинизма, об изучении военной истории, изучении географии как обязательного предмета для командного состава. А у нас еще существует такое положение, когда изучение марксизма-ленинизма поставлено в зависимости от настроения. Мы не можем позволить, чтобы наши командиры были бы политически неграмотными, в таком случае они не могут воспитывать бойцов Красной Армии. Изучение истории партии, изучение марксизма-ленинизма является государственной доктриной и обязательно для всех нас».

Вот при помощи этой доктрины наши генералы огонь артиллерии и вели. И на Совещании никто, ни один генерал не озаботился тем, что советская артиллерия накануне войны не имеет практически никаких средств разведки и корректирования огня, кроме оставшихся с Первой мировой биноклей и стереотруб.

А ведь упомянутый самолет-разведчик, прозванный нашими войсками «рамой», а немцами названный Фокке-Вульф-189, Красная Армия могла бы иметь с первых дней войны, заикнись Конев на Совещании об этом, а не об изучении истории партии.

Дело в том, что на взятые у немцев в 1939 г. кредиты мы закупили у них чертежи и технологию постройки целого ряда боевых самолетов, в том числе и этого FW-189, а к июню 1940 г. получили и образцы самолетов. Авиаконструктор Петляков в июне 1940 г. перерисовал чертежи истребителя-бомбардировщика «Мессершмидт-110» с небольшими изменениями, и промышленность СССР по этим чертежам и образцу успела изготовить к концу года уже два серийных самолета, названных Пе-2, а в первом полугодии 1941 г. их было выпущено уже 458. (FW-189 немцы за всю войну построили всего 846 машин, большего количества этих разведчиков и корректировщиков артиллерийского огня им просто не потребовалось).

А Г.К. Жуков на упомянутом совещании жаловался на сложности пользования радиосвязью ввиду того, что передаваемые тексты нужно кодировать, а это для генеральского ума очень сложно: «…Принятая система кодирования приводит к большим искажениям и перепутыванию текста и к задержке в передаче сведений. Зачастую проще и быстрее послать делегатов, чем прибегать к передаче по радио. Необходимо ограничить засекречивание, точно указать, что следует засекречивать и что можно передавать открыто. Упростить систему кодирования». И добились таки генералы, что кодирование в Красной, а потом Советской армии было очень простым, я сам это простое кодирование изучал в начале 70-х на военной кафедре. Тут что нужно понять. Передавая боевые распоряжения по радио, т.е. в условиях, когда противник их тоже слушает, нужно, по сути, скрыть от него две вещи: координаты местности, на которой ты будешь действовать, и способ твоих действий. Но сначала пара слов о топографических картах.

Местность отображена на карте, а вот с чтением карт в Красной Армии было не очень, что б уж. Даже народная примета существует: «Раз генералы достали карту, значит, сейчас будут расспрашивать дорогу». Но если местных жителей нет и дорогу расспросить не у кого, то тогда дело плохо. В походных дневниках П.А. Белова есть такие строки:

«15 ноября 1941 года Верхнее Шахлово… Состояние приданной мне 415 стрелковой дивизии крайне жуткое… Бойцы и командиры с трудом ориентируются на местности и часто сбиваются с направления». Между прочим, это дивизия знаменитых сибиряков, которые приехали с Дальнего Востока защищать Москву. Правда, командовал ею не генерал, а полковник Г.А. Латышев.

«16 ноября 1941 года. Верхнее Шахлово. 415 сд наступает правее, но что делается в этой дивизии, никто не знает. Ни командир, ни штаб дивизии не могут организовать управление боем. Однако один заблудившийся полк 415 сд случайно ночью вошёл в деревню Тростье, в которой оказался штаб 55 пехотного полка немцев, и разгромил штаб. Но после этого случая незначительной контратакой немцы выбили наш полк, и полк рассеялся в лесу».

Учитывая то обстоятельство, что генералы и офицеры Красной Армии, даже имея карту, всё равно могут заблудиться, Жуков предлагал не их обучать чтению карт и ориентированию на местности, а максимально упростить кодирование карт. В результате на военной кафедре меня научили такому приёму кодирования. На карте нанесена координатная сетка, и кодируются образованные ею квадраты. Вверху каждый столбик сетки нумеруется, начиная с какого-либо случайного двухзначного числа, и сбоку делается то же самое. Получается нечто вроде сетки для игры в «морской бой», только если в игре координаты квадрата называют, к примеру, «квадрат А-7», то на карте – «квадрат 34-47». Но квадрат, отображённый координатной сеткой на карте, на местности может иметь размеры и 2х2 км, и 20х20 км (в зависимости от масштаба карты). Деваться, однако, некуда – при такой простой системе кодирования координаты точки указать нельзя, можно указать только координаты квадрата. Правда, каждый квадрат на карте мысленно или карандашом делится ещё на 9 квадратов, но всё равно, это даёт возможность указать всего лишь не квадрат, скажем, 2х2 км, а 0,7х0,7 км, а это тоже приличная площадь. Но на какие неудобства не пойдёшь, чтобы таким нашим генералам, как Жуков, было попроще.

Теперь смотрите, что получается при такой простой системе кодирования. Предположим, у противника имеется образец советской карты поля боя, а уж у немцев наши карты точно были, поскольку в качестве трофеев мы им оставляли этих карт достаточное количество. Вы по радио передаёте приказ, положим, «три осколочных по квадрату 34-37-9». Подслушав это, немцы смотрят, в какой квадрат упадут три снаряда и, зная, что это квадрат 34-47-9, немедленно проведут раскодировку всей карты. Теперь если вы передадите «отойти в квадрат 28-35», они будут знать, куда направлять бомбардировщики.

А вот немцы ещё в ту войну кодировали свои карты чуть-чуть сложнее, но зато они могли указать на местности точку, и раскодировать их карту было невозможно. Г. Гудериан в своей книге «Танки – вперёд!», изданной в 1957 году, объяснял, что в ходе войны они кодировали карты с помощью условной линии: «Условная линия… представляла собой линию между двумя точками на карте на направлении наступления. На эту линию наносились деления в сантиметрах, причём первая точка обозначалась любым двузначным числом. Для указания ориентира на местности от него опускался на условную линию перпендикуляр, на который также наносились деления в сантиметрах. Когда направление наступления изменялось, наносилась новая условная линия, которая обозначалась другой буквой, чтобы отличить её от прежней. Одновременно с указанием условной линии давался масштаб карты, по которой следовало составлять донесение».

Метод кодирования очень простой, но для наших генералов он и в 70-х был ненужной заумью.

Что же касается высказанного на Совещании предложения Жукова «ограничить засекречивание», то немцы отнеслись к этому с большим одобрением. К примеру, в дневниковой записи начальника генштаба сухопутных войск Германии Ф. Гальдера за 18 июля 1941 года читаем такую запись: «Перехвачена радиограмма штаба 26-й русской армии, в которой говорится, что на завтра намечено наступление четырёх стрелковых и двух кавалерийских дивизий противника из района южнее Киева».

Вопросы оружия

А возьмите наркома военно-морского флота, нашего «прославленного флотоводца» Н.Г. Кузнецова. За всю войну самыми крупными военными кораблями немцев, с которыми приходилось вести бой советским кораблям, были эсминцы и подводные лодки. Единственный раз, когда советский боевой корабль вел бой с немецким линейным кораблем, была атака советской подводной лодки К-21 немецкого линкора «Тирпиц». Командир К-21 капитан 2-го ранга Н.А. Лунин и офицеры лодки написали подробный рапорт о бое, в котором объяснили, почему в принципе удачная атака К-21 окончилась ничем. А Кузнецову это было неинтересно, как я писал ранее, он и не знал, почему взрывы двух советских торпед не утопили «Тирпиц».

А вот еще один профессионал, о котором я уже написал выше. Маршал Конев в упомянутых мемуарах вспоминает:

«Во время Берлинской операции гитлеровцам удалось уничтожить и подбить 800 с лишним наших танков и самоходок. Причем основная часть этих потерь приходится на бои в самом городе.

Стремясь уменьшить потери от фаустпатронов, мы в ходе боев ввели простое, но очень эффективное средство – создали вокруг танков так называемую экранировку: навешивали поверх брони листы жести или листового железа. Фаустпатроны, попадая в танк, сначала пробивали это первое незначительное препятствие, но за этим препятствием была пустота, и патрон, натыкаясь на броню танка и уже потеряв свою реактивную силу, чаще всего рикошетировал, не нанося ущерба.

Почему эту экранировку применили так поздно? Видимо, потому, что практически не сталкивались с таким широким применением фаустпатронов в уличных боях, а в полевых условиях не особенно с ними считались».

Выше написаны ужасные по своему смыслу слова, но они требуют пояснения.

Есть два способа пробить броню. По одному броню пробивает твердый и тяжелый снаряд, который в стволе пушки разгоняют до очень большой скорости. Сегодня в таких снарядах применяют урановые сердечники, плотность которых в 2,5 раза выше, чем у стали, а разгоняют их до скорости выше 1100 м/сек. За счет высокой энергии они и пробивают броню.

По второму способу броню пробивают высоким давлением кумулятивного взрыва. Для этого во взрывчатке снаряда делают кумулятивную выемку в виде конуса. При взрыве ударная волна в этой выемке идет навстречу друг другу, и в точке, в которой сходятся волны со всей поверхности, образуется очень высокое давление. Если разместить эту точку на броне, то давление взрыва ее проломит. Но если эту точку отодвинуть от брони, то взрывная волна рассеется и броню не пробьет. Для кумулятивных снарядов очень важно, чтобы они взрывались точно на броне и были по отношению к ней строго ориентированы, иначе толку от такого взрыва не будет никакого.

Откуда я это знаю? Из детства, из начала 60-х. В школе ежегодно собирали бумажную макулатуру, а в это время уже отменили допризывную подготовку. Поэтому в макулатуре я нашел старый школьный учебник допризывной подготовки, прочел его и понял, как действуют кумулятивные снаряды и что делать, чтобы они не сожгли танк. Нужно между ними и броней поставить препятствие, тогда они взорвутся на препятствии, взрывная волна за ним рассеется и танку ничего не будет. Именно этой цели служат описываемые Коневым экраны, а не тому бреду, что был у него в голове, когда он диктовал свои мемуары.

То, что я пацаном знал, как действует кумулятивный снаряд, в этом ничего странного нет – мало ли чем любопытные пацаны интересуются. А вот почему этого не знал маршал Конев, которого Хрущев назначил главнокомандующим сухопутных войск, а потом – Варшавского договора? Почему он не знал о своей профессии того, что уже знали пацаны?

Ведь немцы применяли кумулятивные снаряды в артиллерии с начала войны, свою пехоту вооружали сперва магнитными противотанковыми кумулятивными минами, а затем, с конца 1943 г., – одноразовым гранатометом с кумулятивной гранатой, который получил название «фаустпатрон». Этими фаустпатронами широчайшим образом снабдили всю немецкую армию, даже танкистов, и только Конев этого не знал. В Красной Армии тоже, примерно с 1943 г., самым широким образом в артиллерии использовались кумулятивные снаряды, авиация применяет против немецких танков описанные выше кумулятивные бомбочки, которых в 1943-1944 гг. изготовили почти 13 млн. штук. С весны 1943 г. на вооружение советской пехоты поступила ручная противотанковая кумулятивная граната РПГ-43, а с осени такая же, но усовершенствованная, РПГ-6. Одновременно немцы с этого же времени стали ставить экраны на свои танки прямо на заводах при их постройке. Но Конев был «не в курсе дела».

И погнал на улицы Берлина под выстрелы фаустников незаэкранированные танки. Надо же, 800 танков сгорело, минимум 2 тысячи танкистов погибло, кто бы мог подумать?! Да, думать было некому – Сталин абсолютно за всех советских генералов думать до войны не догадался, а в ходе войны уже не успевал.

Мне могут сказать, что маршал Конев не артиллерист и вообще из комиссаров. Мог бы ответить, что этот комиссар является гордостью военной академии им. Фрунзе, поскольку Конев окончил ее в 1934 году. Но хорошо, давайте возьмем артиллериста.

Маршал артиллерии Н.Д. Яковлев всю войну был начальником Главного артиллерийского управления (ГАУ), т.е. заказывал у конструкторов и промышленности для Красной Армии стрелковое оружие, артиллерию и боеприпасы, во многом определяя, какими они должны быть. Написал коротенькие мемуары «Об артиллерии и немного о себе», хотя следовало бы их назвать наоборот. В мемуарах, тем не менее, есть и несколько технических моментов, касающихся устройства артиллерийских снарядов. Эти места в мемуарах лучше не читать, чтобы сохранить хотя бы какие-то остатки уважения к советскому генералитету. Вот он, к примеру, пишет.

«Естественно, большую изобретательность проявили в этом деле инженеры ГАУ. По их предложению у устаревших зенитных 76-мм шрапнелей Р-2 были сняты вторые ведущие пояски, а затем эти шрапнели (без взрывчатки и без взрывателей) собирались в выстрелы и использовались вместо недостающих штатных бронебойных снарядов».

Шрапнель - это название артиллерийского снаряда, изобретенного в 1803 году английским офицером Г. Шрапнелем. По существу он представляет из себя короткий пушечный ствол, называемый стаканом шрапнели, на дно которого уложен вышибной заряд из дымного пороха с веществом, увеличивающим количество дыма; пыж (диафрагма) и свинцовые шарики картечи, 3-дюймовая шрапнель снаряжалась, к примеру, 260 шариками диаметром 12,7 мм. (В зенитной шрапнели вместо шариков уложены стальные стержни.) Сверху снаряд закрывается дистанционным взрывателем (трубкой). При подлёте к цели дистанционный взрыватель воспламеняет вышибной заряд, тот выбивает взрыватель вперед и выбрасывает вслед за ним из стакана картечь или стержни навстречу цели. Этими убойными элементами цель и поражается. На месте срабатывания шрапнели должно оставаться хорошо видимое дымное облачко, чтобы артиллерийский офицер мог корректировать орудийный огонь.

А бронебойный снаряд это болванка из прочной стали. При большом калибре в ней может быть небольшая полость с бризантным взрывчатым веществом и донный взрыватель, срабатывающий при полной остановке снаряда внутри танка.

Как с описанными маршалом Яковлевым переделками использовать стакан с прутками в качестве «штатного бронебойного снаряда»?

Кроме этого, «шрапнель Р-2» это шрапнель Розенберга с 48 стержнями половинной длины стакана. Эта шрапнель имела один ведущий поясок, а не два.

Маршал совершенно не владеет никакой технической терминологией, называя черный порох шрапнели «взрывчаткой», а так называют только бризантные ВВ. А вот несколько выше он пишет об артиллерийских выстрелах с дефектами: «В некоторые их виды мы внесли небольшие конструктивные изменения - в основном произвели перекомплектацию некоторых элементов выстрела». Но «конструктивные изменения» и «перекомплектация» - это, как говорят в Одессе, две большие и принципиальные разницы.

Однако Яковлев продолжает удивлять нас своими знаниями артиллерии:

«Были использованы и оставшиеся еще со времен Первой мировой войны 76-мм и 122-мм шрапнели с подмоченными пороховыми столбиками и вышибными зарядами, не поддававшиеся, казалось бы, ремонту. Эти негодные шрапнели были исправлены методом, разработанным одним из наших инженеров (этот метод я раскрывать не буду), а затем собраны в выстрелы. Их тоже с успехом применяли наши артиллеристы вместо осколочно-фугасных снарядов».

Основой осколочно-фугасного снаряда является бризантное ВВ внутри его корпуса, но в шрапнели такого ВВ нет. Как шрапнель использовать «вместо осколочно-фугасных снарядов»?

Далее он пишет:

«Кроме того, были пущены в дело и 76-мм полковые артвыстрелы. Их применяли взамен недостающих унитарных патронов. Для этого гильзы (с трещинами по дульцу) обрезались, и они становились годными для артвыстрелов раздельно-гильзового заряжания».

Но русские и советские 76-мм полковые артвыстрелы всю свою историю были унитарными, т.е. у них гильза была жестко соединена со снарядом. Вместо каких «унитарных патронов» их использовали и зачем их для этого делали выстрелами раздельно-гильзового заряжания, т.е. такими, у которых снаряд и гильза подаются в зарядную камору пушки отдельно? Если этот бред передать более знакомыми читателю образами, то он будет звучать так: «Вместо бутылок, закрытых пробками, использовались бутылки, закрытые пробками, для чего им отбивались горлышки и использовались бутылки отдельно, а пробки отдельно».

Описание рационализаторских предложений ГАУ во время войны Яковлев заканчивает так: «А к 76-мм дивизионным артвыстрелам приспособили заряды из пороха, взятого из снарядов устаревших зенитных пушек, в смеси с порохом, предназначенным для артвыстрелов 122-мм гаубиц.

Да, времена были очень трудные. Но, как видите, мы находили выход, чтобы эти трудности преодолеть».

Но в ХХ веке в снарядах использовался не порох, а, как минимум, тринитротолуол, и использовать его в артиллерийских зарядах вместо пороха самоубийственно. Можно согласиться с тем, что специалисты ГАУ «находили выход, чтобы эти трудности преодолеть», что все выше процитированное имело какой-то смысл, но начальник ГАУ маршал Яковлев тут не при чем (разве что ордена за это получил). Поскольку он и к моменту написания мемуаров не разобрался, как же выкручивались советские артиллеристы в условиях ужасающего недостатка боеприпасов, в связи с чем и не смог нам объяснить, что именно они делали. Удивляет маршальская наглость - ведь не понимает о чем пишет, а пишет!

Вот еще один перл, правда, по моей части. Маршал Яковлев опять демонстрирует знание деталей: «А стали из ковкого чугуна шли, например, вместо цветных сплавов». Мне остается только плачами пожать - маршал! Что с него возьмешь? И сталь, и чугун это сплавы железа с углеродом, причем эти сплавы с содержанием углерода до 2% называются сталями, а с содержанием углерода выше 2% - чугунами. Это все равно, что написать: «Пиво из водки применяется вместо молока».

Маршал Москаленко, с которым нам придется встречаться ниже, написал два тома воспоминаний «На юго-западном направлении». Даже не читая трудно скрыть удивление. На одном фото батарея 122-мм гаубиц М-30 ведет огонь с закрытых позиций, что хорошо видно по поднятым стволам и незамаскированным, открыто стоящим орудиям. Но подпись под фото гласит: «Огневая позиция артиллерии на танкоопасном направлении». При чем тут танкоопасное направление? А вот фото 203-мм буксируемой гаубицы Б-4. Под ней надпись: «Эта самоходка прошла от Сталинграда до Германии». Какая самоходка? А ведь Москаленко артиллерист по образованию, в войну был командующим танковой армией, т.е. должен был как будто разбираться и в артиллерии, и в самоходных артиллерийских установках.

А вот доктор исторических наук, профессор Г.А. Куманев получил в письменном виде ответы на свои вопросы от главнокомандующего военно-воздушными силами РККА в годы войны, главного маршала авиации А.А. Новикова. Тот рассказывает: «Но в последний момент оружие отказало, и тогда пилот, зайдя в хвост противнику, ударом винта своей машины снес его руль глубины. «Юнкерс» рухнул на землю. Так на боевом счету ленинградских летчиков появился первый воздушный таран». Ну откуда у самолета «руль глубины»? Это же не подводная лодка! Доктору исторических наук, конечно, без разницы, какой там руль, но главный маршал авиации мог бы знать устройство самолета, хотя бы в принципе? Да, Новиков не летчик, пришел в авиацию из пехоты, но ведь прокомандовал в авиации 20 лет!

Эту книгу будут читать и люди, которые не привыкли сами разбираться в вопросах, а привыкли во всем полагаться на авторитеты, на «профессионалов». И они мне скажут: как ты смеешь так плохо отзываться о наших прославленных маршалах? У тебя и звание всего ничего, и медали-то ни одной нет! А у них вон какие звезды на погонах и орденов до пупа!

Специально для таких читателей я приведу мнение маршала СССР, у которого орденов было до колена.

Когда по незаконченному роману Михаила Шолохова «Они сражались за Родину» был снят одноименный фильм, то отдел пропаганды ЦК КПСС запретил выпускать его на экраны из-за того, что в этом фильме не показан ни один генерал. Даже в эпизоде со знаменем участвует всего лишь полковник. Дискредитировали авторы фильма наших прославленных полководцев! Начался спор со съемочным коллективом, и сотрудники ЦК решили подпереть свое мнение авторитетом Генерального секретаря ЦК КПСС, маршала СССР Л.И. Брежнева. Брежнев закончил войну генералом и, как полагало ЦК, не должен был дать своих коллег в обиду, должен был в этом вопросе поставить Шолохова на место.

Однако в ЦК недоучли, каким генералом был Брежнев. Он был начальником политотдела, а затем членом Военного совета армии, т.е. комиссаром. К нему всю войну (а он провоевал от выстрела до выстрела) стекалась вся информация как о подвигах и заслугах, так и о подлости и преступлениях. Кто-кто, а он прекрасно знал, что собой представляли и генералы, и офицеры той войны. И к тому же, старик совесть полностью не потерял.

Леонид Ильич распорядился выпустить фильм на экраны со словами: «Войну выиграли не генералы, ее выиграли полковники».

Один за всех

Ученые, занимающиеся проблемами мыслительной деятельности человека, нашли, что люди в своей оперативной памяти могут удержать от 3-х до 7-ми мыслей одновременно, могут оперировать и искать варианты решения среди такого количества идей. Введение в мыслительный процесс новой мысли стирает какую-то старую. Причем, люди не очень сильного ума оперируют тремя мыслями сразу, а люди умные – семью. Это было известно со стародавних времен, практика доказала, что у начальника должно быть именно столько непосредственных подчиненных. Поскольку дураков в начальники стараются не назначать, то оптимальным считается число 5 для мирного времени, и число 3 для армии, где решение приходится принимать очень быстро.

Исходя из этого, первоначально у Верховного Главнокомандующего РККА во время войны должно было быть примерно столько же непосредственных подчиненных – командующих Главными командованиями направлений, в которые были объединены по нескольку фронтов. Маршал Ворошилов возглавил Северо-западное направление, маршал Тимошенко (начальник штаба маршал Шапошников) – Западное, маршал Буденный – Юго-западное, маршал Кулик возглавлял одно время войска Крыма и Кавказа. И в целом маршалы делали не мало, а иногда и очень успешно воевали для тех условий. Ворошилов и Буденный не дали Гитлеру разгромить свои войска на флангах операции «Барбаросса», чем сорвали ее и остановили практически на два месяца наступление на Москву. Маршал Тимошенко поздней осенью 1941 г. фронтами своего Юго-западного направления нанес тяжелейшие поражения войскам немецкой группы армий «Юг», что привело к снятию Гитлером ее командующего фельдмаршала Рундштедта. Но в дальнейшем Главные командования направлениями были упразднены, и Сталин сам начал командовать всеми фронтами сразу. Почему?

Ведь этих фронтов было в разные периоды от 10 до 15. А командовать фронтом – это значит командовать армиями, входящими во фронт. А их, только действующих, на фронтах находилось 50-60. Сталин принял на себя неимоверную мыслительную нагрузку. В связи с чем?

Сталин любил Родину и был ей предан всецело. Он мог бы облегчить себе работу и опереться на главнокомандующих направлениями и на командующих фронтами, если бы все эти должности тоже занимали сталины во всех отношениях – и по уму, и по преданности Родине. Но сталиных было мало. А доверить судьбу Родины негодному человеку – это халатность. Сталин не мог себе позволить быть преступно халатным Верховным Главнокомандующим. Он вынужден был вникать в дела каждого фронта сам. Вы же видите, что происходило, когда он пробовал доверяться. Доверился уверениям командующего Юго-западным фронтом Кирпоноса и начальника Генштаба Шапошникова, что они отобьют удар Гудериана и не дадут окружить фронт, и что получил? Доверил Жукову провести второй этап Московской битвы, а тот ни за что отдал немцам 33-ю армию генерала Ефремова, не дал корпусу Белова замкнуть фактическое окружение 4-й немецкой армии.

Куда было Сталину деваться? Вот он и взял на себя командование фронтами, т.е. командование через голову главнокомандующих направлениями, в связи с чем направления стали не нужны и их упразднили. Теоретически и «по науке» это было неправильно, но куда было деваться на практике?

Возникает вопрос – тогда в чем роль в войне маршалов Жукова, Василевского и других, которых Сталин так щедро награждал?

Брехуны и хитрые

Дело в том, что для принятия правильного решения по тому или иному фронту Сталину нужно было получать точную информацию об обстановке на нем. А точную информацию получить очень сложно, поскольку люди, чтобы обелить себя, врут очень часто и даже тогда, когда это им во вред. (Вспомним еще раз Кирпоноса, вспомним то, что директивы Ставки от 23-24 июня 1941 г. базировались на донесениях предателя Павлова). А на войне такое вранье генералов очень дорого стоит солдатам.

Чтобы было понятно, о чем речь, приведу два примера из воспоминаний генерал-полковника А.Т. Стученко, который начинал войну командиром кавалерийского полка, а затем – кавалерийской дивизии. Прошу прощения за длинные цитаты, но из них трудно что-либо выбросить.

«К 3 сентября наша 19-я армия вынуждена была правым флангом перейти к обороне. Левым флангом она во взаимодействии с левым соседом – 16-й армией – продолжала наступать в общем направлении на Духовщину.

45-я кавалерийская дивизия получила задачу быть готовой войти в прорыв на участке одной из стрелковых дивизий. Ранним утром 3 сентября мы начали выдвижение к линии фронта.

– Ну, Андрей Трофимович, – сказал мне Дрейер, – тебе опять быть в голове. Прорывайся с ходу. Пятьдесят пятый кавполк развернется вслед за тобой. Пехота должна сделать для нас «дырку», а расширять ее придется нам самим.

Я ввел полк в лощину. До переднего края противника оставалось километра полтора. Слева от нас на большом бугре стояли несколько командиров и в бинокль наблюдали за боем.

– Кто ведет конницу? – послышался голос с бугра. – Быстро к командарму!

Передаю командование начальнику штаба и, пришпорив коня, галопом взлетаю по склону холма. Ищу глазами командарма.

– Я Конев, – сказал один из командиров. Представляюсь ему и докладываю полученную мною задачу.

– Правильно, – подтвердил он. – «Коридор» вам пехота сделала, овладев вон тем хутором и рощей левее, – командарм показал рукой. – Дело теперь за вами. Прорывайтесь.

А я, слыша оживленную автоматную и пулеметную стрельбу в этом направлении, замечаю:

– Но на этом участке все еще идет бой. Значит, проход не сделан...

– Повторяю: «дырку» вам пробили. Можете встретить только отдельные, разрозненные группы противника. Вот командир стрелковой дивизии подтвердит.

– Так точно! Пехота прорвала передний край немцев и вышла на указанный вами рубеж, товарищ командарм, – отчеканил стоявший рядом с И.С. Коневым командир дивизии.

– Вот видите, – сказал командарм. – Не теряйте времени, смелее прорывайтесь. – И неожиданно отрывисто резко, со свойственной ему решительностью, добавил: – Назад вам пути нет, только вперед!

Отдав честь, я галопом догнал свой полк. До переднего края оставалось метров пятьсот, когда на нас обрушились мины. Послышались стоны раненых.

Надо развертываться для атаки. Но как? Лощина узкая, с крутыми, почти отвесными берегами. Здесь и одному эскадрону не развернуться. Что ж, будем атаковать поэскадронно. Командую построиться в три эшелона.

– Шашки к бою! За мной в атаку... За Родину... марш, ма-аррш!

Эскадроны уже шли галопом, когда с «прорванного» переднего края обороны противника застрочили пулеметы. Все смешалось. Передние лошади падали, переворачиваясь через голову. На них наскакивали скачущие сзади и тоже падали. Уцелевших всадников вражеский огонь прижал к обрывистым берегам лощины. Такая картина представилась моим глазам, когда я оглянулся назад. Видя, что за мной уже никого нет, перевожу коня на рысь, на шаг и поворачиваю назад. Пытаюсь восстановить строй. Вдали показался головной эскадрон следующего за нами 55-го кавалерийского полка. Он тоже уже начал нести потери. Мои команды никто не выполняет. Видимо, люди просто не слышат их в грохоте стрельбы. Слева от меня сгрудилось человек 50 всадников. Спешившись, они пытаются укрыться от пуль. Подскакиваю к ним:

– Садись!

Возле меня весь вымазанный в глине пеший стоит комсорг полка Фабрикантов. Под ним убили коня. Приказываю ему садиться на свободного. Под огнем кое-как собираем людей. Их уже больше сотни. Нельзя терять ни секунды – град пуль продолжает осыпать нас. Подняв над головой шашки, скачем в новую атаку. Вот и вражеская траншея, но не пустая. В лицо полыхнуло жаром от автоматных и пулеметных очередей. Несколько взмахов шашками – и мы по ту сторону траншеи. Топот сзади ослабевает, чувствую, что за мной следует совсем мало всадников. Дрожь охватила меня. С кем же атаковать дальше? Оглядываться не хочу – боюсь. Скачу, помня слова командарма: «Только вперед!» Метрах в трехстах от траншеи все же оглядываюсь. За мной скачут только несколько всадников, видимо, остальные вышли из строя уже за передним краем противника. Всё... Конец... Перевожу коня в рысь, а затем, повернув кругом, возвращаюсь в лощину. Мимо меня, поддерживая друг друга, идут раненые. Кругом трупы лошадей.

«Кто же виноват? – жжет мысль. – Я, как командир, или кто другой? Зачем мы пошли в атаку в конном строю на непрорванную оборону противника?

Глухой шлепок прерывает раздумья. Конь мой падает на колени, а потом валится на бок.

– Товарищ командир! – Слышу взволнованный голос Саковича. – У меня коня убили, я, пока другого достал, вас из виду потерял... Товарищ командир...

– Дай коня! – обрываю его.

Приказываю отводить остатки эскадронов за бугор, на котором стоит командарм. Вложив шашку в ножны, поднимаюсь на холм. Конева окружают те же командиры. Здесь же теперь и генерал Дрейер.

Слова официального доклада не идут на ум. Показываю рукой на лощину, на проклятую траншею:

– Видели?..

Командарм посмотрел на меня и ничего не ответил. Устало вздохнув, я повернул коня. Уже спускаясь с бугра, услышал, как Иван Степанович обрушился на командира стрелковой дивизии: – За это расстреливать надо!»

Итак, что произошло? Конев решил ввести в тыл немцам кавалерийскую дивизию – около 3 тыс. конников – для уничтожения немецких тылов. Сами, да еще в конном строю, прорывать укрепленную оборону противника кавалеристы не могли, и это было запрещено боевыми уставами. Пробить проход для кавалерии должна был стрелковая дивизия. Однако ее генерал струсил, никакого прохода в обороне немцев не сделал, но Коневу доложил, что все в порядке, в надежде – авось кавалеристы и сами пробьются. Результат вы прочли. Ну, положим, Конев действительно расстрелял бы этого генерала, но что толку для тех, кто уже убит из-за этого генеральского урода? А ведь таких генералов была уйма и на всех должностях. Как же Сталин мог им верить?

Но и это не все аспекты вопроса. Стученко вспоминает, кстати, еще один эпизод. В начале февраля 1942 г. его дивизия в пешем строю совместно с 3-й кавдивизией должна была атаковать немцев. Он послал свою дивизию в атаку, но 3-я дивизия даже и не пробовала атаковать. В результате немцы сосредоточили огонь на дивизии Стученко, и она должна была с большими потерями отойти на исходные позиции. Стученко пишет.

«Волновали мысли: почему же соседи не поддержали нас? Правый наш сосед – 3-я кавдивизия. Временно ею командует полковник Картавенко. Храбрый в бою, не теряющийся в самой сложной обстановке, веселый, жизнерадостный, он мне очень нравился. Только одно в нем выводило меня из равновесия – излишняя осторожность, которая зачастую дорого обходилась соседям. Пробравшись к нему на наблюдательный пункт и очень обозленный на него, я спросил:

– Андрей Маркович, почему твоя дивизия не поднялась в атаку одновременно с двадцатой?

Картавенко, не обращая внимания на мой раздраженный тон, спокойно ответил:

– А я и не пытался поднимать ее. Людей на пулеметы гнать не буду. У меня и так одни коноводы да пекаря остались.

Телефонный звонок прервал наш разговор. На проводе комкор. Картавенко сразу меняет тон:

– Дивизию поднять в атаку невозможно, немцы огнем прижали ее к земле. Вот лежим и головы поднять не можем.

Положив телефонную трубку, Андрей Маркович лукаво покосился на меня:

– Понял? А ты – в атаку...

Может быть, он прав? Может, так и мне надо было поступить? А приказ? Ведь его выполнять надо?.. Безусловно, надо!»

Ну и как же быть с такими хитрыми генералами, которые приказы выполняют только тогда, когда они им нравятся? Невзирая на то, что из-за них гибнут люди в других дивизиях?

Адъютанты

Единственный, казалось бы, выход – самому быть на месте боев, самому все увидеть и самому наказать хитрых. И Сталин несколько раз пробует выезжать на ответственные фронты, но это себя не оправдывает – теряется время на дорогу и ухудшается связь с остальными фронтами. И тогда был введен институт представителей Ставки. Эти представители (Жуков, Василевский, Говоров и т.д.) выезжали на фронты и были там глазами и кулаком Сталина. Они сообщали ему более менее истинную информацию, которую Сталин сверял с информацией от командующих фронтов и той, которую он сам собирал, созваниваясь с командующими армиями, а порой, и корпусов. На основании этой информации, которой уже как-то можно было верить, Сталин и принимал принципиальные решения по фронтовым операциям.

Мне кажется, что сами представители Ставки не понимали, кем они были. Так, например, маршал Василевский жаловался историку Куманеву на «самодурство» Сталина.

«Но случались, хотя и очень редко, и такие моменты. Вот содержание одного документа, копию которого я храню по сей день.

«Маршалу Василевскому.

Сейчас уже 3 часа 30 минут 17 августа, а Вы еще не изволили прислать в Ставку донесение об итогах операции за 16 августа и о Вашей оценке обстановки... Предупреждаю Вас, что в случае, если Вы хоть раз еще позволите забыть о своем долге перед Ставкой, Вы будете отстранены от должности начальника Генерального штаба и будете отозваны с фронта.

И. Сталин».

Эта телеграмма меня тогда буквально ошеломила, до этого ведь я не получал ни одного серьезного замечания по службе. А все дело заключалось в том, что, находясь в частях Красной Армии, которые вели очень напряженные бои за освобождение Донбасса, я примерно на 4 часа нарушил предписание Верховного – до полуночи того дня, т.е. 16 августа, дать ему очередное сообщение».

Но как же Сталин мог обдумать решение для этого фронта, если Василевский не шлет ему информацию? А утром что-то случится и тот же Василевский позвонит: «Товарищ Сталин, а как быть?» И что Сталин ему должен будет приказать, если Василевский не дал ему информации для выработки решения?

У Жукова, думаю, «такие моменты», как у Василевского, случались чаще, но Жуков был ценен по другим причинам. Вот, к примеру, телеграмма Сталина Жукову, относящаяся к 1944 г.:

«Должен указать Вам, что я возложил на Вас задачи координировать действия 1-го и 2-го Украинских фронтов, а между тем из сегодняшнего Вашего доклада видно, что несмотря на всю остроту положения, Вы недостаточно осведомлены об обстановке: Вам неизвестно о занятии противником Хильки и Нова-Була; Вы не знаете решения Конева об использовании 5 гв. кк. и танкового корпуса Ротмистрова с целью уничтожения противника, прорвавшегося на Шендеровку. Сил и средств на левом крыле 1-го УФ и на правом крыле 2-го Украинского фронта достаточно для того, чтобы ликвидировать прорыв противника и уничтожить Корсуньскую группировку. Требую от Вас, чтобы Вы уделили исполнению этой задачи главное внимание».

Вы видите, как глаза Сталина, Жуков был довольно слепым – он не просто запоздал с информацией, он вообще сообщил не то, поскольку не знал обстановки. Но Сталин не грозит ему снятием с должности и даже не выговаривает за дезинформацию. Жуков Сталину требуется для другого – он обязан заставить войска выполнять поставленную Ставкой задачу. Жуков – это кулак Сталина и, надо думать, Сталин ценил его именно за это.

Если Конев, знаток марксизма-ленинизма, заставлял своих нерадивых генералов выполнять боевые задачи незатейливыми домашними средствами – сразу бил в морду, то Жуков, со своим выдающимся хамством и злобностью, отдавал генералов под трибунал и требовал расстрела. Трибуналы выносили требуемые приговоры, но, правда, дальше Верховный суд их отменял, осужденному генералу назначали условный срок наказания, снижали в звании и снова отправляли на фронт. По воспоминаниям очень многих, на фронтах начальники всех степеней Жукова боялись больше, чем противника, а это очень способствовало выполнению фронтами тех задач, которые ставил перед войсками Сталин.

Кстати, о храбрости самого Жукова очень трудно сказать определенно: если она у него и была, то какая-то показушная. Скажем, когда после войны на Тоцком полигоне проходили учения с применением настоящего атомного взрыва, то все войска в момент взрыва находились в укрытиях. И лишь Жуков, со свитой министров обороны зарубежных стран, стоял на открытой трибуне так близко к взрыву, что ударной волной со всех сбило и унесло фуражки, а с трибуны – табуретки.

Ученики и их благодарность

Но вернемся к Сталину. Значит ли это, что Сталин никому из подчиненных не давал и шагу самостоятельно сделать? Нет, совсем наоборот, он стремился выработать у них инициативу, но он не устранялся от того, что они делали – он контролировал и операции, ведущиеся по инициативе подчиненных.

«…Зная огромные полномочия и поистине железную властность Сталина, я был изумлен его манерой руководить. Он мог кратко скомандовать: «Отдать корпус» – и точка. Но Сталин с большим тактом и терпением добивался, чтобы исполнитель сам пришел к выводу о необходимости этого шага. Мне впоследствии частенько самому приходилось уже в роли командующего фронтом разговаривать с Верховным Главнокомандующим, и я убедился, что он умел прислушиваться к мнению подчиненных. Если исполнитель твердо стоял на своем и выдвигал для обоснования своей позиции веские аргументы, Сталин почти всегда уступал», – пишет маршал Баграмян.

Напомню, что в бюрократической системе управления подчиненный бюрократ сам стремится утвердить свое решение у начальника и вот почему. Если реализация этого решения закончится удачей, то это его решение и это он – герой! Но если закончится провалом, то он тут ни при чем, так как это решение ему начальник согласовал и это начальник виноват!

Кстати, к концу войны Сталин разрешил самостоятельно командовать и Жукову, назначив его командующим 1-м Белорусским фронтом, и даже разрешил осуществить тактическую мечту Жукова – ночную атаку Зееловских высот под Берлином с ослеплением противника зенитными прожекторами. Поскольку атака эта выполнялась после длительной артподготовки, то поднятая взрывами пыль и дым свели на нет ослепляющий эффект прожекторов, а ночь не дала своей авиации поддержать пехоту, более того – она частью отбомбилась по своим. Попытки более умных генералов отговорить Жукова от этой дурацкой затеи не удались. В военном отношении Г.К. Жуков без Сталина был нулем, разве что чуть большим специалистом по сравнению с теми историками, которые его нахваливают.

Некомпетентность Жукова в военных вопросах такова, что он, судя по всему, не понимал, чем он в войну занимался, и искренне полагал, что его выезды с любовницей на фронт как представителя Ставки это и есть то, что называется «командовать войсками». В конце жизни он написал пакостное эссе «Коротко о Сталине». В нем он пишет:

«Сталин при проведении крупнейших операций, когда они нам удавались, как-то старался отвести в тень их организаторов, лично же себя выставить на первое место, прибегая для этого к таким приемам: когда становилось известно о благоприятном ходе операции, он начинал обзванивать по телефону командование и штабы фронтов, командование армий, добирался иногда до командования корпусов и, пользуясь последними данными обстановки, составленной Генштабом, расспрашивал их о развитии операции, подавал советы, интересовался нуждами, давал обещания и этим самым создавал видимость, что их Верховный Главнокомандующий зорко стоит на своем посту, крепко держит в своих руках управление проводимой операцией.

О таких звонках Верховного мы с А.М. Василевским узнавали только от командования фронтов, так как он действовал через нашу голову...

Расчет был здесь ясный. Сталин хотел завершить блистательную победу над врагом под своим личным командованием, т.е. повторить то, что сделал в 1813 г. Александр I, отстранив Кутузова от главного командования и приняв на себя верховное командование с тем, чтобы прогарцевать на белом коне при въезде в Париж во главе русских доблестных войск, разгромивших армию Наполеона».

Оставим в стороне то, что Кутузов умер в начале 1813 г. и пост командующего был передан Барклаю де Толли, а Париж был взят в 1814 г. И Жукову, и комментирующему этот пассаж доктору исторических наук Н. Яковлеву знание истории без надобности.

Обратите внимание на то, что Жуков, фактический адъютант при Сталине, действительно уверовал в то, что он «командовал фронтами». Между тем, ведь Жуков не мог не знать, что уже батальоном, а не несколькими фронтами, невозможно командовать без штаба. Однако Сталин штабы своим представителям на фронтах не придавал! Если бы он считал полезным, чтобы не он сам, а Жуков или Василевский командовали фронтами, то он не упразднил бы упомянутые выше Главные командования направлений с их штабами, и назначил бы Жукова главнокомандующим тем или иным направлением, а не своим представителем на фронте.

И? несмотря на такой явный адъютантский характер своей службы, Жуков обвиняет Сталина в том, что тот якобы к его, Жукова, славе примазаться хочет! Боже мой! Да к славе Жукова примазаться невозможно, об нее можно только измазаться.

У читателя может сложиться грустное впечатление, что у нас в ту войну вообще не было толковых генералов и маршалов. Это не так.

По тем воспоминаниям военачальников прошлой войны, что я прочел (их ведь сотни), могу сказать, что все они приукрашивают самого мемуариста. У дураков – сильно, у умных – слегка. Очень порядочны в этом плане воспоминания маршала Рокоссовского, они же и очень полезны любому командиру большим количеством осмыслений войны. К сожалению, не стал писать мемуаров маршал Тимошенко, хотя был он очень незаурядной и уважаемой личностью. О его полководческой деятельности, к счастью, очень внятно написал служивший у него маршал Баграмян. Образцом книги для военного человека я считаю воспоминания генерала Горбатова – честные и умные, хотя и глуповатые, когда речь идет о политике. Интересные и честные воспоминания генерал-полковника Архипова. Этих людей война резко выдвинула из строя таких же генералов и офицеров, назначила на высокие должности и отметила высокими наградами.

Но много ли они определяли в той войне, чтобы уменьшить наши людские потери?

 



Грабину заказали для КВ 76-мм пушку мощностью 120 тонно-метров, а на Т-34 он подпольно по договоренности с конструктором Т-34 М.И. Кошкиным поставлял не принятую на вооружение автобронетанковым управлением РККА (Федоренко) 76-мм пушку мощностью 144 тонно-метров.

У Гальдера в дневнике за 5 сентября 1941 г. строчка: «На участке 8-го армейского корпуса (9-я армия) противник снова начал яростные атаки в стиле крупных сражений, характерных для Первой мировой войны».

Следующая глава. Генералы: неестественный отбор.


 
 


© 2023 - Altay-Krylov.ru («как заработать в деревне» или «как выжить в деревне»)