САЙТ Павла
Главная
Схемы Ветрогенераторы Собаки Стройка Книги О сельском хозяйстве и прочем


О книгах.----->
Юрий Мухин. Если бы не генералы. Содержание.

Глава 8. Генералы: неестественный отбор

Не мы одни

Думаю, что по мере чтения этой книги уже у многих читателей могло сложиться мнение, что у нас что-то не так с отбором и подготовкой будущих полководцев. О подготовке мы будем говорить в конце книги, а пока скажу, что мы, русские, не одиноки в вопросе глупости при отборе командных кадров. Судя по всему, точно такую же, если не большую глупость при оценке своих офицеров делают и, к примеру, американцы.

При этом формально они отбирают будущих офицеров ещё жёстче, чем это делалось в СССР. Если советскому пареньку, желающему поступить в военное училище, помимо медкомиссии, достаточно было заручиться получаемой без проблем рекомендацией горкома или райкома комсомола, то американскому парню, чтобы поступить в военное училище в Вест-Пойнте, в качестве сертификата своей лояльности Америке нужно получить рекомендацию сенатора или конгрессмена США. Причём эти люди рекомендации выдавали отнюдь не формально. Скажем, в начале прошлого века будущему генералу Д. Паттону рекомендацию дал сенатор от Калифорнии Т. Бард, а тот рекомендуемого отбирал на конкурсной основе и специально нанял экзаменаторов, которые предварительно проэкзаменовали 16 парней, просивших у Барда рекомендацию, после чего Бард дал рекомендацию Паттону, сумевшему сдать этот экзамен лучше всех. И только имея от сенатора сертификат лояльности, Паттон был допущен к вступительным экзаменам в Вест-Пойнт, которые принимали уже государственные экзаменаторы. Но и от такого отбора толку было не много. Биограф Д. Паттона С. Хиршсон пишет:

«Ровно за два месяца до японского налёта на Пёрл-Харбор генерал Лесли Манэйр давал начальнику штаба, генералу Джорджу Маршаллу, оценку «старших командиров» армии. Из семи корпусных командиров, отмеченных Макнэйром, только один, Джозеф Стилуэлл, снискал себе славу в предстоящих сражениях. Один, Ллойд Фридендейл, командовал войсками на Кассеринском перевале, где американцы понесли, наверное, самое крупное поражение. Не менее неудачно предсказал Манэйр будущее дивизионных командиров. Об Уильяме Симпсоне, возглавлявшем впоследствии армию, он сказал: «Неопытен, но может чего-то достигнуть». Об одном однокашнике Симпсона по Вест-Пойнту Макнэйр отозвался не менее лестно. «Неплох, - заявил Манэйр, убежденный пехотный генерал, о Джордже Паттоне-младшем, тогда командовавшем 2-й бронетанковой дивизией, - однако дивизия, по всей видимости, его потолок». Но более всего поражает сегодня последнее имя в списке «прочих» Макнэйра – офицер без боевого опыта Первой мировой войны, Дуайт Эйзенхауэр. Омару Брэдли там и вовсе не нашлось места. «Просто удивительно, - ознакомившись со списком спустя полвека, написал сын Паттона, в то время уже генерал-майор. – Нельзя назвать Макнэйра пророком. Принимая во внимание Айка, которого он поставил в самый конец, такой прогноз не назовешь особо удачным»

Ни одна война, которую вела Америка, не дала миру столь легкоузнаваемых имён, как Вторая мировая: Эйзенхауэр, Брэдли, Маршалл, Стилуэлл, Макартур и Паттон».

Как вы поняли, до войны американскому генералитету мирного времени и в голову не приходило, что прославившиеся в будущей войне американские генералы способны командовать соединениями и объединениями. В Красной Армии дела обстояли практически также.

По мирному времени

В 1938-1940 гг. СССР участвовал в целом ряде военных конфликтов - у озера Хасан, на Халхин-Голе, в походе за освобождение западных Украины и Белоруссии, в Финской войне.

Однако вскрылись огромные недоработки в теории ведения войны и, соответственно, в структуре армии, ее уставах и наставлениях, в командовании, в организации, в оружии и боевой подготовке. Ворошилов вину на Политбюро не перекладывал и был снят с должности. Наркомом обороны с мая 1940 г. стал, командовавший фронтом в финской войне, маршал С.К. Тимошенко. Новый нарком стал энергично готовить РККА к войне. В плане этой подготовки встал вопрос - насколько советские генералы представляют себе методы (способы), которыми они должны одерживать победы в будущей войне. Для получения ответа на этот вопрос в декабре 1940 г. было проведено Совещание высшего командного состава Красной Армии.

Тимошенко дал команду 28 генералам подготовить свои соображения о методах ведения различных военных операций. Из подготовленных работ для доклада на Совещании было отобрано 5, и начальник Генштаба К.А .Мерецков начал Совещание докладом о боевой подготовке РККА.

Соображения о методах проведения фронтовой наступательной операции доложил командующий Киевским особым военным округом генерал армии Г.К. Жуков; о завоевании господства в воздухе во время этой операции - начальник Главного управления ВВС РККА генерал-лейтенант П.В. Рычагов; об оборонительной операции - командующий войсками Московского военного округа генерал армии И.В. Тюленев; о прорыве механизированных соединений - командующий войсками Западного особого военного округа генерал-полковник танковых войск Д.Г. Павлов и о бое стрелковой дивизии в наступлении и обороне - генерал-инспектор пехоты генерал-лейтенант А.К. Смирнов.

По каждому докладу были выступления участников Совещания, которые итожил докладчик. Общий итог подвел маршал С.К. Тимошенко.

В Совещании 23-31 декабря 1940 г., должно было участвовать 4 маршала (К.Е. Ворошилов отсутствовал), 254 генерала (каждый четвертый довоенный генерал) и 15 полковников (на должностях командиров дивизий). По докладам было сделано 74 выступления, правда некоторые участники выступали по несколько раз. В отличие от съездов КПСС, где секретари обкомов в своих речах били поклоны очередному генсеку, Сталин был упомянут менее 10 раз, причем, в основном, в связи со ссылками на распорядительные документы ВКП(б) по военным вопросам, т.е. Совещание было довольно деловым, хотя были и выступления типа "раз я уже здесь, то надо залезть на трибуну, чтобы начальство меня не забывало".

Документы Совещания помещены в 12-м томе сборника "Русский архив. Великая Отечественная", "Терра", М., 1993. К текстам выступлений приложены списки участников Совещания, документы военных игр, проведенных после Совещания.

Такие документы - это уже данные для статистического анализа, а на такой анализ всегда руки чешутся.

Фронтовую операцию, методы проведения которой рассматривали участники Совещания, проводят командующие фронтами. В уже успешном для Красной Армии 1944 г. немцев гнали на Берлин 12 наших фронтов: Карельский, Ленинградский, три Прибалтийских, три Белорусских и четыре Украинских. Командовать ими, по идее, должны были бы 5 наших довоенных маршалов, начальник Генштаба и 16 довоенных командующих военными округами, т.е. 22 человека. На 12 фронтов, казалось бы, больше чем достаточно. Правда, генерал-полковник авиации А.Д. Локтионов, командовавший Прибалтийским ВО, и генерал-полковник Г.М. Штерн, командовавший Дальневосточным фронтом (округом), перед войной были арестованы, осуждены и расстреляны, так что в войне участвовать не могли. Командующие округами генерал-лейтенанты М.П. Кирпонос и М.Г. Ефремов погибли в начале войны, а генерал-полковник И.Р. Апанасенко смог отпроситься у Сталина на фронт со своего Дальневосточного округа только в 1943 г. и сразу же погиб в бою на Курской дуге в должности заместителя командующего Воронежским фронтом. Остается 17 маршалов и генералов.

Если предположить, что один из маршалов должен быть замом Верховного главнокомандующего, один наркомом обороны и кто-то должен возглавить Генштаб, то и оставшихся довоенных маршалов и командовавших округами генералов на 12 фронтов хватало с избытком.

Но из всего этого высшего генералитета фронтами в 1944 г. командовали только трое: К.А. Мерецков, Г.К. Жуков и И.С. Конев. Остальные отошли в пассив. Из 17 генералов и маршалов мирного времени пригодными для войны оказалось всего 18%, даже при таком щадящем счете.

Остальные командующие фронтами в 1944 г., (Л.А. Говоров, А.М. Василевский, К.К. Рокоссовский, И.Е. Петров, Р.Я. Малиновский, Ф.И. Толбухин, И.Х. Баграмян, А.И. Еременко, И.И. Масленников) в декабре 1940 г. были очень далеки от должности командующего округом, а Масленников вообще служил до войны в НКВД, и у нас есть основания говорить о каком-то кадровом перекосе: генералы мирного времени к войне плохо приспособлены.

Правда, на Совещание, безусловно, приглашались перспективные генералы и, действительно, в основном списке участников числится А.И. Еременко; командующий Киевским ОВО Г.К. Жуков включил в этот список командира кавкорпуса генерал-майора К.К. Рокоссовского; командующий Закавказским ВО М.Г. Ефремов внес в дополнительный список своего начштаба Ф.И. Толбухина; а генерал-инспектор артиллерии М.А. Парсегов без всяких списков взял с собой своего зама - Л.А. Говорова - и последнего секретари записали в рубрике "В списках нет, но на совещании присутствовал". Так, что общевойсковое командование перспективных генералов угадало почти на 60%. На 75% угадало тех отечественных полководцев, кто стал кавалером ордена "Победа".

А вот подбор кадров в авиации довольно интересен. Вместе с московским начальством и командующими ВВС округов, на совещании присутствовало и несколько командиров авиадивизий, всего военную авиацию представляло 32 человека. Если мы вычтем из этого списка арестованных до войны Я.В. Смушкевича и П.В. Рычагова, то останется 30 человек.

Специфика авиации такова, что такой анализ, как с общевойсковыми генералами, провести трудно: авиацию не только перебрасывали с фронта на фронт и в тыл, но она и располагалась по всей территории СССР, т.е. в невоюющих округах. Поэтому за критерий способности командира возьмем неизменность или повышение его в должности в ходе войны. Из 8 человек (без Смушкевича и Рычагова) московского авиационного генералитета подтвердили свои способности к командованию: генерал-инспектор авиации, генерал-майор Ф.Я. Фалалеев, ставший в ходе войны маршалом авиации и заместителем Главкома авиации, и заместитель Рычагова генерал-лейтенант Ф.А. Астахов, который в 1944 г. тоже стал маршалом, хотя в 1942 г. его вернули с распадающегося Юго-Западного фронта и назначили заместителем Главкома по Гражданскому воздушному флоту. Это, вообще говоря, довольно интересно, поскольку в это время летчик-испытатель М.М. Громов уходит на фронт и становится командующим 1-й воздушной армией, а летчик гражданского воздушного флота А.Е. Голованов - командующим авиацией дальнего действия.

Между прочим, и главнокомандующий ВВС в той войне А.А. Новиков пришел в авиацию, прослужив 14 лет в пехоте. Причем Алкснис принял его с большим понижением - с должности начальника штаба стрелкового корпуса (генеральской) на должность начальника штаба авиабригады (подполковничью). Но Новиков отличился в финской войне и к Совещанию был уже командующим ВВС Ленинградского ВО.

Заместитель Рычагова П.Ф. Жигарев после снятия с должности своего начальника занял его место, но уже в апреле 1942 г. был тоже снят с должности, отправлен на Дальний Восток и в войне с немцами участия больше не принимал. Но (судьбы генеральские!), кончилась война и с 1949 г. он снова главнокомандующий ВВС. Генерал мирного времени!

Остальное большое московское авиационное начальство, присутствовавшее на Совещании, имена свои в Историю не впечатало.

Летом 1942 г. авиацию фронтов реорганизовали в 17 воздушных армий, а командующие ВВС фронтов стали командующими этими армиями. Всего за войну этими армиями командовало 26 генералов (их назначали, снимали, перебрасывали с армии на армию). Но, учитывая, что война шла уже больше года, это были уже в основном зарекомендовавшие себя в бою командиры.

Так вот, из этих 26 генералов, на Совещании присутствовало всего 5 человек, включая и задвинутого на Дальний Восток Жигарева, т.е. менее 20%. Оцените предвоенный подбор кадров в ВВС - общевойсковики угадали свои лучшие кадры на 60-75%, а авиация всего на 20%. Но и это много. Фронтами во время войны командовали 41 человек, а 12 - это лучшие из них. Давайте попробуем оценить лучших среди 26 командующих воздушными армиями.

Все 12 командующих фронтами в 1944 г. в ходе войны стали Героями Советского Союза, некоторые - дважды. Давайте и мы из 26 командовавших воздушными армиями отберем только тех, кто в той войне стал Героем. Таких 7. Если учесть у них степень и количество полководческих орденов (которые, я надеюсь, ни Хрущев, ни Брежнев не догадались давать в мирное время), то по заслугам этих командующих воздушными армиями следует перечислить в таком порядке (главкома ВВС, дважды Героя Советского Союза Главного маршала авиации А.А. Новикова я не считаю, так как он стал главкомом минуя командование воздушной армией): К.А. Вершинин, С.И. Руденко, Т.Т. Хрюкин, С.А. Красовский, В.А. Судец, С.К. Горюнов, Н.Ф. Папивин.

На Совещании ни один из этих генералов не присутствовал! Ни командовавший ВВС РККА Локтионов, ни сменивший его Смушкевич, ни Рычагов задатков командующих в этих людях не видели, и этих генералов оценила только война. Не видели или видели, но не выдвигали? А выдвигали нужных себе (по каким-то иным соображениям) людей?

Это не совсем по данной теме, но чтобы больше не возвращаться к Совещанию, вспомню и такой момент.

В книге генерал-майора пограничных войск Г.П. Сечкина "Граница и война", ("Граница", М., 1993 г.) приводится, как святая правда, цитата из "труда" грязного антисоветчика, "историка" В. Анфилова, который 22 июня 1988 г. в газете "Красная звезда" писал: "Последняя проверка, проведенная инспектором пехоты, - говорил в декабре сорокового года на совещании начальник управления боевой подготовки генерал-лейтенант В. Курдюмов, - показала, что из 225 командиров полков, привлеченных на сбор, только 25 человек оказались окончившими военные училища, остальные 200 человек - это люди, окончившие курсы младших лейтенантов и пришедшие из запаса".

То есть, В. Анфилов придал "научную основу" сплетне, запущенной в оборот еще К. Симоновым в романе "Живые и мертвые" и Г.К. Жуковым в мемуарах. При этом подонок от истории в 1988 г. был, видимо, нагло уверен, что материалы декабрьского совещания 1940 г. никогда не будут доступны широкому кругу читателей. Однако эти материалы были изданы в 1993 г., и прочитавший их может увидеть, что в докладе генерал-лейтенанта В.Н. Курдюмова ничего подобного и близко нет. Нет этих данных и в докладе генерал-инспектора пехоты А.К. Смирнова.

Дело в том, во-первых, что приказ Наркома обороны № 0259 "О проведении краткосрочных сборов начальствующего состава пехоты" был отдан только накануне совещания - 14 октября 1940 г., - и округа, как отмечал Смирнов, успели осенью провести лишь сборы командиров рот. Курдюмов в своем докладе только напоминал о них: "Проводить специальные сборы командного состава в военных округах и соединениях в соответствии с требованиями Вашего приказа № 0259". А об уровне образования командиров полков ни один, ни другой не упоминали. Единственное, что было сказано в двух этих обширных докладах об образовании комсостава, - это такая фраза Курдюмова: "Старшему и среднему комсоставу, не имеющему законченного военного образования, к 1 января 1942 г. сдать экстерном экзамен за полный курс военного училища". И это все. Да по-другому и не могло быть. Главное управление кадров КА в это время докладывало, что на начало 1941 г. из 1833 командиров полков Красной армии 14% окончили академии и 60% - военные училища. И лишь 26% имеют образование, как у будущих маршалов Г.К. Жукова и К.К. Рокоссовского. Из 8425 командиров батальонов уже 2% имели академическое образование, а 92% - окончили военное училище.

Тупой бюрократизм

Вопрос – так почему же до войны способные генералы и офицеры не были выдвинуты на те должности, которые они занимали в войну? Почему их еще до войны не назначили командовать военными округами? Ведь даже с точки зрения боевого опыта Первой мировой и гражданской войн такие генералы, как Рокоссовский и Горбатов, намного превосходили предателя Павлова, командовавшего Западным ОВО накануне войны.

Почему командовавшие до войны Сибирским ВО Калинин, Приволжским ВО Герасименко, Северо-Кавказским ВО Кузнецов, Орловским ВО Ремизов, Одесским ВО Черевиченко во время войны оказались не способными командовать не только фронтами, но и армиями, а генерал-полковнику Черевиченко к концу войны доверяли командовать только стрелковым корпусом? И, наконец, почему командовавший Уральским ВО Ершаков под Москвой сдался в плен, а Павлов просто предал?

Причин здесь несколько.

Во-первых, повторюсь, когда под знаменем троцкизма в армии зрел заговор рвачей и посредственностей, то они много лет выдвигали на высокие должности и представляли к наградам «своих». Мерецков, который был старшим военным советником в Испании, на допросе 1941 г. рассказал о том, как делалась военная карьера Павлову.

«...Уборевич меня информировал о том, что им подготовлена к отправке в Испанию танковая бригада и принято решение командование бригадой поручить Павлову. Уборевич при этом дал Павлову самую лестную характеристику, заявив, что в мою задачу входит позаботиться о том, чтобы в Испании Павлов приобрел себе известность в расчете на то, чтобы через 7-8 месяцев его можно было сделать, как выразился Уборевич, большим танковым начальником. В декабре 1936 г., по приезде Павлова в Испанию, я установил с ним дружеские отношения и принял все меры, чтобы создать ему боевой авторитет. Он был назначен генералом танковых войск Республиканской армии. Я постарался, чтобы он выделялся среди командиров и постоянно находился на ответственных участках фронта, где мог себя проявить с лучшей стороны...»

И, действительно, попав в Испанию в конце 1936 г., капитан Павлов по представлению Мерецкова уже в июне 1937 г. становится Героем Советского Союза, возвращается в Москву и к концу 1937 г. его устраивают на должность начальника Автобронетанкового Управления Красной Армии. Мерецков, возвратившись из Испании в том же году с двумя орденами, становится заместителем начальника Генштаба, командует Ленинградским ВО, а затем, в 1940 г., становится начальником Генштаба.

Эти «свои», пролезая «вверх», беспощадно топят «чужих». Ведь недаром, повторю, когда в 1937 г. Павлов и Мерецков резко пошли вверх, Рокоссовский и Горбатов были арестованы и вышли на свободу только тогда, когда Берия стал разбирать завалы ежовщины.

Во-вторых. Талантливый профессионал не склонен бороться за начальственные кресла – ему не позволяет гордость, он ждет, когда его заметят. Кроме этого, он не страдает комплексом неполноценности, а удовлетворение находит в творческих поисках на занимаемой им должности, ведь любая должность дает простор для творчества.

Зато тупую посредственность толкает вверх комплекс неполноценности, ей очень хочется всем показать, что, дескать, вы все меня дураком считали, а я вон как высоко забрался! Ну и, само собой, алчные мерзавцы лезут вверх, чтобы удовлетворить свои мечтания о материальных благах.

Для армии мирного времени есть еще одна особенность: огромным штабам нечем заняться и они спускают вниз массу всяких приказов, инструкций, наставлений. В результате нижестоящие командиры полностью ими опутаны и не способны ни на какое творчество. Талантливому профессионалу такое положение невыносимо. Кроме того, бездельные штабы посылают вниз толпы контролеров, чтобы проверить, как исполняются их инструкции. А контролер недостатки обязан найти, иначе он не контролер. В результате, чем выше, тем глупее становится начальник в отчетах всевозможных контролеров, поскольку, чем выше начальник, тем чаще его проверяют. Тупому карьеристу на это наплевать, ему главное кресло, а умному профессионалу невмоготу быть «мальчиком для битья» у придурков-контролеров.

В итоге в бюрократической системе управления, а армия в мирное время – это образец тупого бюрократизма, высшие должности являются как бы прорубью, в которой непрерывно всплывает дерьмо. Пытаться сделать из него профессионалов бесполезно – оно не для того на руководящие должности стремится. Начальник обязан спускаться глубоко вниз, искать таланты внизу. Гитлер это делал – он активно участвовал в учениях разных уровней, знакомился с тысячами офицеров, да и немецкие генералы, надо сказать, готовясь к неминуемой войне, тоже искали таланты, ведь тут уже не до карьеры: с дураками на настоящей войне очень просто и погибнуть.

Сталин же, повторяю, воевать не мечтал, военным вождем становиться не собирался, на войсковые учения и знакомство с перспективными офицерами и генералами у него просто не было времени. А когда война началась и генералы заставили его стать своим вождем, то в кадровых вопросах он сначала мог располагать только теми, кого знал, – кто и до войны крутился вокруг Кремля. И только с боями таланты и профессионализм стали заметны, и Сталин способных генералов начал быстро поднимать. И то – только тех, кого мог увидеть. Воюй генерал-майор Рокоссовский не под Москвой, а на севере или на юге, возможно, долго бы еще командовал корпусом. А так через год даже с учетом лечения после ранения в госпитале уже командовал фронтом.

Рейтинг полководцев

В 2004 году в апреле Академия военных наук выстроила рейтинг полководцев Великой Отечественной войны «в соответствии… с решающим вкладом в победу». Генералы Академии пишут, что руководствовались наличием у полководцев сочетания «глубокого ума с сильной волей, организаторских качеств и личного мужества, умения предвидеть развитие событий». Вообще-то, как я уже писал, я давно увлекаюсь историей, посему кое-что знаю о полководцах и, на мой взгляд, по описанным выше критериям первое место нужно отдать К.К. Рокоссовскому – он прокомандовал всю войну, и это у Рокоссовского был сплав воли, ума и мужества. Безусловно, рядом с ним стояли Тимошенко и Будённый, но им всю войну командовать войсками не привелось.

А вот если брать полководцев, у кого было меньше всего мужества и ума, то среди них видное место занимает Г.К. Жуков, тем более, что он большую часть войны не командовал, а служил при Сталине генерал-адъютантом.

Но наши генералы мирного времени, оценивая даже тех, кто уже показал себя в войне, рейтинг полководцев фронтового масштаба выстроили так:

1. Г.К. Жуков 9. Ф.И. Толбухин
2. А.М. Василевский 10. К.А. Мерецков
3. К.К. Рокоссовский 11. Б.М. Шапошников
4. И.С. Конев 12. И.Д. Черняховский
5. Р.Я. Малиновский 13. Н.Ф. Ватутин
6. Л.А. Говоров 14. И.Х. Баграмян
7. А.И. Антонов 15. А.И. Еременко
8. С.К. Тимошенко 16. И.Е. Петров

Этот рейтинг удивителен уже тем, что в полководцы записаны А.И. Антонов и Б.М. Шапошников, которые за всю войну не командовали ни минуту даже ротой, но нет С.М. Будённого и К.Е. Ворошилова, вынесших на командных постах тяжесть первого года войны, и это при том, что немецкие генералы и историки без обиняков называют Будённого причиной провала плана «Барбаросса» на юге.

«Вместе с тем группе армий «Юг» Рундштедта не удавалось воплощать в жизнь планы так же гладко, как это происходило у немцев на центральном направлении. Здесь наступающих ждало несколько очень неприятных сюрпризов. Поскольку по политическим причинам поначалу вести операции на 400-километровой румынской границе в Карпатах было нельзя, вся тяжесть наступления ложилась тут на левофланговые части – т.е. северное крыло группы армий. Там 17-й армии генерала фон Штюльпнагеля и 6-й армии генерал-фельдмаршала фон Рейхенау предстояло прорвать оборону русских, углубиться во вражеские позиции, двигаясь на юго-восток, а затем, повернув на юг, силами авангарда – танковой группой Клейста – окружить русских. При этом танкистам Клейста отводилась роль одного из «щупалец» охвата частей противника. Именно одного, поскольку, в отличие от группы армий «Центр», Рундштедт располагал всего одной танковой группой Вторым «щупальцем» охвата, значительно более коротким, предстояло стать 11-й армии генерал-полковника Риттера фон Шоберта, дислоцированной на юге Румынии. Эта армия должна была форсировать Прут и Днестр и наступать на восток в направлении танковой группы Клейста, чтобы замкнуть кольцо окружения за миллионной группировкой Будённого.

План был хорош и разумен, но Рундштедту попался умный противник», - пишет немецкий историк П. Карелл.

Как видите, в понимании советских генералов мирного времени любой болтун, как огня боящийся противника и ответственности за бой, но носящий на плечах погоны, - уже полководец, а настоящий, уважаемый противником полководец таковым не является! Чему же удивляться, что ни наши довоенные генералы, ни американские не способны были в своей среде определить тех, кто способен был стать полководцем на фронте, а не геморройным погононосителем в военном ведомстве. И, конечно, в этом рейтинге умиляет и поражает то, что Жуков поставлен на первое место. Поэтому давайте немного обсудим маршалов той войны, попавших и не попавших в этот рейтинг.

Профессионалы

Профессионала, специалиста можно отличить от верхогляда по такому признаку - профессионал знает все о том деле, которое он делает. Скажем, профессионал-авторемонтник должен знать все о той машине, которую он взялся ремонтировать. А если он детали машины называет блямбами и не может отличить дизельный двигатель от карбюраторного, то что же он за профессионал?

Делом полководцев является уничтожение врага и поэтому профессионала отличает то, насколько досконально он знает противника, с которым в настоящее время воюет. Ведь не зная противника, невозможно спланировать с ним бой.

Ниже я даю стенограмму разговора двух советских военачальников, которым было поручено Ставкой совместными усилиями уничтожить противостоящую им обоим группировку немецких войск. Обсуждая этот вопрос, они докладывают друг другу то, что знают о своем общем противнике. Попробуйте по их знанию этого своего Дела оценить их профессионализм. Назовем их № 1 и № 2.

Доклад командующего № 1: "Обстановка у меня следующая:

1. В течение последних 2-3 дней я веду бой на своем левом фланге в районе Вороново, то есть на левом фланге группировки, которая идет на соединение с тобой. Противник сосредоточил против основной моей группировки за последние 2-3 дня следующие дивизии. Буду передавать по полкам, так как хочу знать, нет ли остальных полков против твоего фронта*. Начну справа: в районе Рабочий поселок № 1 появился 424-й полк 126-й пехотной дивизии, ранее не присутствовавшей на моем фронте. Остальных полков этой дивизии нет. Или они в Шлиссельбурге, или по Неве и действуют на запад против тебя, или в резерве в районе Шлиссельбурга.

2. В районе Синявино и южнее действует 20-я мотодивизия, вместе с ней отмечены танки 12-й танковой дивизии.

3. На фронте Сиголово - Турышкино развернулась 21-я пехотная дивизия. Совместно с ней в этом же районе действует 5-я танковая дивизия в направлении Славянка - Вороново. В течение последних 3 дней идет усиленная переброска из района Любань на Шипки - Турышкино - Сологубовка мотомехчастей и танков. Сегодня в 16.30 замечено выдвижение танков (более 50) в районе Сологубовка на Сиголово и северо-восточнее Турышкино. Кроме того, появилась в этом же районе тяжелая артиллерия. Сегодня у меня шел бой за овладение Вороново. Это была частная операция для предстоящего наступления, но решить эту задачу не удалось. Правда, здесь действовали незначительные соединения. Я сделал это умышленно, так как не хотел втягивать крупные силы в эту операцию: сейчас у меня идет пополнение частей.

Линия фронта, занимаемая 54-й армией, следующая: Липка-Рабочий поселок № 8 - Рабочий поселок № 7 - поселок Эстонский - Тортолово - Мышкино - Поречье - Михалево.

Противник сосредоточивает на моем правом фланге довольно сильную группировку. Жду с завтрашнего дня перехода его в наступление. Меры для отражения наступления мною приняты, думаю отбить его атаки и немедленно перейти в контрнаступление. За последние 3-4 дня нами уничтожено минимум 70 танков... Во второй половине 13 сентября был сильный бой в районе Горного Хандорово, где было уничтожено 28 танков и батальон пехоты, но противник все время, в особенности сегодня, начал проявлять большую активность. Все".

Доклад командующего № 2: "1. Противник, захватив Красное Село, ведет бешеные атаки на Пулково, в направлении Лигово. Другой очаг юго-восточнее Слуцка - район Федоровское. Из этого района противник ведет наступление восемью полками общим направлением на г. Пушкин, с целью соединения в районе Пушкин-Пулково.

2. На остальных участках фронта обстановка прежняя... Южная группа Астанина в составе четырех дивизий принимает меры к выходу из окружения.

3. На всех участках фронта организуем активные действия. Возлагаем большие надежды на тебя. У меня пока все".

Вот оцените по этим докладам, кто профессионал.

У первого сухое перечисление противника со всеми подробностями - танковая или пехотная дивизия, в полном составе или нет, где могут быть остатки и резервы, каково поведение противника, каковы результаты дневных боев с возможными потерями противника, и где проходит линия его фронта.

У второго - полное незнание кто с ним воюет. Единственная цифра - "восемь полков" - какая-то безграмотная и, к тому же, относится к совершенно другому участку фронта. Полки сами не атакуют. Они делают это в составе дивизий. Профессионал сказал бы: "Противник ведет наступление частями трех (четырех) дивизий (номера дивизий) общими силами до 8 полков". Вместо сведений о противнике в докладе какой-то бессвязный лепет о "бешеных" немцах, которые атакуют этого полководца.

Не знаю, может у вас другое впечатление, но у меня оно именно такое.

Теперь об этих военачальниках. Первый - это командующий 54-й армией маршал Г.И. Кулик. Второй - командующий Ленинградским фронтом генерал армии Г.К. Жуков.

У нас в историографии сложился стереотип о каких-то немыслимо выдающихся полководческих способностях Георгия Константиновича Жукова. Думаю, что когда военные историки попробуют действительно разобраться с уровнем его военных талантов, то выяснится, что их у него в начале войны было не больше, чем у Л.Д. Троцкого. И, кстати, на фронтах, особенно в начале войны, Жуков часто исполнял функции примерно такие же, что и Троцкий в Гражданскую войну – специалиста по судам и расстрелам.

Что касается наиболее выдающегося полководца той войны, то следует в этом вопросе довериться Сталину. Никто лучше начальника не знает способностей своих подчиненных, тем более, проверенных в ходе такой длительной войны.

После войны Жуков попался на непомерности награбленных в Германии трофеев, на непомерном бахвальстве своими подвигами и был, так сказать, в опале. Э. Казакевич в романе "Весна на Одере" показал его истинную роль во взятии Берлина, не думая, что этим оскорбляет Сталина, назначившего Жукова командовать 1-м Белорусским. Сталин был недоволен романом и, высказывая свое недовольство К. Симонову, невольно дал характеристику советским маршалам: "У Жукова есть недостатки, некоторые его свойства не любили на фронте, но надо сказать, что он воевал лучше Конева и не хуже Рокоссовского".

Итак, по мнению Верховного, лучшим маршалом был все же Рокоссовский - он эталон. Возникает вопрос - почему же Сталин так двигал Жукова, почему в конце войны оттеснил Рокоссовского на второй план, заменив его на Жукова перед взятием Берлина? Рокоссовский в узком кругу говаривал, что его беда в том, что в Польше он русский, а в России - поляк.

Может, и это имело значение - по политическим соображениям Сталин выдвигал вперед русского рабочего из крестьян - Г.К. Жукова. Именно ему, а не Рокоссовскому, дал взять Берлин; Жуков, а не грузин Сталин, принял парад Победы. Хотя профессионализм Жукова, как полководца, весьма и весьма сомнителен.

Таково было мое мнение в первоначальном варианте этой статьи. Однако в дальнейшем, по ходу дискуссии и поступлении новых фактов я его вынужден был пересмотреть. Главное, возможно, не в этом, Жуков был как бы второе "я" Сталина, он на фронтах осуществлял замыслы Ставки, Генштаба, Сталина. Он как бы представлял лично Иосифа Виссарионовича и Сталин к нему соответственно относился, хотя, строго говоря, и эти свои обязанности Жуков исполнял отвратительно. Но был ли у Сталина выбор, было ли ему из кого выбирать?

Вы скажете, что нельзя судить о профессионализме Жукова лишь по незнанию им обстановки в одном моменте на Ленинградском фронте. Да нельзя, но похоже это было для Жукова тогда характерно. Вот момент из "Солдатского долга" К.К. Рокоссовского, касающийся обороны Москвы (героем которой числится Жуков):

"Как-то в период тяжелых боев, когда на одном из участков на истринском направлении противнику удалось потеснить 18-ю дивизию, к нам на КП приехал комфронтом Г.К. Жуков и привез с собой командарма 5 Л.А. Говорова, нашего соседа слева. Увидев командующего, я приготовился к самому худшему. Доложив обстановку на участке армии, стал ждать, что будет дальше.

Обращаясь ко мне в присутствии Говорова и моих ближайших помощников, Жуков заявил: "Что, опять немцы вас гонят? Сил у вас хоть отбавляй, а вы их использовать не умеете. Командовать не умеете!.. Вот у Говорова противника больше, чем перед вами, а он держит его и не пропускает. Вот я его привез сюда для того, чтобы он научил вас, как нужно воевать".

Конечно, говоря о силах противника, Жуков был не прав, потому что все танковые дивизии действовали против 16-й армии, против 5-й же - только пехотные. Выслушав это заявление, я с самым серьезным видом поблагодарил комфронтом за то, что предоставил мне и моим помощникам возможность поучиться, добавив, что учиться никому не вредно.

Мы все были бы рады, если бы его приезд только этим "уроком" и ограничился.

Оставив нас с Говоровым, Жуков вышел в другую комнату. Мы принялись обмениваться взглядами на действия противника и обсуждать мнения, как лучше ему противостоять.

Вдруг вбежал Жуков, хлопнув дверью. Вид его был грозным и сильно возбужденным. Повернувшись к Говорову, он закричал срывающимся голосом: "Ты что? Кого ты приехал учить? Рокоссовского?! Он отражает удары всех немецких танковых дивизий и бьет их. А против тебя пришла какая-то паршивая моторизованная и погнала на десятки километров. Вон отсюда на место! И если не восстановишь положение..." и т.д. и т.п.

Бедный Говоров не мог вымолвить ни слова. Побледнев, быстро ретировался.

Действительно, в этот день с утра противник, подтянув свежую моторизованную дивизию к тем, что уже были, перешел в наступление на участке 5-й армии и продвинулся до 15 км. Все это произошло за то время, пока комфронтом и командарм 5 добирались к нам. Здесь же, у нас, Жуков получил неприятное сообщение из штаба фронта.

После бурного разговора с Говоровым пыл комфронтом несколько поубавился. Уезжая, он слегка, в сравнении со своими обычными нотациями, пожурил нас и сказал, что едет наводить порядок у Говорова".

Вообще-то, деликатный Рокоссовский в своих мемуарах Жукова хвалит, но давая такие вот эпизоды, понятные только специалисту, он показывает фактами - чего стоил Жуков как полководец в 1941 году. Для тех, кто не понял в чем тут суть, поясню, что из этого эпизода следует:

- Жуков хам, презирающий воинский Устав. В армии даже сержанту запрещено делать замечание в присутствии солдат, а здесь Жуков поносит генерала в присутствии его подчиненных; (Надо сказать, что даже апологеты Жукова вынуждены отмечать его вопиющее хамство. Писатель Н. Зенькович дает такой эпизод:

"Будучи писарем в штабе армии, - рассказывал один отставник, - оказался свидетелем такой вот сцены. Перед наступлением к нам приехал маршал Жуков. Увидел группу генералов, пальцем поманил одного из них. "Кто такой?" - спрашивает у рослого генерал-майора, командира дивизии - одной из лучших в армии. Тот докладывает: генерал-майор такой-то. "Ты не генерал, а мешок с дерьмом!" - гаркнул на него маршал. Ни за что ни про что оскорбил боевого командира - на глазах у всех. Был в плохом настроении, надо было на ком-то сорвать досаду. Сорвал на первом попавшемся...";

- Жуков дебил, обезглавивший по своей придури 5-ю армию в разгар боя. Ведь если бы немцы убили или ранили Говорова, то эффект для этой армии был бы таким же, как и от того, что Говорова увез с командного пункта Жуков. Причем эту придурь невозможно объяснить ничем иным, кроме полководческого бессилия Жукова на тот момент, поскольку смысл своих действий он не мог не понимать. В своих мемуарах, в главе посвященной обороне Москвы Жуков дает такой эпизод:

"И.В. Сталин вызвал меня к телефону:

- Вам известно, что занят Дедовск?

- Нет, товарищ Сталин, неизвестно.

Верховный не замедлил раздраженно высказаться по этому поводу: "Командующий должен знать, что у него делается на фронте". И приказал немедленно выехать на место, с тем чтобы лично организовать контратаку и вернуть Дедовск.

Я попытался возразить, говоря, что покидать штаб фронта в такой напряженной обстановке вряд ли осмотрительно.

- Ничего, мы как-нибудь тут справимся, а за себя оставьте на это время Соколовского".

Тут Жуков прав, хотя Сталин посылал его в войска того фронта, которым Жуков командовал, а сам Жуков увез Говорова из его 5-й армии черт знает куда, как ткачиху для передачи передового опыта. И еще. Обратите внимание на то, кем осуществлялось командование Западным фронтом. Сталин говорит "мы справимся", а не "Соколовский справится".

- И, наконец, в эпизоде с Говоровым и Рокоссовскиим Жуков опять не имеет представления о противнике на своем фронте. Он не представляет какие именно немецкие дивизии ведут бой с подчиненными ему 5-й и 16-й армиями.

Но если Жуков не командовал, а бегал и материл командующих армиями и генералов, то кто же тогда вникал в обстановку, кто руководил войсками его фронта? Рокоссовский поясняет то, на что невольно натолкнул нас сам Жуков в предыдущей цитате. Рокоссовский вспоминает:

"Спустя несколько дней после одного из бурных разговоров с командующим фронтом я ночью вернулся с истринской позиции, где шел жаркий бой. Дежурный доложил, что командарма вызывает к ВЧ Сталин.

Противник в то время потеснил опять наши части. Незначительно потеснил, но все же... Словом, идя к аппарату, я представлял, под впечатлением разговора с Жуковым, какие же громы ожидают меня сейчас. Во всяком случае, приготовился к худшему.

Взял трубку и доложил о себе. В ответ услышал спокойный, ровный голос Верховного Главнокомандующего. Он спросил, какая сейчас обстановка на истринском рубеже. Докладывая об этом, я сразу же пытался сказать о намеченных мерах противодействия. Но Сталин мягко остановил, сказав, что о моих мероприятиях говорить не надо. Тем подчеркивалось доверие к командарму. В заключение разговора Сталин спросил, тяжело ли нам. Получив утвердительный ответ, он с пониманием сказал:

- Прошу продержаться еще некоторое время, мы вам поможем...

Нужно ли добавлять, что такое внимание Верховного Главнокомандующего означало очень многое для тех, кому оно уделялось. А теплый, отеческий тон подбадривал, укреплял уверенность. Не говорю уже, что к утру прибыла в армию и обещанная помощь - полк "катюш", два противотанковых полка, четыре роты с противотанковыми ружьями и три батальона танков. Да еще Сталин прислал свыше двух тысяч москвичей на пополнение. А нам тогда даже самое небольшое пополнение было до крайности необходимо".

Как видите, армиями Западного фронта вынужден был командовать через голову Жукова лично Сталин. И дело даже не в том, что он в данном случае послал Рокоссовскому резервы и выслушал доклад, а в том, что распределять резервы должен только командующий фронтом. И Сталин им был, поскольку откуда Жукову знать на какие участки фронта сколько и каких резервов слать, если, как сказано выше, он не знал где, сколько и какой противник атакует войска его фронта?

На контрасте манеры обращения с подчиненными Жукова и Сталина, хотелось бы обратить внимание, что поведение Сталина в данном эпизоде являлось для него типичным.

Вспоминает маршал Баграмян в книге "Так начиналась война". Конец октября 1941 г. Южный и Юго-Западный фронты под общим командованием маршала Тимошенко отходят под натиском немецкой группы армий "Юг". Сталин забирает у Тимошенко единственный подвижный резерв - 2-й кавалерийский корпус генерала Белова. Тимошенко ищет причины, чтобы его не отдавать. Сталин настойчив:

"Передайте товарищу маршалу, что я очень прошу его согласиться с предложением Ставки о переброске второго кавалерийского корпуса в ее распоряжение. Я знаю, что это будет большая жертва с точки зрения интересов Юго-Западного фронта, но я прошу пойти на эту жертву".

Тимошенко в это время лежит пластом с высокой температурой, он лихорадочно пытается еще что-нибудь придумать, чтобы оставить корпус у себя. Может быть железнодорожных составов Сталин не найдет?

"Мне не жалко отдать 2-й кавалерийский корпус для общей пользы. Однако считаю своим долгом предупредить, что он находится в состоянии, требующем двухнедельного укомплектования, и его переброска в таком виде, ослабляя Юго-Западный фронт, не принесет пользы и под Москвой. Если 2-й кавкорпус нужен в таком состоянии, о каком говорю, я переброшу его, как только будет подан железнодорожный состав", - пугает Тимошенко.

Но в ответ:

"Товарищ Тимошенко! Составы будут поданы. Дайте команду о погрузке корпуса. Корпус будет пополнен в Москве".

Маршал Баграмян, в те времена работник штаба Тимошенко, счел нужным откомментировать и эти переговоры, и манеру их проведения:

"После мы убедились, что это было мудрое решение. Корпус Белова сыграл важную роль в разгроме дивизий Гудериана, рвавшихся к Москве с юга.

Но я столь подробно рассказал об этом эпизоде не для того, чтобы просто напомнить известный всем факт. Зная огромные полномочия и поистине железную властность Сталина, я был изумлен его манерой руководить. Он мог кратко скомандовать: "Отдать корпус" - и точка. Но Сталин с большим тактом и терпением добивался, чтобы исполнитель сам пришел к выводу о необходимости этого шага. Мне впоследствии частенько самому приходилось уже в роли командующего фронтом разговаривать с Верховным Главнокомандующим, и я убедился, что он умел прислушиваться к мнению подчиненных. Если исполнитель твердо стоял на своем и выдвигал для обоснования своей позиции веские аргументы, Сталин почти всегда уступал".

Но возвращаясь к вопросу о том, кто командовал армиями оборонявшими Москву - Жуков или Сталин - хочу привести еще один эпизод из воспоминаний К.К. Рокоссовского.

"Я считал вопрос об отходе на истринский рубеж чрезвычайно важным. Мой долг командира и коммуниста не позволил безропотно согласиться с решением командующего фронтом, и я обратился к начальнику Генерального штаба маршалу Б.М. Шапошникову. В телеграмме ему мы обстоятельно мотивировали свое предложение. Спустя несколько часов получили ответ. В нем было сказано, что предложение наше правильное, и что он, как начальник Генштаба, его санкционирует.

Зная Бориса Михайловича еще по службе в мирное время, я был уверен, что этот ответ безусловно согласован с Верховным Главнокомандующим. Во всяком случае, он ему известен".

Это обращение Рокоссовского через голову Жукова настолько против порядка, устава и смысла управления, что он вынужден прикрываться "долгом коммуниста", как будто этот долг не требует от него исполнять воинский устав. (Когда Гудериан, через голову своего непосредственного начальника фельдмаршала фон Бока обратился к Гитлеру, Гальдер в ужасе записал в дневник: "Неслыханная наглость!")

Но если вдуматься, то и не могло быть иначе - Западный фронт был главный фронт страны, и Сталин не мог его доверить никому, даже Жукову и даже в том случае, если бы Жуков как полководец представлял из себя ценность.

Но в тот момент все советские полководцы, уже способные самостоятельно командовать, были на других фронтах - там, где Сталин ежечасного контроля обстановки лично вести не мог. А на Западном хватало и Жукова.

Чтобы закончить раздел, скажу, что, судя по всему, Жуков редко ориентировался в том, что именно происходит на фронтах, которыми он командовал и Сталин нередко командовал за него, Жуков был просто его рупором. Снова прочтите уже цитированную мною телеграмму Сталина Жукову, относящуюся уже к 1944 году:

"Должен указать Вам, что я возложил на Вас задачи координировать действия 1-го и 2-го Украинских фронтов, а между тем из сегодняшнего Вашего доклада видно, что несмотря на всю остроту положения, Вы недостаточно осведомлены об обстановке: Вам неизвестно о занятии противником Хильки и Нова-Була; Вы не знаете решения Конева об использовании 5 гв. кк. и танкового корпуса Ротмистрова с целью уничтожения противника, прорвавшегося на Шендеровку. Сил и средств на левом крыле 1-го УФ и на правом крыле 2-го Украинского фронта достаточно для того, чтобы ликвидировать прорыв противника и уничтожить Корсуньскую группировку. Требую от Вас, чтобы Вы уделили исполнению этой задачи главное внимание".

Творчество солдата

Творчество - это деятельность человека, порождающая качественно новые решения. Добавим - полезные людям. А то ведь, скажем, кто-либо прилюдно помочится в штаны - поступок качественно новый, но кому это надо?

Поскольку у нас в СМИ главенствующее место имеют комедианты, то в головы людей вбивается, что творчество присуще только комедиантам, в крайнем случае - ученым. И вот какой-нибудь комедиант, который всю жизнь на сцене говорил "кушать подано" с ударением на втором слове, вдруг скажет ту же мысль с ударением на первом - и мы обречены годами любоваться его физиономией на экране с его рассказами об этом "творчестве".

Между тем вряд ли есть творчество выше творчества борца вообще и творчества солдата (в общем смысле слова), в частности.

Ведь комедианту на сцене в его творчестве помогают все - от режиссера до осветителя. А генералу, офицеру, солдату, в принятии тех единственно правильных, нужных людям решений, мешает противник, мешает всей силой своего интеллекта и профессионализма. Генерал, в отличие от комедианта, не может свое решение опробовать на репетициях, найти нужное решение порою необходимо за считанные секунды, последствия ошибок - ужасны. Порою таковы, что для ошибшегося генерала с совестью наказанием за ошибку является уже не смерть, а жизнь - так тяжело на совесть ложится эта ошибка.

Между прочим, это мало кто понимает из писателей, возможно потому, что писатели не способны понять смысла действий офицера и, как следствие, не способны его описать. Я, к примеру, считаю, что только писатель В. Карпов оказался способным показать творчество генерала в своей книге "Полководец", да А. Бек в "Волоколамском шоссе". А большинство писателей написать роман о войне, без любовной интриги главного героя, просто не способны.

Но возвращаясь к творчеству. Если вы возьмете мемуары Жукова "Воспоминания и размышления" и прочтете его описание себя в 1941 г., присматриваясь к тексту, то вам бросится в глаза полное отсутствие какого-либо творческого начала в действиях этого маршала. Все его творческие замыслы сведены к примитивному приему: куда немцы ударили - туда надо послать советские войска - пушечное мясо. Эти войска нужно брать либо с других участков фронта, где немцы еще не бьют:

"Германское командование не сумело одновременно нанести удар в центре фронта, хотя здесь у него сил было достаточно.

Это дало нам возможность свободно перебрасывать все резервы, включая и дивизионные, с пассивных участков, из центра к флангам и направлять их против ударных группировок врага". (стр. 345)

Либо, что еще более дешево, но сердито, - потребовать их у Сталина. Вот его полководческие предложения Сталину в ходе битвы под Москвой и их итоги:

"Надо быстрее стягивать войска откуда только можно на можайскую линию обороны (стр. 321).

... прошу срочно подтягивать более крупные резервы (стр. 326).

... переброска войск с Дальнего Востока и из других отдаленных районов в силу ряда причин задерживалась (стр. 327).

... нужно еще не менее двух армий и хотя бы двести танков (стр. 339).

... позвонил Верховному Главнокомандующему и, доложив обстановку, просил его дать приказ о подчинении Западному фронту 1-й ударной и 10-й армий (вновь сформированных - Ю.М.) (стр. 346).

... Западный фронт с 1 по 15 ноября получил в качестве пополнения 100 тыс. бойцов и офицеров, 300 танков, 2 тыс. орудий" (стр. 336).

И ни малейшей творческой попытки ударить по немцам самому, нанести им поражение, попытаться хотя бы какую-то часть их окружить, уничтожить, пленить. И мысли нет проявить свою волю полководца, инициативу. Более того, спустя столько лет даже в мемуарах он пытается высмеять инициативу Сталина:

"Мы с Шапошниковым, - позвонил Жукову Сталин, - считаем, что нужно сорвать готовящиеся удары противника своими упреждающими контрударами. Один контрудар надо нанести в районе Волоколамска, другой - из района Серпухова во фланг 4-й армии немцев. Видимо, там собираются крупные силы, чтобы ударить на Москву.

- Какими же силами мы будем наносить эти контрудары? Западный фронт свободных сил не имеет. У нас есть силы только для обороны.

- В районе Волоколамска используйте правофланговые соединения армии Рокоссовского, танковую дивизию и кавкорпус Доватора. В районе Серпухова используйте кавкорпус Белова, танковую дивизию Гетмана и часть сил 49-й армии.

- Этого делать сейчас нельзя. Мы не можем бросать на контрудары, успех которых сомнителен, последние резервы фронта. Нам нечем будет подкрепить оборону войск армий, когда противник перейдет в наступление своими ударными группировками.

- Ваш фронт имеет шесть армий. Разве этого мало?

- Но ведь линия обороны войск Западного фронта сильно растянулась, с изгибами она достигла в настоящее время более 600 километров. У нас очень мало резервов в глубине, особенно в центре фронта".

Далее Жуков пишет:

"Часа через два штаб фронта дал приказ командующим 16-й и 49-й армиями и командирам соединений о проведении контрударов, о чем мы и доложили в Ставку. Однако эти контрудары, где главным образом действовала конница, не дали тех положительных результатов, которых ожидал Верховный. Враг был достаточно силен, а его наступательный пыл еще не охладел".

Заметьте - у самого Жукова не было даже попытки обдумать, как нанести врагу урон ударами во фланг по приказу Сталина. Штаб бумагу подготовил, Жуков как командующий фронтом эту бумагу подписал, а там пусть Рокоссовский сам разбирается, как эту бумагу исполнять.

И спустя десятилетия Рокоссовский подобные полководческие таланты не забыл. Правда он фамилию Жукова прямо не называет, но все же об этих приказах с обидой пишет:

"Не могу умолчать о том, что как в начале войны, так и в Московской битве вышестоящие инстанции не так уж редко не считались ни со временем, ни с силами, которым они отдавали распоряжения и приказы. Часто такие приказы и распоряжения не соответствовали сложившейся на фронте к моменту получения их войсками обстановке, нередко в них излагалось желание, не подкрепленное возможностями войск.

Походило это на стремление обеспечить себя (кто отдавал такой приказ) от возможных неприятностей свыше. В случае чего обвинялись войска, не сумевшие якобы выполнить приказ, а "волевой" документ оставался для оправдательной справки у начальника или его штаба. Сколько горя приносили войскам эти "волевые" приказы, сколько неоправданных потерь было понесено!"

Вы можете сказать, что это Рокоссовский о Сталине пишет. Нет! Сталину не нужно было "обеспечивать себя от возможных неприятностей свыше", а об этих оправдательных приказах вы еще прочтете в истории о 33-й армии.

А сам Жуков, по поводу данной конкретной попытки Сталина заставить его воевать думаючи, злорадно пишет:

"Вражеские войска с утра 16 ноября начали стремительно развивать наступление на Клин. Резервов в этом районе у нас не оказалось, так как они, по приказу Сталина были брошены в район Волоколамска для нанесения контрудара, где и были скованы противником".

Даже не верится, что это писал маршал, ведь атакующие войска не могут быть скованными, их всегда можно вывести из атаки и перебросить в другое место. Сковываются те, по которым наносят контрудар, в данном случае Ставка контрударом сковала войска немцев. Но уж очень хочется Жукову показать, какой он был всепредвидящий и умный и какие глупости творил Сталин, когда не слушался Жукова.

Как уже писалось, Сталин послушал бы любое предложение Жукова, согласился бы с его полководческими замыслами, если бы они у Жукова были. Но в 1941 году он был творческий ноль. Если не верите мне, то я еще процитирую Рокоссовского.

"Сложность заключалась еще и в том, что мне была непонятна основная цель действий войск Западного фронта. Генералиссимус Суворов придерживался хорошего правила, согласно которому "каждый солдат должен знать свой маневр". И мне, командующему армией, хотелось тоже знать общую задачу фронта и место армии в этой операции. Такое желание - аксиома в военном деле. Не мог же я удовлетвориться преподнесенной мне комфронтом формулировкой задачи - "изматывать противника", осознавая и видя, что мы изматываем, прежде всего, себя. Это обстоятельство тревожило не только меня одного".

Между прочим, в свое время К.К. Рокоссовский был учителем Г.К. Жукова, он командовал кавалерийской дивизией, в которой Жуков был командиром бригады. И тогда же он дал характеристику на Жукова, в которой последний рекомендовался так:

АТТЕСТАЦИЯ

На командира 2-й кавалерийской бригады 7-й Самарской кавдивизии ЖУКОВА Георгия Константиновича

Сильной воли. Решительный. Обладает богатой инициативой и умело применяет ее на деле. Дисциплинирован. Требователен и в своих требованиях настойчив. По характеру немного суховат и недостаточно чуток. Обладает значительной долей упрямства. Болезненно самолюбив. В военном отношении подготовлен хорошо. Имеет большой практический командный опыт. Военное дело любит и постоянно совершенствуется. Заметно наличие способностей к дальнейшему росту. Авторитетен. В течение летнего периода умелым руководством боевой подготовки бригады добился крупных достижений в области строевого и тактически-стрелкового дела, а также роста бригады в целом в тактическом и строевом отношении. Мобилизационной работой интересуется и ее знает. Уделял должное внимание вопросам сбережения оружия и конского состава, добившись положительных результатов. В политическом отношении подготовлен хорошо. Занимаемой должности вполне СООТВЕТСТВУЕТ. Может быть использован с пользой для дела по должности помкомдива или командира мехсоединения при условии пропуска через соответствующие курсы. На штабную и преподавательскую работу назначен быть не может - органически ее ненавидит.

8 ноября 1930 г. Командир - военком дивизии: (Рокоссовский)

Обратите внимание на "болезненно самолюбив" и "штабную... работу... органически... ненавидит".

А так Жукова характеризовал С.М. Буденный:

АТТЕСТАЦИЯ

На помощника инспектора кавалерии РККА тов. Жукова Георгия Константиновича за 1931 год

... тов. Жуков является:

1. Командиром с сильными волевыми качествами, весьма требовательным к себе и подчиненным, в последнем случае наблюдается излишняя жесткость и грубоватость.

... 6. ОБЩИЙ ВЫВОД

Тов. Жуков Г.К. - подготовленный общевойсковой командир-единоначальник; вполне соответствует занимаемой должности и должности командира кавалерийской дивизии и начальника нормальной кавалерийской школы.

Член Реввоенсовета Союза ССР и инспектор кавалерии РККА (С. Буденный) 31.10.31.

Как видите, в те годы характеристики давались объективно, вот только какой от них был толк, если человек, который органически ненавидит штабную работу, вдруг стал начальником Генерального штаба РККА?

Еще пару слов о том, почему Рокоссовский, в 1930 г. начальник Жукова, стал его подчиненным в 1941 г. В августе 1937 г. К.К. Рокоссовский был арестован, как "польский шпион". Заставить его повторять свои глупости на заседании трибунала, следователи НКВД не смогли. Более того, он даже не дал оклеветать своих погибших товарищей, хотя, казалось бы, им уже все равно. Трибунал вернул его дело на дополнительное расследование, и в 1940 г. обвинения с Рокоссовского сняли и назначили командиром корпуса в Киевском военном округе, которым к тому времени стал командовать прославившийся на Халхин-Голе, Г.К. Жуков.

Примеры военного творчества

Строго говоря, меня могут упрекнуть - я отказываю в творчестве Г.К. Жукову, а существует ли оно вообще? Может быть, там только набор стандартных (уставных) приемов? Писатель В. Карпов, которого я сегодня перестал ценить как историка, в свое время отлично описал примеры полководческого творчества генерала И.Е. Петрова в книге "Полководец". Перескажу один.

В чем суть проблемы, потребовавшей от И.Е. Петрова творческого решения? К концу обороны окруженной Одессы требовалось эвакуировать оттуда наши войска в Севастополь. Эвакуировать можно было только морем.

Представьте на бумаге точку на линии - это Одесский порт и берег Черного моря. Обведите полукруг вокруг точки - это наши, обороняющие Одессу войска. Как их вывезти, чтобы немцы и румыны на их плечах не ворвались в порт и не утопили всех прямо в порту? В одну ночь погрузить всю Приморскую армию на суда невозможно, да и ночь является спасением до тех пор, пока противник не поймет, что наши войска эвакуируются.

Можно было бы эвакуироваться по частям - в одну ночь одну часть дивизий, в другую ночь другую часть дивизий и т.д. Но при этом большой полукруг обороны уже нельзя было бы удержать, надо было оставшимся войскам отступать и занимать оборону ближе к порту. Но ведь противник не дурак, он бы понял, что Одесса эвакуируется и, кроме этого, чем ближе к порту, тем удобнее ему обстреливать суда в порту своей артиллерией. То есть, оставшаяся часть войск была обречена на уничтожение.

Можно было эвакуироваться как англичане в 1940 г. эвакуировались из французского Дюнкерка на Острова. Все английские граждане, имевшие хоть какие-то суда, по призыву правительства приплыли на пляж у Дюнкерка, английский экспедиционный корпус в одни сутки примчался на этот пляж, бросил все оружие, танки, технику (одних боеприпасов 70 тыс. тонн) сел на эти суда и с 20% потерями добрался до родины. Генерал Иван Ефимович Петров, командовавший Приморской армией и обороной Одессы, сделал так. В течение ряда ночей из Одессы эвакуировались все подразделения и техника, которые непосредственно на переднем крае не участвовали в обороне Одессы. Были вывезены даже маневровые паровозы из порта. В последнюю ночь в порт зашли суда и пришвартовались в заранее определенных местах. Строго по временному графику, без шума, батальоны и батареи стали покидать передний край, а вместо них, у редко расставленных пулеметов остались одесские подпольщики и комсомольцы, которые всю ночь постреливали. Чтобы не было путаницы, для каждого батальона мелом по земле была просыпана дорожка до самых судовых трапов. К утру судов не было видно даже на горизонте, а немцы и румыны еще долго не могли понять, что произошло во вдруг утихшей Одессе? По-моему, до сих пор нет аналога столь блестяще проведенной операции по эвакуации целой армии. (Отдавая должное И.Е. Петрову за Одессу, я не забываю, как он бросил вверенных ему солдат и удрал из Севастополя.)

Второй пример творчества я хотел бы привести из уже обильно цитированных воспоминаний К.К. Рокоссовского.

Кстати, он написал книгу в очень интересной манере. С одной стороны она почти научна, в ней очень много обобщений опыта войны и мыслей о войне. Если у Жукова в мемуарах сплошной надрыв и его личный героизм и гений, то у Рокоссовского книга очень спокойна, в ней нет истерики даже в описании тяжелейших моментов (а Рокоссовский ведь сражался от выстрела до выстрела, был тяжело ранен). У него все всегда нормально. Да, положение тяжелое, но ведь он солдат - чего кричать, дело обычное, привычное. И все прекрасно - подчиненные прекрасные, население встречало прекрасно, и т.д. Практически ни о ком нет ни единого плохого слова. Но...

Но он дает много фактов, как бы говоря читателю: "Кто потрудился их понять, тому и без моих слов все станет ясно".

К примеру, Рокоссовский вводит нас в курс дела:

"В середине января по решению Ставки Верховного Главнокомандования на разных участках советско-германского фронта было предпринято новое наступление. Войска Западного фронта тоже продолжали наступательные действия. И мы в них участвовали, но теперь уже не на правом, а на левом крыле фронта. 10-я армия, которой командовал генерал Ф.И. Голиков, переживала тяжелые дни. Немцы не только остановили ее, но, подбросив силы на жиздринском направлении, овладели Сухиничами - крупным железнодорожным узлом. Пути подвоза войскам левого крыла фронта, выдвинувшегося далеко вперед, в район Кирова, были перерезаны.

Управление и штаб 16-й армии получили приказ перейти в район Сухиничей, принять в подчинение действующие там соединения и восстановить положение.

Передав свой участок и войска соседям, мы двинулись походным порядком к новому месту. М.С. Малинин повел нашу штабную колонну в Калугу, а мы с А.А. Лобачевым заехали на командный пункт фронта.

Здесь нас принял начальник штаба В.Д. Соколовский, а затем и сам командующий.

Г.К. Жуков ознакомил с обстановкой, сложившейся на левом крыле. Он предупредил, что рассчитывать нам на дополнительные силы, кроме тех, что примем на месте, не придется.

- Надеюсь, - сказал командующий, - что вы и этими силами сумеете разделаться с противником и вскоре донесете мне об освобождении Сухиничей.

Что ж, я принял эти слова Георгия Константиновича как похвалу в наш адрес...

От Ф.И. Голикова 16-й армии передавались 322, 323, 324 и 328-я стрелковые дивизии и одна танковая бригада вместе с участком фронта протяженностью 60 километров. Из наших старых соединений, с которыми мы сроднились в боях под Москвой, получили только 11-ю гвардейскую".

И дальше у Рокоссовского все прекрасно; командующие соседними армиями оказались однофамильцы Поповы - очень хорошо и т.д.

Но оцените издевательскую суть приказа Жукова. По нормам той войны, полнокровной стрелковой дивизии в наступление давался участок фронта в 1,5-3 км. С теми силами, что Жуков выделил Рокоссовскому для этого наступления, участок фронта у него должен был быть максимум 15 км, а не 60! Более того, дивизия в обороне должна была занимать участок фронта в 6-14 км, т.е., наличных сил даже для обороны едва хватало. Но Рокоссовский истерики не устраивает и не требует дать ему резервы:

"Поставленная фронтом задача не соответствовала силам и средствам, имевшимся в нашем распоряжении. Но это было частым тогда явлением, мы привыкли к нему и начали готовиться к операции..."

Еще один момент. Вы знаете, что немцы под Москвой при отступлении сжигали все жилье. Делали они это из военной целесообразности. В лютые морозы в поле, в окопах воевать практически невозможно.

Мой дед рассказывал, как один ретивый проверяющий генерал заставил батальон их дивизии зимним утром взять ненужную высотку. Немцы подпустили батальон, а потом пулеметным огнем заставили залечь и не давали поднять головы. В сумерках посланная разведка сообщила, что весь батальон, и раненные, и живые, превратился в лед. Командир батальона, который, как и полагается, находился сзади наступающих рот и под огонь немецких пулеметов не попал, узнав эту новость, застрелился. Генерал сказал, что он слабак... Дивизия звания гвардейской не получила, так как доклад проверяющего генерала был отрицательным.

Но вернемся к Сухиничам. В городе укрепилась формально окруженная нашими заслонами вновь прибывшая из Франции пехотная дивизия под командованием немецкого генерала фон Гильса, и плевать она хотела на те 4 дивизии, которые Жуков вручил Рокоссовскому. Ведь эти дивизии участвовали в наступлении зимы 1941 г., прошли с боями более 300 км и именно их немцы погнали обратно и выбили из Сухиничей. В этих дивизиях почти не было людей.

А немцы придавали Сухиничам очень большое значение. В дневниках у Гальдера Сухиничи присутствуют столько же раз, сколько и, к примеру, Сталинград, причём очень часто в сообщениях о Сухиничах Гальдер ставит восклицательный знак. Вот 24 января 1942 года у него в дневнике запись: «Южнее Сухиничей обстановка напряжённая в связи с наступлением противника на позиции 53-го армейского корпуса. Зато мы нанесли удар и освободили Сухиничи!» А уже 28 января запись: «Обнаружились разногласия по вопросу о том, удерживать или оставить Сухиничи. Фюрер требует удержания этого пункта, пока не выявятся результаты наступления под Медынью. Из разговора со Шмидтом (2-я танковая армия) выясняется, что действительно Сухиничи хотели снова сдать. Отдан контрприказ, надеюсь, не поздно!»

Но было поздно. И вот почему.

Немцы в Сухиничах сидели в теплых домах, блиндажи и огневые точки у них были в теплых подвалах - чего им было бояться русских, наступающих по голым промерзшим полям, русских, которых они только что разгромили? У них был аэродром, и им доставляли все необходимое для удержания плацдарма, не дающего нам использовать железную дорогу.

И Рокоссовский делает следующее. Он "покупает" немцев на их техническом превосходстве над нами. У немцев ведь была мощная радиосвязь и, в том числе, в каждой дивизии - рота радиоразведки. Рокоссовский приказал, чтобы переезжавшая к фронту колона его штаба вела открытые переговоры так, как будто к Сухиничам передислоцируется не штаб 16-й армии, а вся 16-я армия, все ее дивизии. По довоенным нормам в общевойсковой армии РККА полагалось иметь 12-15 дивизий. Для одной немецкой дивизии силы все же несоизмеримые. И когда артиллеристы Рокоссовского стали пристреливаться по целям в Сухиничах, а его жалкие войска стали обозначать свое присутствие на исходных позициях, немцы не выдержали и ночью прорвались из города, не дожидаясь штурма.

Чтобы немцы не очухались и снова не взяли Сухиничи, а они впоследствии непрерывно делали такие попытки, Рокоссовский немедленно переместил туда свой штаб.

"Везде следы поспешного бегства. Улицы и дворы захламлены, много брошенной немцами техники и разного имущества. Во дворе, где размещался сам фон Гильс, стояла прекрасная легковая автомашина. В полной исправности, и никаких "сюрпризов". Вообще в городе мы нигде не обнаружили мин. Вряд ли можно было поверить, что гитлеровцы пожалели город. Они просто бежали без оглядки, спасая свою шкуру. Им было не до минирования".

И конечно:

"В Сухиничах штаб и управление устроились прекрасно... Гражданское население относилось к нам прекрасно". (В Сухиничах Рокоссовский и был тяжело ранен.)

Но характерный штрих к портрету Жукова. Когда Рокоссовский доложил в штаб фронта, что Сухиничи взяты, Жуков не поверил и лично перезванивал и переспрашивал. В чем дело? Ведь он приказал взять Сухиничи и Рокоссовский их взял. К чему же такое недоверие? Рокоссовский об этом молчит, а ведь нет другого ответа - Жуков был уверен, что с теми силами, что он вручил Рокоссовскому, Сухиничи взять нельзя. И он, давая Рокоссовскому приказ на взятие Сухиничей, фактически приказывал принести в жертву советских солдат, чтобы только отчитаться перед Сталиным, что Жуков, дескать, "принимает меры", Рокоссовский, дескать, "не хочет воевать".

Военное мастерство

Мне могут возразить - а можно ли было вообще проявлять творчество на месте Г.К. Жукова в условиях, когда на Москву наступали превосходящие силы немцев? Может быть, затыкать "дыры" резервами - это и был единственно правильный полководческий путь в таких условиях?

Прежде чем привести примеры того, как в таких условиях действовали по-настоящему зрелые полководцы, давайте скажем пару слов о принципах действия полководца, ведущих к победе.

Шаблонов у полководцев не бывает, как и у любого человека, отвечающего перед Делом. Но есть несколько проверенных способов победы, против которых, образно говоря, как против лома - нет приема.

Оборона и наступление. Опыт показывает, что если противоборствующая сторона подготовила себе оборону (отрыла окопы, укрытия, пристрелялась, поставила мины и т.д.) и заняла ее, то даже грамотный и сильный атакующий противник будет иметь в 3 раза больше потерь, чем обороняющийся. И сил для наступления ему надо в 3 раза больше, а порою - значительно больше.

Это надо знать, чтобы понять, к примеру, почему немецкий генерал Гильс бросил Сухиничи. Четыре наши ослабленные дивизии против его полнокровной дивизии, сидевшей в обороне, составляли всего 1,5-2 кратный перевес - пустяки. Но вся 16-я армия Рокоссовского, как Гильс ее себе представлял, составляла, как минимум, 5-6 кратный перевес. Согласно военной науке его окруженная дивизия подлежала полному уничтожению, поэтому он ее и отвел.

Окружение. Так как в наступлении потери втрое выше, чем при обороне, то наступающий полководец стремится сделать следующее. Он прорывает оборону на двух узких участках фронта (т.е. - несет большие потери только в этих местах), а затем вводит свои войска за спину противника (там, где у него нет войск) и создает для него сплошное кольцо своей собственной обороной.

Окруженному противнику перерезаются пути снабжения, ему надо обязательно соединиться со своими войсками, а для этого надо атаковать. Поэтому тот полководец, кто окружает, не только резко ослабляет своего противника, но и превращает его из обороняющегося в атакующего, заставляет его нести большие потери на прорыве окружения.

Эти обстоятельства часто приводят к тому, что окруженный сдается, тогда "чистая" победа. Тогда по итогам безвозвратные потери, того, кто окружил, в десятки раз меньше безвозвратных потерь того, чьи войска попали в окружение.

Но окруженный не всегда сдается. Примеры из той войны - Ленинград, Севастополь, немцы в демянском котле, сидевшие сначала в полном окружении, а потом - в неполном более года. В таких случаях окруженный противник начинает сковывать чужие войска (не давать воевать в другом месте), тогда он становится проблемой, порой нерешаемой (Ленинград, немцы в демянском котле) или труднорешаемой (Сталинград).

Удары по флангам и тылам. Основой сухопутных войск является пехота (танковые войска следует рассматривать так, как их рассматривали немцы - очень хорошо вооруженной и очень подвижной пехотой). Если мы возьмем соединение пехоты - дивизию - то окажется, что в ней тех, кто непосредственно уничтожает врага лицом к лицу (стрелков, пулеметчиков, танкистов и т.д.) очень немного. Скажем, до войны полностью укомплектованная людьми стрелковая дивизия РККА должна была состоять из 17 тыс. человек, но тех, кто непосредственно ведет уничтожение врага, тех, кто именно для этого обучен и вооружен, в ней должно было быть чуть более 3 тыс. То же и в немецкой дивизии. Но эти 3 тыс. без остальных 14 тыс. воевать не могут. Скажем, если непрерывно не подавать войскам сотни тонн боеприпасов и горючего, то вся артиллерия и танки - не более чем груда металла. Это не оружие.

Вот эти 14 тыс. солдат дивизии должны всегда стоять за спиной 3 тыс. стрелков, поскольку сами они либо вообще не бойцы (шофера, связисты, снабженческие службы), либо не бойцы без прикрытия стрелков (артиллерия, саперы).

Смысл удара в тыл и фланг - это обойти стрелков и нанести удар по многочисленной, но слабой части соединений противника, оставив этим его стрелков без боевого обеспечения, а потом расправиться с ослабленными стрелками. В общем заход во фланг и тыл это предвестник окружения, но и без него такие удары вызывают у противника большие потери при относительно небольших своих. Поэтому Сталин и пытался заставить Жукова бить немцев во фланги. В конечном итоге, все способы боев, применяемые солдатами-творцами сводятся к принципу: заставь противника атаковать там, где ты силен, и атакуй его там, где он слаб. Если так делать, то его безвозвратные потери намного превысят твои, и он потерпит поражение.

Маршал Тимошенко

В то время как немецкая группа армий "Центр" пыталась взять Москву, группа армий "Юг" наступала южнее, нацеливая свою 1-ю танковую армию Клейста через Ростов-на-Дону на Кавказ.

От Западного фронта, который прикрывал Москву и которым командовал Жуков, на юг шла линия обороны Юго-Западного и Южного фронтов, которые вместе составляли Юго-Западное направление. Главкомом этого направления был маршал Семен Константинович Тимошенко. К началу ноября он отвечал за фронт длиной от правого до левого фланга по прямой почти в 700 км. А у Жукова от правого до левого фланга было менее 400 км. Для обороны такого участка у Жукова было 9 общевойсковых армий (1 Уд., 5, 16, 20, 30, 33, 43, 49, 50), и еще три армии Ставка готовила для него в тылу Западного фронта (10, 26, 61). Жуков очень любил резервы.

И у Тимошенко было 9 общевойсковых армий (3, 6, 9, 12, 13, 18, 21, 38, 40), но без резервов. (Последний резерв - 2-й кавкорпус - Сталин забрал у Тимошенко для Жукова как раз в начале ноября).

Западному фронту Жукова противостояла часть сил группы армий "Центр". Тимошенко противостояли оставшаяся часть сил группы армий "Центр" и практически все силы группы армий "Юг".

В то самое время, когда Жуков саботировал приказ Сталина по нанесению немцам фланговых ударов, Тимошенко сам попросил у Сталина разрешение не просто нанести фланговый удар, а удар, который бы разгромил ударную силу немцев на юге - 1-ю танковую армию Клейста. Тимошенко для этого удара даже не просил у Сталина резервов - что просить, если тот сам забрал у Тимошенко последнее? Семен Константинович попросил только оружия: "30 тыс. винтовок, 500 ручных пулеметов, 250 станковых пулеметов, 200 противотанковых орудий, 150 полевых орудий и 200 танков". Сталин промолчал. Тимошенко напомнил 5 ноября, получил в ответ: "Рассчитывать на помощь центра нельзя. Не забывайте о событиях под Москвой". Но в это время ведь и армии Тимошенко на всех фронтах отбивались от немцев. Клейст рвался на юг. Тимошенко снова напомнил Ставке об оружии 9 ноября, но получил ответ от начальника Генштаба: "Главком (Тимошенко - Ю.М.) должен полностью полагаться на собственные силы". В это время, как пишет Жуков, "Западный фронт с 1 по 15 ноября получил в качестве пополнения 100 тысяч бойцов и офицеров, 300 танков, 2 тысячи орудий".

И Тимошенко со всех участков своего огромного, но слабосильного фронта стал собирать все, что можно, формируя в месте предполагаемого удара новую (37-ю) армию. Смогли собрать: 4 стрелковые дивизии, 4 артполка, 4 противотанковых артполка, 3 танковые бригады, 2 дивизиона "Катюш" и 3 бронепоезда. Во втором эшелоне кавкорпус и бригада НКВД. Сил меньше, чем в это же время Сталин дал Жукову для организации ударов по немецким флангам.

Как вы помните, штаб Жукова за 2 часа подготовил приказ, Жуков его подмахнул и забыл об этой "сталинской глупости".

Тимошенко поступил не так. Он очень болезненно относился и строго наказывал генералов даже за кратковременную потерю управления войсками. Поэтому, прежде всего, был создан командный пункт для управления ходом всей операции. Сведения о противнике были запрошены в Разведуправлении Генштаба, фронтовые разведуправления, что называется "рыли землю носом" - только снятых с убитых немцев писем было изучено 3035. В ударной группе мы несколько превосходили немцев в пехоте и артиллерии, но уступали в танках. В полосе прорыва превзошли и в авиации, но нелетная погода в начале наступления свела это преимущество на нет.

Тимошенко тщательно проверил все детали операции: войска получили зимнее обмундирование; была собрана огромная для Красной Армии того времени автоколонна для подвоза боеприпасов и вывоза раненных - 380 грузовиков, 40 тракторов и 30 санитарных автомобилей. 37-я армия должна была пройти по немецким тылам 100 км; для снятия мин с дорог и форсирования четырех рек, ее 12 саперных батальонов, по расчетам, не хватало, их пополнили. Немцы могли ударить под основание клина 37-й армии и окружить ее. Специально выделенные войска из 18-й армии (2 стрелковых дивизии) и из 9-й (1 стрелковая и 1 кавалерийская) должны были прикрыть 37-ю. (Вспомните об этом, когда мы будем рассматривать судьбу 33 армии). С войсками был проведен подробнейший инструктаж, включая, какие именно снаряды должны быть в боекомплектах полковых и дивизионных орудий, и как именно их использовать.

Наступление 37-й началось 17 ноября. Обычно оно начинается артиллерийской подготовкой. Но Тимошенко начал его не так. Он послал разведотряды посмотреть: не почувствовали ли чего немцы, не отвели ли за ночь свои войска, чтобы мы снаряды артподготовки выпустили по пустому месту? Точно! Немцы отошли на 8 км. Их догнали и уже тут накрыли артогнем.

Теперь немного о творческом замысле Тимошенко. Самая короткая дорога для немцев на Кавказ вела вдоль берега Азовского моря через Ростов-на-Дону. Тимошенко приказал здесь зарыться в землю армиям Южного фронта, одних противотанковых укрепленных районов только 9-я армия построила девять. Генерал Клейст не подвел, 9 ноября он начал наступление там, где его и ждали. Тимошенко применил принцип - атаку врага надо встречать обороной. Но Клейст, теряя танки и людей, прогрызал и прогрызал нашу оборону. Жуков уже давно бы силы, подготовленные для флангового удара, бросил навстречу Клейсту. Но Тимошенко не уменьшил их ни на солдата и продолжал готовить удар. 17 ноября ударил Клейсту под основание его удара.

А 18-го Клейст сманеврировал и прорвал фронт 56-й армии (подчинявшейся напрямую Ставке), защищавшей подступы к Ростову.

Но к 19 ноября 37-я армия уже разгромила 14-й мехкорпус немцев и вышла в тыл Клейсту. А 21 ноября Клейст взял Ростов-на-Дону. Но к 23 ноября 37-я армия и части 9-й вышли на реку Тузлу в тылу немцев. Клейст наконец понял, куда он попал и начал спешно разворачивать свои дивизии для круговой обороны.

Некоторые считают, что Тимошенко должен был выйти к берегу Азовского моря и полностью перерезать сухопутные пути армии Клейста. С этим не просто согласиться. Во-первых полного окружения не получилось бы. Клейст снабжался бы по морю. Во-вторых, он построил бы прочную круговую оборону вокруг Ростова и еще неизвестно, хватило бы у нас сил, чтобы уничтожить эти окруженные войска. А у немцев был бы плацдарм уже в Ростове.

Как бы то ни было, но Тимошенко 23 ноября перегруппировал свои войска и двинул их не к берегу Азовского моря, а прямо на Ростов, по тылам Клейста, громя их по дороге. Клейст не выдержал, оставил Ростов и, бросая технику и оружие, выскочил из мешка. 29 ноября Ростов-на-Дону был освобожден, а 1-я немецкая танковая армия практически разбита. Маршал С.К. Тимошенко освободил первый советский крупный город в той войне.

Дадим слово сначала немцам. Начальник Генштаба сухопутных войск Ф. Гальдер в своем дневнике 30 ноября меланхолично записал:

"Отход 1-й танковой армии вызвал возбуждение у Гитлера. Он запретил отход армии на реку Миус, но это от него уже не зависело. Гитлер осыпал бранью главкома сухопутных войск. Главком после этого отдал приказ Рундштедту не отходить, но тот ответил, что выполнить приказ не может. Доложили Гитлеру. Тот вызвал Рундштедта..."

А другой немецкий источник сообщает такие подробности: "Рундштедт потребовал отвода всей группы армий на Миус, с тем чтобы занять зимние оборонительные позиции. Но Гитлер запретил всякое отступление. Вопреки своему обыкновению, он лично в сопровождении Браухича и Гальдера (Главнокомандующего и начальника Генштаба сухопутных войск Германии - Ю.М.) прибыл в ставку Рундштедта в Полтаве. Когда он попытался обвинить Рундштедта в неудаче под Ростовом, старый генерал-фельдмаршал, который внешне выглядел образцом старинного прусского аристократа, холодно ответил, что ответственность за неудачи несет тот, кто отдал приказание осуществить эти операции, иными словами - Гитлер. Тот порывался кинуться на Рундштедта и сорвать с него рыцарский крест. С Браухичем случился сердечный припадок. Гитлер снял ряд видных генералов южной группы армий, в первую очередь командующего 17-й армией генерала пехоты фон Штюльпнагеля. Гитлер обрушился на него в страшном припадке ярости... Главнокомандующий группой армий "Юг" генерал-фельдмаршал Рундштедт был снят, его сменил командующий 6-й армией фон Рейхенау".

Надо понять причину возбуждения Гитлера - впервые с 1 сентября 1939 г. была разгромлена целая немецкая армия, да причем танковая, да причем за счет искусства полководцев противника.

Кстати, фельдмаршал Рейхенау, приняв то, что осталось от немецкой 1-й танковой армии, уже 4 декабря поспешил сообщить в Генштаб сухопутных войск Германии, что "только своевременное поступление подкреплений может предотвратить начало нового кризиса".

Но Тимошенко уже не имел возможности устроить 1-й танковой армии немцев "новый кризис".

Чтобы помочь 1-й армии Клейста, немцы активизировали действия по всему Юго-Западному фронту, а 25 ноября крупными силами ударили по северному флангу. Это был самый разгар боев за Ростов-на-Дону, до победы здесь было еще далеко. И, тем не менее, Тимошенко не стал просить у Ставки резервов, чтобы, как Жуков, "бросить" их к месту прорыва. Как пишет маршал Баграмян, очевидец всех этих событий, бывший в то время начальником оперативного отдела штаба Тимошенко, Семен Константинович "стукнул кулаком по столу.

- Хватит нам отбиваться! Попробуем и здесь проучить немцев. Пока я буду занят Клейстом, вы с товарищем Костенко готовьте новую наступательную операцию. Цель - разгром ливненской группировки противника".

Обратите внимание на разницу в работе полководца-профессионала и Жукова. И перед тем, и перед другим встает задача по нанесению удара по немцам. Жукову задачу нанесения фланговых ударов ставит Сталин, а Тимошенко сам эти задачи ищет. Но не это главное. Смотрите, с чего они начинают решение этих задач. Жуков приказывает штабу подготовить армиям, на чьих фронтах планируются эти удары, приказы. Через два часа приказы подписал и свободен - можно ездить по фронту и кричать: "Воевать не умеете! Ни шагу назад!! Всех под суд!"

А Тимошенко начинает со сведения ударных сил под единое командование. В случае с Клейстом, он жалкие крохи своих сил собирает в 37-ю, для этого организованную, армию (командующий генерал Лопатин). А в случае с ливненской группировкой, он сразу назначает генерала Костенко командующим ударной группировкой наших войск, которые для этого еще предстоит найти. Почему это признак полководческого профессионализма (кстати, в любом деле)?

Для того чтобы удар был единым, надо, чтобы все соединения и части находились под единым командованием и командующий ими не имел никакой другой задачи. Немцы в своих мемуарах чуть не высмеивают наших генералов за такую глупость - за введение в бой сил и резервов по частям. У них был принцип - если ты собираешься ударить по противнику, то бей один раз и так, чтобы он не встал. Для этого собери все резервы в кулак достаточной силы и только после этого бей. И Тимошенко действовал как немец - профессионально.

Дальше - оборудование командного пункта и оборудование устойчивой связи с войсками. На Юго-западном фронте за потерю управления вверенными войсками с должности снимали без колебаний. Вот распоряжение Тимошенко командующему Южным фронтом: "Харитонову передайте: два дня пусть держит фронт - и ни шагу назад. Иначе у меня окончательно испортится мнение о нем. Танки передайте ему". Харитонов - командующий 9-й армией Южного фронта. При наступлении Клейста он вынужден был перенести свой командный пункт в другое место. При переезде к новому командному пункту на короткое время не имел со своими дивизиями ни телефонной, ни радиосвязи, а это и есть потеря управления вверенными войсками. Тимошенко за это предложил Сталину снять Харитонова с должности, но Харитонов успел отличиться в боях и ему простили. Однако здесь Тимошенко ему снова это вспоминает.

Но почему так строго? Немецкий генерал Меллентин в книге "Танковые войска Германии" в разделе "Первые впечатления о тактике русских" пишет о нас: "Только немногие командиры среднего звена проявляли самостоятельность в решениях, когда обстановка неожиданно изменялась. Во многих случаях успешная атака, прорыв или окружение не использовались русскими просто потому, что никто из вышестоящего командования этого не знал". (Выделено мной - Ю.М.). Тимошенко это понимал.

А Жуков в разгар боя забирает с командного пункта командующего армией и везет его за 50-60 км в другую армию для "передачи опыта". Сам не командовал и другим не давал.

Но вернемся к наступлению немцев на северном фланге Юго-Западного фронта. Быстро собрав под командованием генерала Костенко, что возможно (около 20 тысяч, в основном кавалерии), Тимошенко ударил под основание клина ливненской группировки немцев. Установив надежную связь, он, как и под Ростовым, лично руководил операцией. Почему это очень важно.

Могут сказать, что Тимошенко не доверял своим генералам, а вот Жуков доверял и ограничивался приказами. Это не так, и Тимошенко доверял. Но от момента написания приказа до его исполнения проходит время, а обстановка меняется. Если приказ вовремя не изменить, он может стать убийственным для своих войск. Еще Меллентин о нас: "Безрассудное повторение атак на одном и том же участке, отсутствие гибкости в действиях артиллерии... свидетельствовали о неумении... своевременно реагировать на изменение обстановки". Но поскольку войска действуют по приказу, то описанное Меллентином означает, что бой не контролирует тот, кто приказ может изменить. Тимошенко был профессионал и бои контролировал.

К примеру. Незадолго до удара по немцам генерал Костенко выясняет, что положение немцев изменилось и действовать по приказу уже не выгодно. У него созревает свое решение, и он дает распоряжение в разрез приказу. Но, конечно, связывается с Тимошенко по телеграфу, и почти немедленно получает в ответ: "Хорошо. Оставляем в силе отданное вами распоряжение на выполнение ближайшей задачи. Но предупреждаю о недопустимости при первом же столкновении с противником разворачивать части вправо и вместо флангового удара совершать лобовой. Требую от 1-й гвардейской стрелковой дивизии смелого выдвижения на фронт Рог, Пятницкое, а кавалерии - решительно продвигаться на север, имея сильный боковой отряд в направлении на Ливны. У опорных пунктов противника не задерживаться, а обходить их".

Почти одновременно с нашим наступлением под Москвой, группа Костенко нанесла удар. Обходя опорные пункты, решительно двинулась на север. Но ведь ни в чем не должно быть шаблона, разведка вскрывает новые обстоятельства, и штаб фронта корректирует свой прежний приказ - "обходить опорные пункты":

"Вам представляется удобный случай разгромить подвернувшиеся два полка 95-й пехотной дивизии, а вы уходите от них влево. Надо не ускользать, а стремиться охватывать такого рода группировки и уничтожать их. Что касается 34-й мотострелковой бригады, то меня удивляет, почему вы оставляете ее в глубоком тылу. Нужно двигать ее на хвосте наступающих полков, чтобы можно было в любое время бросить ее для развития успеха вправо и влево".

Войска Тимошенко полностью окружили под Ельцом 34-й армейский корпус немцев и начали его громить. 12 декабря кавалеристы генерала Крюченкина разгромили штаб корпуса. 15 декабря командир 134-й пехотной дивизии немцев генерал Кохенхаузен лично повел окруженных немцев на прорыв. Кавалеристы устояли, генерал Кохенхаузен был убит в этой атаке, оставшиеся немцы сдались или разбежались по лесам.

Дальше у маршала Тимошенко будут и очень трагические дни. Ставка ошибется в намерениях немцев на 1942 г. и сосредоточит все резервы у Москвы. Собрав в кулак огромные силы, немцы ударят по Южному и Юго-западному фронтам как раз в тот момент, когда они попытаются взять Харьков. В окружении останутся 207 тысяч человек войск, которыми командовал Семен Константинович. Клейст возьмет у него реванш, но даже Жуков, очень ревниво относившийся к воинской славе кого-либо, по этому поводу запишет в своих "Воспоминаниях и размышлениях":

"Анализируя причины неудачи Харьковской операции, нетрудно понять, что основная причина поражения войск юго-западного направления кроется в недооценке серьезной опасности, которую таило в себе юго-западное стратегическое направление, где не были сосредоточены необходимые резервы Ставки.

Если бы на оперативных тыловых рубежах юго-западного направления стояло несколько резервных армий Ставки, тогда бы не случилось катастрофы с войсками юго-западного направления летом 1942 года".

Да, не сумели разгадать тогда планы немцев Сталин, как Верховный Главнокомандующий, и Жуков, как его будущий (с августа 1942 г.) "единственный заместитель".

Но в 1941 г. маршал Тимошенко был единственным из советских военачальников, чьи войска освободили первый советский крупный город и, окружив, полностью уничтожили под городом Ельцом крупное немецкое соединение.

Начальник немецкого Генштаба сухопутный войск Ф.Гальдер по этому поводу снова грустно записал: "командование войск на участке фронта между Тулой и Курском потерпело банкротство".

А Жуков в своих мемуарах об этом окружении, сыгравшем огромную роль и в битве за Москву, вообще не вспоминает, а освобождение Ростова-на-Дону характеризует, как "неудачу немецких войск под Ростовом". Почему? А ему есть с чем эти победы сравнивать.

Жуков 41 в наступлении

Когда смотришь на схемы битвы за Москву, читаешь соответственную главу мемуаров Жукова, то поражает его полное творческое бессилие как полководца. Такое впечатление, что его единственным творческим замыслом в обороне было: "Стой! Ни шагу назад, а то расстреляю!" И затыкание резервами Ставки тех участков фронта, где немцы на этот творческий замысел не обращали внимания.

А в декабре, когда неподготовленные к зиме немцы выдохлись и остановились, а мы поднакопили силы, то у Жукова созрел новый творческий замысел: "Вперед, кто сколько сможет, а то под суд отдам!" И замысел - подталкивать немцев к отводу своих войск резервами Ставки.

Это, конечно, утрировано. Но параллельные красные стрелки, идущие от Москвы на Западном фронте, показывают, что Жуков даже не пытался на своем участке уничтожить хоть сколько-нибудь немцев, не пытался их окружить. Он их выталкивал из-под Москвы. Сам он о своем полководческом замысле пишет так:

"Ближайшая задача контрнаступления на флангах Западного фронта заключалась в том, чтобы разгромить ударные группировки группы армий "Центр" и устранить непосредственную угрозу Москве. Для постановки войскам фронта более далеких и решительных целей у нас тогда еще не было сил. Мы стремились только отбросить врага как можно дальше от Москвы и нанести ему возможно большие потери.

Несмотря на передачу нам дополнительно трех армий, Западный фронт не имел численного превосходства над противником (кроме авиации)".

Во-первых. Если силы на фронте в 400 км были равны, то на участках прорыва можно было создать десятикратное превосходство за счет высвобождения войск с участков обороны. Ведь немцы уже выдохлись и просто не могли наступать, это же не Клейст, рвущийся на Кавказ.

Во-вторых, Тимошенко, чтобы разгромить Клейста, имел лишь одну армию, созданную из собственных войск. А тут из резерва дают три армии, а в голове полководца мысль не "окружить и уничтожить", а лишь "отбросить".

Но это написано в мемуарах, которые, разумеется, пристойно отредактированы. А устно, на встрече с журналистами "Военно-исторического журнала" 13 августа 1966г., Георгий Константинович, защитник Москвы, наивно раскрывал свои "творческие" замыслы декабрьского наступления его войск под Москвой ("Коммунист" № 14, 1988г.):

"...в наших замыслах четко обоснованного мнения о том, что намечается такое контрнаступление, каким оно потом оказалось, не было. Это было осознано в полной мере тогда, когда события развернулись более благоприятно: с одной стороны, Гудериан начал пятиться, с другой - Гепнер начал отходить. И когда контрудары 1-й Ударной армии и группы Лизюкова начали отбрасывать противника, в порядке логического продолжения все это нарастало и в конце концов к 8 декабря вылилось в более широкое контрнаступление. Когда на левом крыле Гудериан начал более поспешно отходить, это дало возможность командованию распорядительным порядком наращивать силы не только по фронту, но и по глубине. А первая постановка задач 30 ноября предусматривала очень короткие задачи контрударного порядка. Задачи войскам по глубине не превышали 20-30 километров. (Реплика. Кое-где побольше, в пределах полсотни километров). Окончательно все эти распоряжения увязались к 8-9 декабря. У нас нет такого приказа, где заранее, допустим, 30 ноября, 1-2 декабря, отдали бы директиву, которая свидетельствовала, что это приказ на контрнаступление. Такая задача не стояла, потому что у нас ни сил не было, ни средств. Мы ввели дополнительно 1-ю Ударную армию, ввели ее не 6 декабря, она ввязалась в бой 29 ноября с танковой группой, которая проскочила через канал в районе Яхромы. К 6 декабря, по существу, чуть ли не вся армия была задействована.

Такого в классическом понимании начала контрнаступления, как это было, допустим, под Сталинградом, не было. Оно пошло как развитие контрударов. Были, конечно, удары авиации усилены, дополнительные общевойсковые соединения введены.

...Такого классического контрнаступления, как мы его понимаем, как отдельный этап, не было. Оно было ходом событий организовано. Если бы противник оказал серьезное сопротивление нашим контрударам, никакого контрнаступления не состоялось бы".

Как видите, и целую армию Жукову дали, и "дополнительные общевойсковые соединения" - дивизии, - а толку? Немцы наступают - Жуков отступает, немцы выдохлись и начали отступать - Жуков начал наступать.

Видимо и Жуков понимал слабую убедительность декабрьского наступления, потому, что написал в мемуарах и о таком смелом полководческом проекте, который глупая Ставка не дала ему осуществить:

"Если бы тогда можно было получить от Ставки Верховного Главнокомандования хотя бы четыре армии на усиление (по одной для Калининского и Брянского фронтов и две для Западного фронта), то мы имели бы реальную возможность нанести врагу новые поражения, еще дальше отбросить его от Москвы и выйти на линию Витебск - Смоленск - Брянск".

Развивая эту мысль, можно дополнить эти смелые полководческие соображения - а если бы можно было получить от Ставки 100 армий, "то мы имели бы реальную возможность" дотолкать немцев прямо до Берлина.

Видимо такая незатейливость полководческих замыслов единственного заместителя Верховного Главнокомандующего (Жуков всегда подчеркивал, что он единственный заместитель) привела к тому, что Ставка сама взялась за разработку операции по разгрому немцев под Москвой. "История Второй Мировой войны" об этом пишет так:

"Замысел стратегической операции на окружение и разгром группы армий "Центр" и задачи фронтов, привлеченных к ее проведению, были определены в директиве Ставки ВГК от 7 января 1942 г. Намечалось охватывающими ударами армий правого крыла Калининского фронта из района северо-западнее Ржева на Сычевку, Вязьму и войск левого крыла западного фронта из района Калуги в направлении Юхнов, Вязьма с одновременным выступлением остальных армий Западного фронта на Сычевку и Гжатск окружить, расчленить и уничтожить основные силы группы армий "Центр" в районе Ржев, Вязьма, Юхнов, Гжатск".

Ну и как же Жуков реализовал этот план? Как он замкнул окружение группы армий "Центр" у Вязьмы? Ведь эта операция могла предвосхитить сталинградскую, более того, если бы ее осуществили, то и сталинградская не потребовалась бы.

Дело было так. Жуков начал наступать на Вязьму, послал туда кавкорпус Белова и направил 33-ю армию. Прорывать оборону немцев не потребовалось - ее не было. В месте прорыва "оказалась широкая, ничем не заполненная брешь в обороне противника", - пишет Жуков. Три дивизии 33-й армии под командованием генерал-лейтенанта Ефремова подошли к Вязьме, а дальше немцы сделали с Жуковым то, что Тимошенко накануне сделал с немцами под Ельцом: "... противник, ударив под основание прорыва, отсек группу и восстановил оборону по реке Угре" - пишет Жуков. Это было 4 февраля.

До июля месяца, имея в распоряжении девять армий, Жуков не смог соединиться с этой частью своего фронта, сражавшейся в окружении под Вязьмой. 18 июля конники Белова окольными путями прорвались к своим.

Отвлечемся на наших конников.

В начале 1942 г. положение немцев под Москвой было аховое. Начальник штаба 4-й полевой армии немцев генерал Блюментритт вспоминал: "Немецкое командование почти не надеялось избежать окружения и разгрома южной группировки... У фельдмаршала фон Клюге не было резервов, чтобы ликвидировать опасность, нависшую над южным флангом... Более того, 4-ю армию связывала с тылом только одна дорога. Она проходила через Юхнов-Медынь... Все остальные дороги в районе армии скрылись под толстым (метровым) снежным покровом. Если бы русские, наступая с юга, сумели захватить нашу единственную жизненную артерию, с 4-й полевой армией было бы покончено".

А немецкий генерал и историк Типпельскирх писал: "Что-то вроде чуда произошло на южном фланге 4-й армии. Нам непонятно, почему русские, несмотря на их преимущество на этом участке фронта, не перерезали дорогу Юхнов-Малоярославец и не лишили 4-ю армию ее единственного пути снабжения... Этот корпус (1-й гв. кавкорпус генерала Белова - Ю.М.) достиг жизненно важной для нас коммуникации, но, к счастью, не перерезал ее. Он продолжал двигаться в западном направлении и скрылся где-то в огромных Богородицких болотах".

Это "чудо" спасшее немецкую армию от разгрома имело фамилию - Жуков. Вот что произошло.

2 января кавалеристы корпуса Белова захватили немецкий аэродром под Юхновым. В это время в Юхнове был очень маленький гарнизон немцев и Белов намеревался его взять и тем самым перерезать единственный путь снабжения немецкой 4-й армии. Но его остановил приказ Жукова от 03.01.42 в котором указывалось: против Юхнова оставить заслон, а "главные силы повернуть на Мосальск". Причем, раньше Мосальск, как цель, Белову вообще не был указан, его должны были взять войска 10-й армии. Чтобы добраться в срок до Мосальска по бездорожью, Белов вынужден был бросить все свои тылы и артиллерию и войти в тыл немцам только с винтовками и саблями.

Вот так Жуков и спас 4-ю армию немцев, а Белов почти 6 месяцев дрался в тылу у них практически без тяжелого вооружения, тем не менее, заставляя Гальдера все время о себе вспоминать. Кстати, когда Белов, спустя 2 месяца боев в тылу у немцев, прислал донесение об их итогах, Г.К. Жуков на нем начертал "Тов. Глушкевич. Вот образец бездарности. Г.Жуков. 28.02.1942". Да уж - куда там Белову до талантов Жукова...

Но вернемся к окружению под Вязьмой 33-й армии и кавкорпуса Белова.

Белов прорвался, а стрелковые дивизии погибли. Командовавший ими генерал-лейтенант Ефремов сделал себе самооценку - застрелился. И Жуков сделал себе оценку в мемуарах:

"Критически оценивая сейчас эти события 1942 года, считаю, что нами в то время была допущена ошибка в оценке обстановки в районе Вязьмы. Мы переоценили возможности своих войск и недооценили противника. "Орешек" там оказался более крепким, чем мы предполагали..."

Интересно, кем это - "нами"? По всей книге "я решил", "я приказал", "я предлагал", а тут - "нами"! Не чужд скромности наш герой...

А как же Калининский фронт, которому тоже было приказано выйти к Вязьме? (Для чего к трем его армиям была добавлена еще одна, а не две как Жукову). Калининский фронт вышел не только к Вязьме, а продвинулся на запад чуть ли не до Витебска и Смоленска.

Вообще, в наступлении под Москвой зимой 1942 г. меньше, чем Жуков никто не продвинулся. Северо-западный фронт генерал-лейтенанта Курочкина, к примеру, ушел далеко на запад, окружив в демянском котле 106 тыс. немцев. Может быть, именно из-за таких успехов соседей Жуков и не упоминает, кто командовал Калининским фронтом. Ведь Георгий Константинович всегда хвастался, что это лично он "защитил свою столицу и взял вражескую". А Калининским фронтом, так далеко ушедшим на запад по сравнению с фронтом Жукова, командовал его заклятый друг - генерал-полковник Конев. Который тоже брал Берлин и который с некоторым скепсисом относился к полководческим талантам Жукова. (Кстати, первыми в Берлин ворвались войска именно маршала Конева).

Генерал Ефремов

Как читатель видит, о Ржевско-Вяземской операции Западного фронта, в ходе которой погибла 33-я армия, Жуков пишет вскользь.

А ведь согласно директиве Ставки это был главный удар, который должен был нанести Западный фронт. Без него не получался замысел Ставки - совместно с Калининским фронтом окружить группу армий "Центр".

Это настолько очевидно, что на упомянутой встрече в редакции "Военно-исторического журнала" даже журналисты не смогли обойти этот вопрос и задали его Жукову. Он ответил:

"Относительно отрезания этой группы. Командующему фронтом, когда ведется сражение на таком громадном пространстве - 600 километров по фронту, очень трудно уследить за вопросами тактического порядка.

Ефремов прошел в свободную "дырку". Сзади у него остались главные силы армии. Я не мог уследить, что он для обеспечения на Угре оставил, а он, к вашему сведению, оставил всего отряд в составе 90 человек - без танков, без пушек, с легкими средствами. Разделяю ли я ответственность за Ефремова? Ну, конечно, я за все войска отвечаю, но не за такие действия, которые я не организую. Вопрос обеспечения - это вопрос не командующего фронтом, и я не считал нужным смотреть, что справа и слева. Что должен был сделать Ефремов? Он должен был за счет главных сил армии, которые задержались у Шанского завода, пару дивизий поставить, как распорки, для того, чтобы у него тыл был обеспечен. Он этого не сделал. Ну, шапка была набекрень у всех тогда - и я недооценил состояние вяземской группировки противника. Я, по-моему, там пишу о наших ошибках, что орешек оказался более твердым. Ну, а большую взять на себя ответственность для того, чтобы показать здесь себя самокритичным, я думаю, надобности нет, зачем это нужно".

Заметьте, как Жуков выкручивается. Оказывается, директива Ставки была дана генералу Ефремову, командующему 33-й армией, а не ему, командующему фронтом. Оказывается, это генерал Ефремов совместно с войсками Калининского фронта генерала Конева обязан был окружить группу армий "Центр", а Жуков здесь ни при чем.

А теперь сравните его вранье с тем, что было на самом деле. В 33-й армии бронетанковыми войсками командовал М.П.Сафир. Его сын, историк, полковник В.М.Сафир исследовал боевой путь отца и 33-й армии в боях под Москвой.

Конкретно об этой операции он пишет:

"После ликвидации Нарофоминского прорыва в ходе начавшегося 6 декабря 1941 г. контрнаступления под Москвой 33-я армия к 26 декабря полностью освободила Наро-Фоминск, 4 января 1942 г. - Боровск и 19 января - Верею. К этому времени 33-я армия нуждалась в пополнении личным составом, техникой и боеприпасами. Поэтому полной неожиданностью был приказ, полученный 17 января 1942 г. от командующего Западным фронтом генерала армии Г.К.Жукова, наступать на Вязьму.

Так начиналась печально известная Ржевско-Вяземская операция, тяжелейшие последствия которой на западном ее направлении историкам еще предстоит изучить более объективно и тщательно, чем сделано до сих пор, не оглядываясь на мемуары самого Г.К.Жукова. Воспоминания эти, касающиеся М.Г.Ефремова и прорыва 33-й армии к Вязьме, носят явно предвзятый и необъективный характер, порой просто искажающий действительность.

В книге "Воспоминания и размышления" (АПН, 1971, с. 355) Г.К. Жуков пишет:

"...М.Г. Ефремов решил сам встать во главе ударной группы и начал стремительно продвигаться на Вязьму...". К сожалению, в этой фразе очень мало правды. Вот как было на самом деле. Из воспоминаний М.П. Сафира: "30 января в Износках в моем присутствии Ефремов, пытавшийся разобраться в совершенно неясной ситуации, телефонограммой докладывал Жукову, что обстановка заставляет его находиться в Износках. Тут же получил ответ, что его место под Вязьмой. Тем самым Жуков второй раз при мне в критической ситуации лишил командарма права самостоятельно решать, где ему в данный момент целесообразно находиться. Первый раз это произошло при ликвидации Нарофоминского прорыва ("...Руководство группой возложено лично на вас. Жуков" - В.С.). Такая силовая привязка к местности очень грамотного командарма (по принципу - "иди сюда, стой здесь") была произведена, как ни странно, в то время, когда южнее Наро-Фоминска немцы в полосе обороны нашей армии пытались осуществить еще один прорыв к Москве на участке 110-й и 113-й стрелковых дивизий (в районе Волковская Дача, Слизнево - В.С.). В сложившейся обстановке последствия для Ефремова, да и для Жукова, могли быть трудно предсказуемы, окажись, у командира прорвавшейся 183-й пехотной дивизии немцев дополнительные резервы для развития успеха. А были ли они у него или не были - мы тогда не знали. Трудно представить, чтобы, например, командующий группой "Центр" генерал-фельдмаршал Бок в ходе тех декабрьских боев под Москвой мог додуматься давать указания генерал-фельдмаршалу Клюге, какую войсковую группу возглавлять лично и где находиться в ходе боевых действий его 4-й полевой армии. Меня с собой Михаил Григорьевич не взял из-за отсутствия к тому времени в армии исправных танков. Узкий коридор прорыва немцы быстро перекрыли (2 февраля. - В.С.). Внешнее кольцо окружения нашей армии на моих глазах замкнул немецкий батальон. У нас практически ничего не было - один танк-калека Т-26 и немного пехоты. Попытались кольцо прорвать - бесполезно. Немедленно доложили Жукову. В ответ услышали: "Не дергайтесь, я покажу вам, как надо прорывать". Только через двое суток, пригнав несколько вагонов со снарядами, провел артналет. Не добившись успеха, молча повернулся и уехал...".

Не имея в нужных количествах боеприпасов и продовольствия (доставлялись только по воздуху), в условиях абсолютного превосходства противника (полнокровная 225-я пехотная дивизия генерал-лейтенанта Вайцеля и другие соединения) главные силы армии два с половиной месяца продолжали героически сражаться. На 6 февраля 1942 г. в окруженных дивизиях 33-й армии насчитывалось 9580человек. Дальнейшее увеличение численности (до 12 780 человек к 11 марта 1942 г.) было произведено за счет мобилизации местного населения в возрасте от 17 до 45 лет. В частности, были призваны 413 красноармейцев и командиров, скрывавшихся в немецком тылу, а также военнослужащие, доставленные по воздуху. М.Г. Ефремов неоднократно обращался к командованию Западного фронта и даже дважды к Сталину с просьбой разрешить прорваться своими силами. Теперь можно с уверенностью сказать, что разрешение, полученное на выход из окружения в середине апреля, запоздало - личный состав обессилел, съев все свои разваренные поясные ремни и подошвы найденных сапог. Боеприпасы иссякли. Уже таял снег. Солдаты были в валенках. Разлилась река Угра. Остатки частей армии были загнаны в район печально известного Шпырьевского леса, откуда с огромным трудом, не имея никакой техники, в ночь с 13 на 14 апреля смогла прорваться через сплошной пулеметно-автоматный огонь на большаке Беляево - Буслава только группа во главе с М.Г. Ефремовым. Остальные выходили небольшими отрядами и поодиночке в ночное время. Встречая везде заслоны из пулеметного огня, группа, двигаясь на восток и юго-восток, с боями вышла к реке Угре в районе Виселово, Нов. Михайловка и южнее. Однако, к удивлению командарма, никакого встречного удара частей Западного фронта не последовало. Группа была разгромлена. М.Г. Ефремов, получивший уже третье ранение, потерял способность двигаться и, сидя под сосной, где-то в районе Горново (3-4 км южнее Нов. Михайловка), застрелился. Вооруженные Силы потеряли отважного воина и талантливого полководца.

Генерал-лейтенант Ю.А. Рябов (ветеран 33-й армии) рассказывал мне в 1993 г.: "По свидетельству очевидцев хоронили немцы Ефремова в деревне Слободка 19 апреля 1942 г. Тело командарма принесли на жердях, но немецкий генерал потребовал, чтобы его переложили на носилки. При захоронении, обращаясь к своим солдатам, сказал: "Сражайтесь за Германию так же доблестно, как сражался за Россию генерал Ефремов". Отдал честь. Был дан салют. Когда же мы после наступления освободили эти места, то во время перезахоронения Ефремова обнаружили, что немцами на его руке были оставлены золотые часы".

Всего за два с половиной месяца боев (со 2 февраля) личный состав армии уничтожил 8700 неприятельских солдат и офицеров, 24 танка, 29 орудий и др. военной техники. Безвозвратные потери армии за этот же период составили более 8 тыс. человек, в том числе во время выхода из окружения - около 6 тыс. бойцов и командиров. Прорваться к своим войскам в составе небольших групп смогло всего 889 человек.

Оценивая события тех дней, следует признать, что предложение М.Г. Ефремова прорываться единственно ему доступным кратчайшим путем на восток к реке Угре было верным. Г.К. Жуков, упорствуя в своем очевидном заблуждении, "ответил категорическим отказом" ("Воспоминания", с. 356), видимо, совершенно не представляя реальной обстановки в районе Шпырьевского леса.

В "Воспоминаниях" Г.К. Жукова нет ясного ответа на вопрос: так чьи же указания выполнял М.Г. Ефремов (лично Сталина, Ставки или Жукова?), начиная прорыв из Шпырьевского леса не на юг, а в восточном (юго-восточном) направлении? Сказано только, что "Ставка приказала организовать встречный удар. Такой удар был подготовлен и осуществлен 43-й армией" (с. 356). А какой приказ и от кого получила 33-я армия? В "Воспоминаниях" об этом ничего не говорится. Однако все становится на свои места при ознакомлении с документами штаба Западного фронта - командарм-33 повел на прорыв остатки своих войск в строгом соответствии с требованиями последней директивы именно Жукова:

"... Приказываю:

в пункте "а" даны указания командарму-43 (т. Голубеву),

в пункте "б" - командарму-49 (т. Захаркину),

... "в" - командарму 33-й армии Ефремову - в ночь с 12 на 13 апреля ... нанести удар в направлении Родня (4 км юго-вост. Беляево - В.С.), Мал. Буславка (2 км юго-вост. Шумихино - В.С.), Нов. Михайловка, Мосеенки, где соединиться с частями 43-й и 49-й армий".

Поэтому все последующие комментарии автора "Воспоминаний" о якобы строгом указании "выходить... в общем направлении на Киров" (с. 356), т.е. на юг, вызывают по меньшей мере удивление, ибо "никаких документов, подтверждающих приказ о выходе окруженной группировки через Киров, не обнаружено. Видимо, их вовсе не было" ("Военно-исторический журнал". 1992, № 3. с. 15). Складывается впечатление, что явно оправдательный "южный вариант выхода" был рассчитан на неосведомленность читателя и домысливался Жуковым, скорее всего, задним числом.

Следует добавить, что неблагоприятный исход этой операции был изначально предопределен тем, что "... командующий Западным фронтом... направлял одно указание за другим, но указания эти никакими дополнительными силами и средствами не подкреплялись..." (СР и ВС, c. 908).

Вместе с тем Комфронта и его штаб активно искали виновных вне своих рядов. Уже 6 апреля 1942 г. "за бездеятельность при выходе дивизии из окружения" был приговорен к расстрелу фронтовым военным трибуналом (приговор № 411) командир 329-й сд полковник К.М. Андрусенко. Однако определением №02028-9029 Военной коллегии Верховного суда СССР этот явно поспешный приговор был заменен на "10 лет лишения свободы с отправкой в действующую армию" (командиром 115-й стрелковой бригады - В.С.). 15 января 1944 г Корней Михайлович Андрусенко, будучи командиром 239-го гв. стрелкового полка 76-й гв. сд, получил звание Героя Советского Союза (окончил войну командиром 55-й СД).

Не остался обделенным вниманием и командующий войсками 33-й армии. В документе, подписанном Г.К. Жуковым (но не отправленном М.Г. Ефремову), говорилось:

"... Как показало следствие (материалы этого дознавательного действия историки пока не обнаружили - В.С.), никто, кроме командующего 33-й армией, не виноват в том, что его коммуникации противник перехватил. Жуков".

Вот уж поистине - с больной головы на здоровую! Можно подумать, что это М.Г.Ефремов, а не Комфронта Г.К.Жуков отдал трудно объяснимый приказ убрать 2 февраля 1942 г. полнокровную 9-ю гв. стрелковую дивизию генерал-майора А.П.Белобородова (около 10 тыс. человек) с основной снабжавшей ефремовцев магистрали (давая тем самым противнику возможность рассечь соединения 33-й армии) и передать ее в состав 43-й армии. Доказательства разумности передислокации этой дивизии в опубликованных научных разработках найти пока не удалось. Этот обвинительный документ, по мысли Жукова, должен был, видимо, "заработать" в случае прилета М.Г. Ефремова в штаб фронта 9 апреля на последнем самолете, как это усиленно рекомендовали командарму. Но М.Г. Ефремов остался со своими войсками до конца...

Сам же Г.К. Жуков, не взяв на себя ответственность за провал операции на Вяземском направлении (признав в "Воспоминаниях" только как ошибку, переоценку возможностей своих войск и недооценку противника), так определил главного виновника:

"Задачу... об оказании помощи группе генерала М.Г. Ефремова 43-я армия своевременно выполнить не смогла ..." (с. 57, 355). Возникает вопрос - если один командарм Западного фронта повел свои войска на прорыв по маршруту, утвержденному командующим фронтом, а другие (в первую очередь командарм-43) в нарушение приказа не провели должным образом боевые действия по обеспечению воссоединения с ним, то какова же во всех этих странных событиях роль Комфронта Жукова (с 1 февраля - главнокомандующего западным направлением) по руководству, координации боевых операций подчиненных ему армий и контролю за исполнением отданного приказа, и кто же, если не он, за это должен отвечать?

Настало время более скрупулезно, невзирая на лица, изучить именно проблему скандального провала операции на вяземском направлении и роль во всей этой истории главных ее участников - командующего Западным фронтом Г.К. Жукова, командующих 43-й и 49-й армиями К.Д. Голубева и И.Г. Захаркина.

Завершая краткий рассказ о трагической и героической судьбе Михаила Григорьевича Ефремова, считаю необходимым напомнить малоизвестный вывод, сделанный офицерами оперативного управления Генерального штаба, который подтверждает и помогает правильно понять все вышесказанное:

"... армия бросалась в глубокий тыл противника на произвол судьбы". ("Военно-исторический архив", Выпуск 1)

В этом же альманахе, но в выпуске № 3 дается анализ "Операция 33 и 43 армий на Вяземском направлении", выполненный в конце июня 1942 г. Западным направлением оперативного управления Генерального штаба Красной Армии. В выводах действия Г.К.Жукова характеризуются так:

"3. Западный фронт не создавал кулака в виде крупной мощной группировки из всех родов войск на решающем направлении, при помощи которого решал бы задачу крупного оперативного размаха.

Силы и средства были почти равномерно распределены по всему огромному фронту. Громкие приказы, которые отдавал командующий Западным фронтом, были невыполнимы. Ни один приказ за всю операцию вовремя не был выполнен войсками. Они оставались голой ненужной бумагой, которая не отражала действительного положения войск и не представляла собой ценного оперативного документа. А та торопливость, которую проявляло командование Западным фронтом, передавалась в войска и приносила большой вред делу."

Я дал эти выдержки, чтобы читатели поняли, насколько бывают лживы мемуары полководцев и насколько лживы мемуары Жукова. Ведь масса читателей верит "Воспоминаниям и размышлениям" Жукова беззаветно, как истине в последней инстанции. Поостерегитесь!

Клятый маршал

Вы помните, что Сталин, характеризуя Жукова, сказал: "У Жукова есть недостатки, некоторые его свойства не любили на фронте..." Что это за свойства?

На первый взгляд, напрашиваются легендарные грубость, жестокость и хамство Жукова. Может быть и это, но я не думаю, что на фронте эти свойства могли бы вызвать к Жукову чувство, называемое "нелюбовью", если бы с деловой точки зрения, с точки зрения делового общения у Жукова было все в порядке. Война ведь сама по себе груба и жестока, да еще и смешана с постоянной опасностью. Вряд ли на таком фоне кто-то особенно обращал внимание на грубость.

Кроме этого многое определяла обстановка. Ветеран, служивший в штабе Жукова после войны в Германии, отмечал, что идеальным полководцем, с точки зрения воинской культуры, был, конечно, Рокоссовский. Его чрезвычайно уважали за это: как вспоминал ветеран, перед Рокоссовским нельзя было провиниться не потому, что он накажет, а просто потому, что было стыдно вызвать его неудовольствие. Рокоссовский оказывал влияние даже на Жукова и, когда последний вызывал Рокоссовского к себе в штаб, то сам становился корректнее и вежливее. Но и без Рокоссовского Жуков не создавал впечатления монстра. Конечно, он всегда чувствовал в себе маршала СССР, но был в обращении прост и вполне вежлив. Никто его особенно не боялся, и ветерана даже удивляли слухи о жестокости и грубости Георгия Константиновича. Но ведь это было после войны.

Грубость - не причина "нелюбви", я знаю это по своему опыту. К примеру, наш главный инженер легко вспыхивал и, разбирая очередную аварию или ущерб, мог ознакомить провинившихся с их характеристикой на отборном мате. Но он всегда пользовался безусловным уважением. А вот директор не матерился, но когда его сняли, то у всех работавших с ним не нашлось ни единого слова сочувствия, так он всем осточертел. Думаю, что и у Жукова в характере было нечто другое, более неприятное. Что это за свойство? За что Жукова не любили коллеги? Давайте попробуем ответить на этот вопрос и для этого вернемся к его диалогу с маршалом Куликом и к тем событиям, которые вызвали их разговор. Но сначала немного о маршале Кулике, тем более, что об этом маршале и невозможно сказать много - это белое пятно военной истории. Пожалуй, первую попытку что-то сказать об этом маршале сделал упоминаемый выше Н.А. Зенькович, и эта попытка была бы блестящей, если бы Зенькович еще и понимал то, о чем пишет.

С каких-то пор о Кулике принято говорить и писать исключительно как об идиоте. Это несправедливо с любой стороны, даже с формальной.

Скажем, Тухачевский брезговал получать академическое образование - военного гения учить, только портить. Жукову и Рокоссовскому его получить не удалось, что только подтверждает мысль - полководцев учат не академии, а войны.

А Кулик в 1924 г. оканчивает курс Военной академии РККА, а в 1938 г. - Особый факультет академии имени Фрунзе.

В РККА не было более боевого генерала, чем Г.И. Кулик. Великая Отечественная война была у него шестой. Командиром артиллерийского взвода он был в империалистической войне, в гражданскую - начальником артиллерии 10-й, а потом 14-й армии, он отличается при обороне Царицына. Воюет в Испании (Орден Ленина), затем вместе с Жуковым громит японцев при Халхин-Голе, затем организует прорыв линии Маннергейма, становится Героем и выслуживает "маршальский жезл". Единственный из предвоенных маршалов, который заслужил это звание в непрерывных войнах.

Но он был клятый, о чем я уже писал. На Украине этим словом называют человека, который знает, что его за что-то будут бить, но все равно это что-то делает. Исходя из того, что я о нем узнал, Г.И. Кулика отличала абсолютная независимость мнений и поступков во всем, что и стоило ему головы.

Но с военной точки зрения, можно только поразиться его пониманию своей профессии. Говорят, что он был противником пистолетов-пулеметов (ППШ) и ратовал за самозарядную винтовку. Но, во-первых, есть документы, из которых следует, что он усиленно заказывал для армии и ППШ в достаточном количестве, а "срезал" их Вознесенский. Во-вторых, с тех и до сих пор пистолеты-пулеметы ни в одной армии не являются основным оружием. Основное - автоматы или винтовки.

Наши писатели и историки редко видят разницу между тем, что сегодня называют автоматом, и пистолет-пулеметом. А это разные вещи. Автомат - это ослабленная автоматическая винтовка, а пистолет-пулемет - пистолет с возможностью автоматического огня. Разработанные до войны пистолет-пулеметы Дегтярева (ППД) и Шпагина (ППШ), в ходе войны - Судаева (ППС), называли в просторечье автоматами, но их сути это не изменило. Первый автомат поставили на вооружение немцы в 1943 году - это было "штурмовое ружье" МП-43 под короткий патрон. У нас первый автомат сконструировал Калашников, тоже под ослабленный патрон, в 1947 г. (АК-47). Отношение историков к Кулику просто поражает. Вот, скажем, книга В.А. Анфилова "Грозное лето 41 года". В аннотации сказано: "Автор - известный историк В.А. Анфилов, заслуженный деятель науки России, доктор исторических наук, профессор МГИМО, бывший ранее старшим научным сотрудником Генерального штаба, а затем старшим преподавателем Военной академии Генерального штаба". Анфилов пишет:

"Немалые препятствия были и на пути минометного вооружения. Оно не было вначале должным образом оценено. Еще в 1936 г. конструкторское бюро Б.И. Шавырина под предлогом ненадобности было закрыто. До советско-финляндской войны минометное вооружение считалось второсортным. Лишь финские минометы "раскрыли" глаза нашим руководителям".

Во-первых. К 22 июня 1941 года в армию было поставлено уже 40 тыс. минометов и только лишь потому, что постановление Комитета Обороны о принятии на вооружение Красной Армии и серийном производстве 82-мм батальонного образца 1937 г., 107-мм горного образца 1938 г. и 120-мм полкового образца 1938 г. минометов было принято 26 февраля 1939 года, то есть, за 9 месяцев до начала "советско-финляндской" войны. Уже в боях на Халхин-Голе было израсходовано 46,6 тыс. 82-мм мин.

Во-вторых. А кто же закрыл в 1936 году КБ Шавырина? Умненький Анфилов помалкивает. В 1936 году заместителем наркома обороны по вооружению был Тухачевский, в этом же году он стал и первым заместителем наркома. А Кулик в 1936 году числился командиром-комиссаром 3-го стрелкового корпуса, но в СССР его не было, он был в Испании. В конце 1937 года он был назначен начальником Артиллерийского управления РККА, а в 1939 году - заместителем наркома обороны по вооружению. То есть, именно Г.И. Кулику РККА обязана тем, что у нее к войне были минометы.

Но В.А. Анфилов, с наглостью потомственного подонка, пишет: "Почти в таком же положении Красная Армия оказалась и в отношении минометного вооружения по вине того же Кулика, который сопротивлялся внедрению этого вида оружия".

Говорят, Кулик предлагал вместо малокалиберной противотанковой артиллерии сделать основным противотанковым орудием 107-мм пушку. Эта оригинальная идея, позволила бы действительно универсализировать артиллерию - за счет раздельного заряжания эта пушка могла быть и полевой гаубицей, и противотанковой пушкой. Уже в 1941 г. немцы вынуждены были в качестве основного противотанкового оружия применять 88-мм зенитную пушку. Мы в 1944 г. уже вооружались для борьбы с танками 100-мм пушкой БС-3, для борьбы с тяжелыми танками применяли 152-мм калибр. Кроме этого, напомню, ведь у нас по сравнению с немцами была очень малокалиберной полевая артиллерия. Но этим вопрос не ограничивается.

Надо сказать, что не только Кулика, но и Сталина в случае со 107-мм пушкой выставляет идиотами нарком вооружений Ванников. По его мемуарам, Кулику и Сталину, якобы, очень нравилась 107-мм (42-х линейная) пушка со времен гражданской войны и только поэтому они ее очень "хотели". На самом деле все несколько иначе.

Напомню, что проанализировав тенденции развития танков, советский конструктор артиллерии В.Г.Грабин задолго до войны создал для наших танков 85 и 107-мм мощные пушки. Причем 85-мм пушка помещалась даже в танк Т-28. Но принятию их на вооружение яростно сопротивлялись тогдашние начальники бронетанковых войск, предатель Д.Г. Павлов, после него Федоренко, и главный инспектор артиллерии РККА Воронов. С большим трудом удалось их уговорить вместо 45-мм поставить на танки КВ и Т-34 более мощную грабинскую 76-мм пушку. Павлов и Федоренко считали, что главное оружие танка - гусеницы, и значит - быстрота, а мощная пушка утяжеляет танк и снижает скорость.

По настоянию Кулика была сконструирована и начала выпускаться 57-мм противотанковая пушка, но по настоянию того же Воронова производство ее было перед войной остановлено.

Грабин - выдающийся инженер, своего рода "советский Форд", с Куликом у него были очень натянутые отношения (тот своими требованиями "попортил ему крови"). Но все же он пишет о Кулике:

"Нужно отдать ему справедливость, властность и нетерпимость не исчерпывали характера Кулика. В отличие от некоторых своих подчиненных он не боялся ответственности и порой, исходя из своего собственного понимания интересов дела и задач повышения обороноспособности страны, принимал решения более чем рискованные".

Говорят, что Кулик предлагал перевести артиллерию на конную тягу. Ведь пехота у нас ходила пешком, и пушки на конной тяге за ней бы успевали. А так, мы бросили у границы тысячи стволов артиллерии из-за отсутствия топлива для автомобилей и артиллерийских тягачей. На конной тяге эти орудия участвовали бы в войне. В упомянутых мной боях под Ельцом лошадям кавкорпуса генерала Крюченкина зимой 6 суток не давали овса. А кавкорпус продолжал наступать. А что было у немцев? Гитлер, и это с уважением и почтением отмечают все немецкие генералы, держал курс на полную моторизацию армии. Но одно дело курс, а другое - возможности. У СССР даже в 1941 г. во всей стране было 500 тыс. автомобилей. А у немцев, к моменту нападения на Францию, зимой 1940 г. только в армии было 420 тыс. автомобилей. Тем не менее и этих автомобилей им не хватало для полной моторизации всех войск. Поэтому в феврале 1940 г. немцы проводят демоторизацию. Гальдер в своем дневнике записывал в это время:

"Предпосылкой к сокращению автотранспорта является его замена конно-гужевыми средствами... Нам придется одновременно перейти к широкой демоторизации, то есть к мобилизации лошадей, повозок и упряжек. Это решение должно быть принято уже теперь; тогда оно еще сможет оказать своевременную помощь к тому моменту, когда будут полностью израсходованы автомашины, поступающие теперь из гражданского сектора... Важно, однако, чтобы подготовка повозок и упряжи была начата немедленно и чтобы не пришлось долго ждать окончания совещаний и расчетов".

В это время все пехотные дивизии Вермахта (их артиллерия, ближние тылы) были переведены на конную тягу. В 1940 г. в немецких войсках находилась 771 тыс. лошадей, к лету 1941 г. в немецких войсках, подготовленных к нападению на СССР, было 600 тыс. автомобилей, но и 1 млн. лошадей, к 1943 г. - 1380 тыс. голов. Немцы сделали то, что предлагал сделать Кулик.

Советские стрелковые дивизии передвигались со скоростью 30 км/сутки. Зачем же им артиллерия, передвигающаяся со скоростью 30 км/час, но только по ровным и не раскисшим дорогам? А в противном случае - совсем не передвигающаяся? Вот когда стрелки наших дивизий пересели на ленд-лизовские "Студебеккеры", тогда артиллерия на механической тяге стала понятной.

И наконец, Кулик предлагал расформировать танковые дивизии и мехкорпуса и передать танки пехоте. Почувствуйте независимость суждения этого человека - во всем мире гремит слава немецких танковых дивизий и корпусов, а он наши корпуса предлагает расформировать. Кто на это мог пойти?! В результате все танковые корпуса, как и предлагал Кулик, расформировали, но только через несколько месяцев после начала войны - она заставила. Правда перед этим корпуса уже потеряли все свои танки и их не стало ни в танковых корпусах, ни у пехоты.

Кулик понимал, что танки без сопровождения их пехотой и артиллерией не имеют смысла. Повторю, что у нас до войны в танковых дивизиях и мехкорпусах было более чем по тысяче танков. Но автомобилей, бронетранспортеров, тягачей чтобы везти за танками стрелков, артиллерию, саперов, тылы - не было. А у немцев все это было. Наши маршалы, организуя танковые корпуса, действовали по принципу - слышал звон, да не знаю где он. И лишь Кулик сохранял трезвость суждений и имел мужество выступить против этого безумия. Его не послушали. В пограничных сражениях танки наших танковых дивизий и корпусов, действующих без пехоты и артиллерии, немцы быстро выбили.

С осени 1941 г. предложение Кулика стало осуществляться. Танковые и механизированные корпуса и дивизии расформировали, стали создавать танковые бригады с примерно 50 танками и действовали они только для поддержки пехоты. И лишь когда СССР накопил автомобили для остальных родов войск танковых соединений, танковые корпуса вновь были созданы. В их штате было около 250 танков и САУ и уже 1500 автомобилей. Они стали действительно напоминать немецкие танковые дивизии.

Как видите, после пяти войн Кулик абсолютно ясно представлял что такое война, какой она будет и что ей надо. Представлял так, как никто.

Таким был у Жукова собеседник, стенограмму разговора с которым я дал в начале главы.

На чужом горбу

Что мы знаем об обороне Ленинграда? Обычно то, что немцы чуть его не взяли у маршала Ворошилова, но приехал герой Жуков и Ленинград защитил. Но кто знает, что Жуков ехал в Ленинград совсем не с этой задачей?

8 сентября немцы прорвались к Ладожскому озеру, взяли Шлиссельбург и тем самым полностью блокировали Ленинград с суши. По одну сторону занятого немцами коридора шириной до 20 км находились войска Ленинградского фронта, по другую - войска 54-й армии. В этот же день Г.К. Жуков был назначен командующим Ленинградским фронтом и 10 сентября вступил в командование. Одновременно в командование 54-й армией вступил маршал Г.И. Кулик.

Жукову ставилась задача не только удержать город от захвата, но и, пока немцы не создали оборону вокруг города, деблокировать его - прорваться навстречу Кулику. А Кулику ставилась задача пробиться навстречу Жукову.

В результате того, что этот приказ Ставки не был выполнен, в первую же блокадную зиму в городе умерло от голода свыше 700 тыс. человек.

Сразу можно сказать, кто виноват в том, что Ленинград не прорвал блокаду в сентябре 1941 г. - Г.К. Жуков. Это можно уверенно сказать исходя из того, что ни в "Истории Второй Мировой войны", ни в кратком курсе "Великая Отечественная война Советского Союза", об этой операции нет ни слова. Молчит и энциклопедия "Великая Отечественная война". А сам Жуков в своих "Воспоминаниях и размышлениях" говорит в связи с Ленинградом о чем угодно, но только не об этом. Если быть уж совсем точным, то в варианте его мемуаров 1972 г., в главе "От Ельни до Ленинграда", есть единственная строчка о 54-й армии: "К.Е. Ворошилов 11 сентября по заданию И.В. Сталина вылетел в 54-ю армию маршала Г.И. Кулика". И все.

Это, кстати, не единственная неудачная операция советских войск под руководством Г.К. Жукова, которая была стерта со страниц нашей военной истории. Все знают операцию "Уран" - операцию по окружению немецких войск под Сталинградом. Но кто слышал об операции "Марс"? А она под руководством Жукова проводилась одновременно с операцией "Уран" и называлась Ржевско-Сычевской (не путать с Ржевско-Сычевской операцией лета 1942 г.). Если под Сталинградом для проведения операции "Уран" было сосредоточено 1,1 млн. человек, 15,5 тыс. орудий, 1,5 тыс. танков и 1,3 тыс. самолетов, то для операции "Марс" было выделено 1,9 млн. человек, 24 тыс. орудий, 3,3 тыс. танков и 1,1 тыс. самолетов.

Командуя операцией "Марс" Г.К. Жуков потерял полмиллиона человек и все танки, но успеха не достиг.

Но вернемся в 1941 г. на Ленинградский фронт.

Приняв 10 сентября фронт, Жуков все усилия сосредоточил, чтобы отбиться от "восьми полков бешеных немцев" с юга, а организовать прорыв навстречу Кулику оказался просто не способен. Возможно, он просчитал, что персонально отвечает только за оборону Ленинграда, а за деблокаду отвечает вместе с Куликом.

Вот пусть Кулик сам и прорывается. И потом, возможно, он рассуждал, что, дескать Сталин не допустит, чтобы Ленинград остался в блокаде, и войска для этого где-нибудь найдет. А свои войска Жуков сосредоточил только для выполнения своей узкой задачи - недопущения прорыва в город немцев с юга, на участке фронта примерно в 25 км. Для этого у него были 42-я, 55-я общевойсковые армии, вся артиллерия Балтийского флота, 125 тыс. сошедших на берег моряков, 10 дивизий народного ополчения и т.д. А Кулик на таком же примерно фронте должен был прорваться в Ленинград со своими 8-ю дивизиями.

Потом Жуков стал снимать с Карельского перешейка войска своей 23-й армии и частями вводить в бой для удержания обороны на юге. То есть, он мог снять их раньше, собрать в кулак и бросить навстречу Кулику. Вообще войск в Ленинграде было столько, что в последующем они из Ленинграда вывозились за ненадобностью - оставшихся для обороны было больше чем достаточно. Но на тот момент способности Жукова, как полководца были таковы, что использовать с толком он их не мог.

Интересно, что если вопрос о том, что Жуков получил от Ставки приказ не просто защитить, а деблокировать Ленинград, в последнее время все же освещается в публикациях полководцев (главный маршал авиации А.Е. Голованов) и историков (Н.А. Зенькович), то совершенно не обсуждается вопрос о том - собирались ли немцы его штурмовать? А это вопрос не праздный.

Американский историк С. Митчем, в работе "Фельдмаршалы Гитлера и их битвы" об этом пишет:

"Казалось, Ленинград обречен, но в самый последний момент спасение пришло к нему - ну кто бы мог подумать? - от самого Адольфа Гитлера. 12 сентября фюрер приказал Леебу не брать город с боем, а только взять его в блокаду, чтобы измором заставить капитулировать. Группе армий "Север" был отдан приказ, отдать в распоряжение ставки 11-й и 7-й танковые и 8-й авиакорпус, а также 4-ю танковую группу - то есть в общей сложности пять танковых и две моторизованных дивизии и большую часть поддержки с воздуха".

Таким образом, через два дня после того, как Жуков вступил в командование Ленинградским фронтом, немцы прекратили штурм города. Но Гитлер не дал фельдмаршалу Леебу бездействовать:

"В северной части России зима наступает рано, и Лееб намеревался использовать оставшиеся теплые дни с тем, чтобы как следует закрепиться на берегах Ладоги. Гитлер, однако, приказал ему захватить Тихвин, где велась добыча бокситов, а затем нанести удар севернее, чтобы соединиться с финнами на реке Свирь на восточном берегу Ладоги" - пишет Митчем.

То есть, основная сила немецкого удара к описываемому времени была направлена на 54-ю армию Г.И. Кулика, а не на войска Жукова.

Но сейчас речь не о способностях Георгия Константиновича. Не принимая никаких мер для деблокирования Ленинграда, он коварно "подставлял" Кулика Сталину, все время жалуясь тому, что Ленинград в блокаде только потому, что Кулик не хочет воевать. А сам же пальцем не пошевелил для спасения города от голодной смерти.

Давайте прочтем дальше его разговор с Куликом 15 сентября 1941 г. После того, как они доложили друг другу обстановку:

"Жуков: Григорий Иванович, спасибо за информацию. У меня к тебе настойчивая просьба - не ожидать наступления противника, а немедленно организовать артподготовку и перейти в наступление в общем направлении на Мга.

Кулик: Понятно. Я думаю 16-17-го.

Жуков: 16-17-го поздно! Противник мобильный, надо его упредить. Я уверен, что, если развернешь наступление, будешь иметь большие трофеи. Если не сможешь все же завтра наступать, прошу всю твою авиацию бросить на разгром противника в районе Поддолово - Корделево - Черная Речка - Аннолово. Все эти пункты находятся на реке Ижора, в 4-5 километрах юго-восточнее Слуцка. Сюда необходимо направлять удары в течение всего дня, хотя бы малыми партиями, чтобы не дать противнику поднять головы. Но это как крайняя мера. Очень прошу атаковать противника и скорее двигать конницу в тыл противника. У меня все.

Кулик: Завтра перейти в наступление не могу, так как не подтянута артиллерия, не проработано на месте взаимодействие и не все части вышли на исходное положение. Мне только что сообщили, что противник в 23 часа перешел в наступление в районе Шлиссельбург - Липка - Синявино - Гонтовая Липка. Наступление отбито. Если противник завтра не перейдет в общее наступление, то просьбу твою о действиях авиации по пунктам, указанным тобой, выполню...

Жуков: (не скрывая раздражения). Ясно, что вы прежде всего заботитесь о благополучии 54-й армии и, видимо, вас недостаточно беспокоит создавшаяся обстановка под Ленинградом. Вы должны понять, что мне приходится прямо с заводов бросать людей навстречу атакующему противнику, не ожидая отработки взаимодействия на местности. Понял, что рассчитывать на активный маневр с вашей стороны не могу. Буду решать задачу сам. Должен заметить, что меня поражает отсутствие взаимодействия между вашей группировкой и фронтом. По-моему, на вашем месте Суворов поступил бы иначе. Извините за прямоту, но мне не до дипломатии. Желаю всего лучшего".

Обратите внимание на наглость Жукова. Сам даже пальцем не пошевелил для взаимодействия с 54-й армией, для прорыва блокады. А Кулика упрекает в том, что тот не хочет "взаимодействовать". А вы посмотрите, чего Жуков хочет! Ему не нужен прорыв блокады, он не готовит его сам и не дает подготовить Кулику. Он требует от Кулика бросить на смерть пехоту, без поддержки ее артиллерией, лишь бы отвлечь немцев от фронта самого Жукова. Даже авиацию Кулика, предназначенную для обеспечения прорыва блокады, он требует использовать для удара по немецкой группировке не в месте прорыва, а на юге – там, откуда немцы угрожают только войскам Жукова. И (оцените наглость!) при этом Жуков точно знает, как поступил бы Суворов на месте Кулика...

Вот это коварство Жукова, желание, чтобы его работу делали другие, пренебрежение к трудностям товарищей по войне, стремление "на чужом горбу в рай въехать" видимо и предопределило то, что, по словам Сталина, Жукова "не любили на фронте".

Даже в конце войны Жуков остался таким же.

Рокоссовский блестяще командовал 1-м Белорусским фронтом с 1943 г. и именно этот фронт должен был взять Берлин. 12 ноября 1944 г. Сталин поставил командующим этим фронтом Г.К. Жукова, а Рокоссовского назначил командующим 2-м Белорусским фронтом, наступавшим севернее и в полосу наступления которого Берлин не попадал.

Рокоссовский пишет, спустя некоторое время после нового назначения:

"Меня вызвал к ВЧ начальник Генерального штаба А.М. Василевский, проинформировал о намерении командующего 1-м Белорусским фронтом Г.К. Жукова перейти в наступление против Восточно-померанской неприятельской группировки, с тем чтобы ликвидировать нависшую над его флангом угрозу, и спросил меня, как намерен действовать 2-й Белорусский фронт в данном случае. Я высказал соображение, что нам было бы весьма желательно наносить главный удар на нашем левом фланге, совместив его с главным ударом войск соседа. Таким образом, с выходом к морю можно было рассечь вражескую группировку на две части. После этого наш фронт уничтожит ее восточную часть, а сосед западную.

Александр Михайлович сказал, что именно так и он представляет себе ход будущей операции и решил позвонить мне, чтобы узнать мое мнение. Со своей стороны я высказал пожелание, чтобы удар наносился войсками обоих фронтов одновременно. Василевский обещал это предусмотреть".

Как видите, Восточно-Померанская операция нужна была Жукову и проводилась по его инициативе. Но без Рокоссовского Жукову трудно было ее провести. И, по замыслу операции, Жуков и Рокоссовский должны были ударить в одном месте и одновременно.

Начать эту операцию они должны были 24 февраля. Рокоссовский начал ее фактически 22-го, так как немцы сами ударили по войскам Рокоссовского, и он вынужден был сначала отбить их удар. Рокоссовский двинул войска вперед 24-го, точно по договоренности, по приказу. А Жуков нет! Сидел и ждал, пока войска Рокоссовского перемелют общего противника. И начал наступление только 1 марта. Когда все же, не выдержавший Рокоссовский позвонил Сталину и, докладывая обстановку, намекнул, что Жуков не начинает наступать, то реакция Сталина была быстрой и характерной: "Что, Жуков хитрит?" То есть, коварство Жукова и Верховному было хорошо известно, да только оценку он ему давал неправильную.

Когда Сталин исправил свою кадровую ошибку и навсегда освободил Г.К. Жукова от штабной работы, то послал его с 30 августа ликвидировать выступ фронта под Ельней и наступать на Рославль и Починок. Никуда, конечно, Жуков наступать не смог, хотя немцы в этом месте и выпрямили свой фронт, оставив Ельню. В этот момент немцам было не до нее - шли тяжелейшие бои по прорыву Гудериана на юг.

Характерно, что обстановка под Ельней походила на обстановку под Халхин-Голом, у Жукова даже был месяц на подготовку операции. Но не было Г.И. Кулика и Жуков не смог повторить подвиг Халхин-Гола - "срезать" выступ и окружить в нем немцев, он их просто вытолкал. Гальдер в своем дневнике отметил:

"31 августа... На фронте у Ельни противник атакует со всех сторон...; 2 сентября... следует отказаться от удержания дуги фронта у Ельни...; 5 сентября... наши части сдали противнику дугу фронта у Ельни. Противник еще долгое время, после того как наши части уже были выведены, вел огонь по этим оставленным нами позициям и только тогда осторожно занял их пехотой. Скрытый отвод войск с этой дуги является неплохим достижением командования".

Ну, а для Жукова это тоже было неплохим достижением - все же отогнал немцев на 20 км - и Сталин отправил его в Ленинград.

"Старые" маршалы

Отступление - самое тяжелое дело на войне - считают многие специалисты. Почему?

Пока войска находятся в обороне, они способны отбить атаки втрое превосходящего по силе врага. Они в окопах, в ДОТах и ДЗОТах, перед ними минные поля и колючая проволока. Чтобы отступить им нужно бросить окопы и собраться в колонны. Противник может в промежутках между этими колоннами рвануться вперед и, если он более подвижный, чем свои войска, опередив отходящих, занять окопы и укрепления их нового рубежа обороны. А затем громить их спереди и сзади в чистом поле. Успешно отвести войска - это большое искусство и командиров, и штабов. Например, когда Юго-западный фронт в начале войны попробовал отвести войска от границы на рубеж укрепленных районов (УР) старой границы, то 1-я танковая группа немцев элементарно опередила наши войска и захватила УРы, и Житомир за ними. Пришлось занимать оборону в укрепленных районах непосредственно под Киевом. Маршал Баграмян об отступлении пишет:

"С военной точки зрения, отступление - сложнейший маневр. Надо суметь перехитрить противника, из-под самого его носа вывести войска с минимальными потерями, чтобы сохранить, а в дальнейшем накопить силы для нового удара. И все это в условиях, когда инициатива находится в руках врага, когда трудно определить, где он готовит очередной удар, где собирается устроить тебе ловушку".

И в 1941 г. труд этого тяжелейшего маневра взяли на себя "старые" маршалы: Ворошилов, Буденный, Кулик, Тимошенко. Но кто из историков оценил этот труд? Сейчас этих маршалов считают чуть ли ни идиотами, да и в мое время, надо сказать, они были в тени. Я и в юности, к примеру, очень мало слышал о Тимошенко, а ведь он, кавалер ордена "Победы", и орденов Суворова I степени у него было больше, чем у остальных кавалеров ордена «Победа». Все, как сговорились, пишут, что в Ленинграде талантливый Жуков сменил неспособного Ворошилова. И, как один, забывают упомянуть, что Жуков сменил раненого в бою Ворошилова.

Между тем Ворошилову досталась тяжелейшая задача. Он должен был не дать немцам разгромить войска Северо-Западного направления. А Гитлер считал их разгром обязательным условием наступления на Москву. В своей директиве № 21 "План Барбаросса" Гитлер приказывал:

"Театр военных действий разделяется Припятскими болотами на северную и южную части. Направление главного удара должно быть подготовлено севернее Припятских болот. Здесь следует сосредоточить две группы армий.

Южная из этих групп, являющаяся центром общего фронта, имеет задачу наступать особо сильными танковыми и моторизованными соединениями из района Варшавы и севернее нее и раздробить силы противника в Белоруссии. Таким образом будут созданы предпосылки для поворота мощных частей подвижных войск на север, с тем чтобы во взаимодействии с северной группой армий, наступающей из Восточной Пруссии в общем направлении на Ленинград, уничтожить силы противника, действующие в Прибалтике. Лишь после выполнения этой неотложной задачи, за которой должен последовать захват Ленинграда и Кронштадта, следует приступить к операциям по взятию Москвы - важного центра коммуникаций и военной промышленности.

Только неожиданно быстрый развал русского сопротивления мог бы оправдать постановку и выполнение этих задач одновременно".

Но разгромить советские войска, управляемые К.Е. Ворошиловым, группа армий "Север" не смогла, и не потому, что он их отводил слишком быстро. Ворошилов дрался и упорно, и умело.

Генерал-полковник Гот, командовавший в 1941 г. 3-й танковой группой немцев, после войны написал для создаваемого бундесвера военно-научную работу "Операция "Барбаросса". Он пишет:

"56-й танковый корпус должен был продвигаться от Порхова через Сольцы на Новгород, а 41-й танковый корпус - от Острова через Псков на Лугу. Имея перед собой слабого противника, они, тем не менее, продвигались вперед очень медленно".

Или:

"Несмотря на то, что вышестоящее командование поторапливало, ожесточенные бои на плацдармах задержали наступление почти на четыре недели, пока не подошла 18-я армия. В результате отхода 41-го танкового корпуса на запад, 56-й танковый корпус, который 15 июля подошел к Сольцам, оказался еще более изолированным. Не имея достаточного флангового прикрытия, обе дивизии подверглись ударам крупных сил противника с юга, северо-востока и с севера. Под угрозой окружения они отошли к городу Дно".

Остановимся на Сольцах. Обычно и мемуаристы, и историки в описании боев всегда преувеличивают силы противника и преуменьшают свои. По данным Э.Манштейна под Сольцами с немецкой стороны действовали 3 дивизии 56-го танкового корпуса (8-я тд, 3-я мд и 269 пд), механизированная дивизия "Мертвая голова" и две пехотных дивизии 1-го корпуса 16 армии. Итого 6 дивизий, из которых 1 танковая и 2 механизированных. В "превосходящих силах" войск маршала Ворошилова Манштейн насчитал и указал на схеме в книге: 90-ю и 180-ю стрелковые дивизии, 220-ю механизированную дивизию, 21-ю танковую и части 3-й танковой дивизии. То есть, неполных 5 дивизий, и вряд ли Манштейн что-то упустил. И под ударами этих сил немцы едва вырвались из окружения и отбежали на 40 километров.

А через 1,5 месяца в Ельнинской дуге, которую взялся ликвидировать Г.К.Жуков, было, согласно данным энциклопедии "Великая Отечественная война", также 6 немецких дивизий (все пехотные) - 15, 177, 78, 292, 268, 7. У Жукова в распоряжении было 8 дивизий, из которых 5 стрелковых (107, 100, 19, 120, 303), две механизированные (106, 103) и одна танковая (102-я). За 8 дней Г.К. Жуков вытолкал немецкие пехотные дивизии из дуги, они отошли и выровняли фронт, сократив на нем численность своих войск. Отошли, если судить по карте, от силы на 15-20 км.

В результате в энциклопедии "Великая Отечественная война" дана отдельная статья, которая громко названа "Ельнинской наступательной операцией", а о боях под Сольцами и об освобождении этого города вообще статьи нет. Почему? Потому что эта победа была одержана не Г.К. Жуковым, а войсками К.Е. Ворошилова? А ведь город Сольцы по численности населения даже больше Ельни...

Еще штрих к деятельности Ворошилова. Танковый корпус Манштейна вместе с 41-м танковым корпусом составляли танковую группу Гепнера. Но задача корпусам была поставлена в расходящихся направлениях: 41-й корпус шел на Ленинград, а 56-й на Новгород. Манштейн этот план непрерывно критиковал, он убеждал, что нужно оба танковых корпуса собрать в единый кулак и ударить по Ленинграду с тем, чтобы взять его с ходу. Наконец, он убедил в этом начальство, и ему 15 августа дали команду переводить 56-й корпус на соединение с 41-м корпусом. Он со штабом выехал по очень плохой (как он пишет) дороге и, проехав 200 км, оказался на месте. За ним двинулась 3-я мехдивизия. Но совместного удара по Ленинграду не получилось, так как уже 16 августа он получил команду ехать обратно и разворачивать обратно дивизию. А причина была в том, что войска маршала Ворошилова окружили в это время 10-й армейский корпус 16-й армии немцев, и теперь Манштейну поручили выручать эту армию.

Далее Гот продолжает:

"Таким образом, в то время как ОКХ еще предавалось надежде в конце августа нанести решающий удар по Москве, Гитлер снова под влиянием одной неудачи группы армий "Север", имевшей местный характер, 15 августа принял решение: "Группе армий "Центр" дальнейшее наступление на Москву прекратить. Из состава 3-й танковой группы немедленно передать группе армий "Север" один танковый корпус (одну танковую и две моторизованные дивизии), так как наступление там грозит захлебнуться". Что же послужило причиной так неблагоприятно оценивать обстановку в группе армий "Север"?

Один из двух корпусов 16-й армии, продвигавшихся южнее озера Ильмень на восток, а именно 10-й армейский корпус, был атакован значительно превосходящими силами русских (восемью дивизиями 38-й армии) и оттеснен на север к озеру. В ответ командование группы армий "Север", стремясь облегчить весьма тяжелое положение 10-го армейского корпуса, решило выделить для нанесения контрудара одну дивизию СС и одну моторизованную дивизию, которые до этого принимали участие в боевых действиях под Лугой и в районе озера Ильмень... Сейчас же, группа армий "Центр" была ослаблена на половину танковой группы, и это в момент, когда оставалось сделать последний шаг к достижению цели операции, то есть к овладению Москвой. Выделенный из состава 3-й танковой группы 39-й танковый корпус (12-я танковая, 18-я и 20-я моторизованные дивизии) были использованы не на месте, где решался исход операций, а направлен далеким кружным путем через Вильнюс на северное крыло группы армий "Север". Этому корпусу предстояло выполнить основное желание Гитлера: захватить Ленинградский промышленный район и изолировать "цитадель большевизма" от Москвы. Продвигаясь южнее Ленинграда на восток и преодолевая невероятные трудности, корпус достиг Тихвина. Несколько недель спустя 41-й танковый корпус, до этого успешно наступавший на Ленинград, вынужден был остановиться и отойти".

Из последней цитаты Гота следует, что действия именно Ворошилова поставили крест на плане "Барбаросса" и заставили Гитлера отменить наступление на Москву уже летом и еще раз попытаться разгромить войска Северо-Западного направления и опять - неудачно. Вопрос: кому же мы обязаны тем, что Ворошилов в нашей истории считается военной бездарностью?

Или сделайте такое сравнение. Вот два человека: Тухачевский и Кулик. Оба маршалы, а Кулик еще и Герой Советского Союза. Обоих приговорили к расстрелу. Обоих одновременно реабилитировали, причем Кулика посмертно восстановили в партии, вернули звание маршала, звание Героя, ордена. Но маршал Тухачевский объявлен военным гением, а маршал Кулик - военным идиотом. Почему?

Я не вижу ответов, кроме одного - в тот момент, когда Хрущев менял историю СССР, "линию партии" в вопросах военной истории менял "болезненно самолюбивый" министр обороны и спаситель Хрущева Г.К. Жуков.

Ведь если не объявить, что Кулик идиот, то могут возникнуть такие вопросы:

- кто определил победу 1939 г. над японцами у Халхин-Гола: комкор Жуков или командарм Кулик, тем более, что по итогам боев у Халхин-Гола именно Кулика перебросили на финский фронт, а не Жукова;

- кто виноват, что блокада Ленинграда не была прорвана и погибло от голода 700 тысяч ленинградцев?

А если объявить Кулика идиотом, то эти вопросы сами собой уже не возникают.

Если объявить дураком Ворошилова, то не возникает вопросов, почему Жуков его сменил в Ленинграде и, главное, справился ли Жуков с порученным ему делом.

А если не задвигать в тень Тимошенко, то возникнут "нехорошие" мысли по сравнению фронтовых операций под Москвой и Ростовым, под Вязьмой и Ельцом.

И до сих пор подавляющее количество историков руководствуются в вопросах военной истории линией Жуков-Хрущев. Время объективной оценки "старых" маршалов, видимо, еще не пришло.

Письменно, в мемуарах, Г.К. Жуков, к примеру, не осмелился обвинить Тимошенко в поражении наших войск под Харьковом в 1942 г. Ведь тут только стоит сравнить число резервных армий за его бездействующим фронтом, с полным отсутствием резервов у наступающего Тимошенко, и все станет ясно. Но устно Жуков не стеснялся:

"Меня можно ругать за начальный период войны. Но 1942 год - это уже не начальный период войны. Начиная от Барвенкова, Харькова, до самой Волги докатился. И никто ничего не пишет. А они вместе с Тимошенко драпали. Привели одну группу немцев на Волгу, а другую группу на Кавказ. А им были подчинены Юго-Западный фронт, Южный фронт. Это была достаточная сила" - докладывало КГБ о видении военной истории "единственным заместителем" Верховного Главнокомандующего.

О значении в начале войны того или иного военачальника можно судить по тому, насколько он интересовал немцев. Вот скажем Ф. Гальдер 19 ноября 1941 г. делает пометки к докладу Гитлеру: "Противник севернее Изюма слабый, тем не менее, находится под единым твердым руководством (Тимошенко)". И даже позже, когда в 1942 г. войска Тимошенко потерпели поражение под Харьковом, и он отводил фронт к Сталинграду, немцы пытались угадать его замыслы. 6 июля 1942 г. Гальдер утром записывает: "Учитывая сообщения из-за рубежа, фюрер, видимо склоняется к той точке зрения, что Тимошенко ведет "эластичную" оборону. Я в этом пока сомневаюсь. Не имея серьезных причин, он вряд ли отдаст излучину Дона и находящийся здесь индустриальный район. Без основательной встряски он не может "эластично" оттянуть фронт с тех сильно укрепленных позиций, которые он создал перед фронтом группы армий "А". Значит нужно еще подождать и посмотреть, как развернутся дальнейшие события".

Ждать не пришлось, фюрер оказался прав. В тот же день вечером Гальдер записал: "Дело идет о нескольких часах. Тимошенко уходит из-под удара. Бросить за ним моторизованные соединения!"

Точно так же Гальдер размышляет о предполагаемых действиях Ворошилова.

"В районе Валдайских высот Ворошилов начал переформирование частей, разбитых в боях южнее озера Ильмень. Замена моторизованных соединений, а также строительство оборонительного рубежа на Валдае заставляет предполагать, что противник готовится на этом участке занять оборону в ожидании немецкого наступления с Ловати. Исходя из русской оборонительной тактики, можно предположить, что создаваемые позиции будут приспособлены для активной обороны" - записывает он 27 августа 1941 г.

В этом выводе Гальдер не ошибся - я уже цитировал выше Гота и Манштейна - оборона под командованием Ворошилова действительно была активной.

Характеризуя действия маршала Буденного и генерала армии Кирпоноса, Гальдер отметил в своем дневнике 26 июля 1941 г.:

"Противник снова нашел способы вывести свои войска из-под угрозы наметившегося окружения. Это, с одной стороны, - яростные контратаки против наших передовых отрядов 17-й армии, а с другой - большое искусство, с каким он выводит свои войска из угрожаемых районов и быстро перебрасывает их по железной дороге и на автомашинах".

Если бы был жив Гудериан к тому моменту, когда наши историки начали вещать о том, что Тухачевский - гений, и что немцы заимствовали у него идею использования массированных подвижных соединений, - это его бы сильно позабавило. Немцы действительно заимствовали советский опыт, но не опыты кабинетного Бонапарта. На второй день войны, когда еще ничего не было понятно, Гальдер записал в дневнике:

"Фон Бок с самого начала был против совместного наступления обеих танковых групп на Смоленск и хотел нацелить группу Гота севернее. В этом случаи танковые группы Гота и Гудериана оказались бы разделенными почти непроходимой полосой озер и болот, что могло бы дать противнику возможность по отдельности разбить их обе. Эту опасность следует учитывать тем более, что именно русские впервые выдвинули идею массирования подвижных соединений (Буденный)".

Разгром советских войск, которыми командовал С.М. Буденный, Гитлер предусмотрел в плане "Барбаросса" следующим образом.

"Группе армий, действующей южнее Припятских болот, надлежит посредством концентрических ударов, имея основные силы на флангах, уничтожить русские войска, находящиеся на Украине, еще до выхода последних к Днепру.

С этой целью главный удар наносится из района Люблина в общем направлении на Киев. Одновременно находящиеся в Румынии войска форсируют р. Прут в нижнем течении и осуществляют глубокий охват противника. На долю румынской армии выпадает задача сковать русские силы, находящиеся внутри образуемых клещей.

По окончании сражений южнее и севернее Припятских болот в ходе преследования следует обеспечить выполнение следующих задач:

на юге - своевременно занять важный в военном и экономическом отношении Донецкий бассейн;

на севере - быстро выйти к Москве. Захват этого города означает, как в политическом, так и в экономическом отношениях, решающий успех, не говоря уже о том, что русские лишатся важнейшего железнодорожного узла".

И с этой частью плана у Гитлера ни черта не получилось - не смогли они замкнуть окружение у Киева и румыны не помогли. Не смогли немцы занять Донецкий бассейн и двинуться к Москве. Наоборот, Гитлеру пришлось отказаться от "Барбаросса" (это вам не Франция!) и начать импровизации - снять танковую группу Гудериана с московского направления и бросить на юг. И это советским командованием было предусмотрено: планировалось зажать Гудериана между двумя фронтами и уничтожить, но, как я уже писал, помешало господство немцев в воздухе.

Фактически план "Барбаросса" получился у немцев только на Западном фронте предателя Павлова.

Сорвало немцам план "Барбаросса" мужество и стойкость советских войск, но разве справедливо забыть, кто ими тогда командовал?

Ещё момент. Наиболее точную оценку профессионалу дают не праздные зеваки, считающие себя специалистами, а потребитель труда профессионала и заказчик работы профессионала. Потребителями труда советских полководцев были немецкие генералы – чем чувствительнее их били советские полководцы, тем у немецких генералов чаще появлялся повод выяснять, кто их бьёт, и чаще появлялся повод вспоминать о них. Только немцы составляли абсолютно точный рейтинг полководцев РККА.

Напомню, в дневниках Гальдера есть упоминания о Сталине, Ворошилове, Будённом, Тимошенко. Но нет ни слова о Жукове. Он немцам был не интересен. Могут сказать, что немцы просто не знали его фамилию. Во-первых, он полгода был начальником Генштаба, так что не знать они его не могли. Во-вторых, фамилию генерал-майора Белова они ведь узнали, он доставлял им неприятности! А какие неприятности доставил немцам в 1941-1942 годах Жуков, чтобы у них был повод упоминать его фамилию?

Да и позже немцы, если и упоминали Жукова, когда этому генерал-адъютанту доверяли командовать фронтами, то в таком контексте, что лучше не надо. Вот, скажем, П. Карелл в отдельной главе описывает в своём труде, как благодаря Жукову, командовавшему 1-м Украинским фронтом взамен умершего от ран Ватутина, советским войскам весной 1944 года не удалось уничтожить 1-ю танковую армию немцев, на которой уже и сами немцы чуть было не поставили крест. Карелл заканчивает эту главу так: «Для русских исход этой великой битвы между Днепром и Серетом оказался горьким разочарованием. Наступление Жукова, такое многообещающее вначале, захлебнулось. Несмотря на огромное превосходство в силах, советский маршал не только не достиг своей цели, но и понёс тяжёлые потери во время финальной фазы сражения. Он просчитался, был слишком уверен в победе и недооценил всё ещё значительную мощь и военное мастерство немцев. И получил урок».

Что касается уроков, то мне кажется, что Жукову они были что в лоб, что по лбу. Вот, к примеру, генерал Горбатов описывает попытку немцев 1 марта 1944 года провести ночную атаку с ослеплением советских войск фарами танков.

«Вечером враг произвел особо сильную артподготовку. Огонь сосредоточивался на плацдарме по нашим первой и второй траншеям. Спустя полчаса противник перенес огонь на переправы, не допуская подхода наших резервов, и пошел в наступление пехотой. Потом заревели и двинулись танки. Не обогнав еще своей пехоты, танки включили фары, и на фоне их света были видны густые цепи наступающих. Со своего НП – с вышки, установленной на берегу реки, я по свету фар насчитал пятьдесят танков и на этом прекратил счет. Мы наблюдали частые вспышки выстрелов наших орудий прямой наводки, слышали сплошной треск стрелкового оружия и грохот орудийной стрельбы. Море огненных всплесков переливалось над полем, где наступал противник, над плацдармом и мостами – это рвались тысячи снарядов. С тревогой вслушивались и вглядывались мы в картину ночного боя. Выдержат ли защитники плацдарма такое суровое испытание?

Немецкие танки, обогнав свою пехоту, выключили свет, и наступающих цепей не стало видно. Я пожалел об этом, считал, что огонь нашего стрелкового оружия будет не столь метким и станет слабее; но треск выстрелов из винтовок, автоматов и пулеметов не слабел, а стрельба из орудий прямой наводки все нарастала.

Вдруг фары снова зажглись почти одновременно на всем участке, но это уже были отдельные и короткие вспышки света, притом в сторону противника, и в эти мгновения была снова видна его пехота, но уже отступающая. На НП раздались восклицания: «Танки повернули назад!», «Атака отбита!». Немного позднее было получено донесение с плацдарма, подтверждающее, что атака гитлеровцев всюду отражена.

От имени Военного совета армии всем защитникам плацдарма и артиллеристам, стрелявшим с левого берега, я объявил благодарность, и в то же время предупредил их, чтобы готовились к отражению повторных атак.

Через два часа противник перешел снова в яростное наступление, но уже с меньшим количеством танков. Наши герои, воодушевленные предыдущим успехом, отбивали эту атаку с еще большим мужеством, и она, а также последовавшая за ней в эту ночь третья, четвертая и пятая атаки захлебнулись. Чуть забрезжил рассвет, многие тысячи глаз начали всматриваться в лежащую впереди местность. Первыми показались силуэты шестнадцати подбитых танков и самоходок, некоторые из них еще дымились. А когда стало совсем светло, мы увидели поле, усеянное трупами фашистов».

Ну и что – этот урок как-то повлиял на решение Жукова при атаке Зиловских высот осветить советских пехотинцев зенитными прожекторами?

Теперь о рейтинге заказчика. Сталин, исключая нескольких старых товарищей по партии, всех называл только по фамилии с прибавлением слова «товарищи». И к концу войны только Рокоссовский удостоился единственной в своем роде награды – его Сталин начал величать Константином Константиновичем.

Не верил

Остается еще один очень сложный вопрос. Если Тимошенко, Буденный и Ворошилов были надежными и настоящими полководцами РККА, то почему Сталин не назначал их командовать фронтами? Именно потому и не назначал, что они были слишком хороши и знали это, - Сталин им не верил. Видите ли, все молодые маршалы видели в Сталине безусловный военный авторитет, а старые маршалы этого не видели – они считали себя в военных вопросах не хуже Сталина. Считать-то считали, да командование все же переложили на него. Напомню, что с 23 июня по 10 июля 1941 года фактическим Верховным Главнокомандующим (председателем Ставки Верховного командования) был Тимошенко, но затем он эту должность сдал Сталину. По прошествии года Сталин взял в свои руки и непосредственное командование всеми фронтами, а раньше ими командовали главнокомандующие направлениями, т.е. Тимошенко, Буденный и Ворошилов.

Суть недоверия к ним Сталина вот в чем. Если Сталин давал приказ командующему фронтом «молодому» маршалу, то даже если тот ранее предлагал свой вариант, но все же получал к исполнению сталинский, «молодой» маршал исполнял сталинский приказ добросовестно, уверенный в военном превосходстве Сталина над собой. «Старые» маршалы, имея свой вариант действий, сталинский приказ могли саботировать инстинктивно – ведь если сталинский приказ окончится на вверенном им фронте победой, то получится, что «старые» маршалы дураки, предлагавшие негодный или сомнительный план действий. Для них это было обидно, и это причина, по которой Сталин не верил в то, что они исполнению его приказа отдадут все силы. Поэтому Сталин и не ставил их командовать фронтами, а поручал дела, в которых «старые» маршалы могли быть самостоятельны не входя в конфликт с ним, как с Верховным.

Генералы поля боя

Наши титаны военной мысли из Академии военных наук дали рейтинг и командующих армиями. Он таков:

1. В.И. Чуйков 11. А.А. Лучинский
2. П.И. Батов 12. И.И. Людников
3. А.П. Белобородов 13. К.Н. Галицкий
4. А.А. Гречко 14. В.В. Глаголев
5. Н.И. Крылов 15. В.Я. Колпакчи
6. К.С. Москаленко 16. И.А. Плиев
7. Н.П. Пухов 17. И.И. Федюнинский
8. И.М. Чистяков 18. П.А. Белов
9. А.В. Горбатов 19. М.С. Шумилов
10. В.И. Кузнецов 20. Н.Э. Берзарин

Вопрос с командармами сложен потому, что на уровне армий уже нет усреднения войск противника и своих войск. Генералам могли просто попадать участки фронта с очень сильными немецкими войсками, а их собственных сил могло действительно недоставать. Тем не менее, и этот рейтинг вызывает недоумение. Скажем, в связи с чем И.А. Плиев, который в ходе войны с немцами никогда не командовал армией, вдруг стал лучшим командующим армией, чем, скажем, М.С. Шумилов, командарм с 1942 года и до конца войны, под командованием которого 64-я армия стала 7-й гвардейской? Эти наши академические генералы как выдадут что-нибудь гениальное, так и не знаешь, что и подумать…

Давайте обратимся к потребителям генеральского труда – к немцам. А в дневнике Гальдера, который тот писал до конца сентября 1942 года, упоминается только один полевой генерал Красной Армии – генерал-майор П.А. Белов. В немецком рейтинге он вообще без конкурентов и упоминается Гальдером 11 раз! Сначала без фамилии упоминается его кавалерийский корпус, а потом этот же корпус получает его фамилию – «корпус Белова», и немцы его отслеживают, на каком бы фронте он ни появлялся. А как Гальдер о нем пишет! К примеру: «11 июня 1942 года… Ликвидация противника в тылу 4-й армии проходит успешно. К сожалению, основные силы кавкорпуса Белова и 4-й авиадесантной бригады уходят на юг… 15 июня… На фронте группы армий «Центр» войска русского генерала Белова снова прорвались в направлении Кирова. Нам это не делает чести! …17 июня… Кавалерийский корпус Белова действует теперь западнее Кирова. Как никак он отвлек на себя в общем 7 немецких дивизий».

По полному штату, которого у Белова от начала войны никогда не было, кавалерийский корпус имел до 19 тысяч человек, а немецкая дивизия – 16 тысяч. То есть Белов дрался с противником, шестикратно превосходящим его в силах. Такой оценки как П.А. Белову, Гальдер не дает не только ни одному генералу войск противника (а ведь уже были разбиты поляки и французы, в Африке немцы загоняли англичан в Египет), но и ни одному немецкому командиру корпуса или дивизии. Получается, что по немецкому рейтингу П.А. Белов – лучший полевой генерал Второй мировой войны, по меньше мере ее первой половины. С лета 1942 года и до конца войны он командующий 61-й армией, с 1944 года – Герой Советского Союза.

Но вот странное дело. В энциклопедии «Великая Отечественная война» статья о нем, конечно, есть, но вот статьи о его 1-м гвардейском кавалерийском корпусе – нет. О 1-м гвардейском мехкорпусе есть, о 1-м гвардейском танковом корпусе – есть, о 1-й гвардейской артиллерийской дивизии – есть, о 1-м штурмовом авиакорпусе – есть, о 1-й моторизованной инженерной бригаде – есть, о 1-й гвардейской воздушно-десантной дивизии – есть, а о кавкорпусе Белова – нет.

И еще факт, который можно считать анекдотом. К дневникам Гальдера дан научный аппарат, в том числе и именной указатель, о каком человеке Гальдер вспоминает в дневниках и сколько раз. Фамилия Белова появляется у Гальдера во 2-й книге 2-го тома, и, вот странность, фамилии Белова в именном указателе нет. Случайно опустили при подготовке книги к печати? Не похоже. Дело в том, что Гальдер упоминает еще одного Белова – майора, а потом подполковника фон Белова из оперативного отдела генштаба сухопутных войск Германии. Так вот, в 1-й книге 2-го тома – там, где пишется только о кавкорпусе Белова без упоминания фамилии командира, в именном указателе есть фон Белов, а во 2-й книге уже нет ни П.А. Белова, ни фон Белова – убрали обоих, чтобы не возникало вопросов, почему майор фон Белов есть, а генерал-майора П.А. Белова нет. О чем это говорит? Только о том, что кому-то не понравилось, что Гальдер о величайшем полководце Жукове ни разу не вспоминает, а о каком-то Белове вспоминает неоднократно.

Вот такие штрихи и показывают, что серая генеральская масса как до войны задвигала талантливых полководцев в тень, так и после войны тут же начала это делать любыми путями. И таких штрихов много, поскольку боевые генералы были боевыми только на фронте, а не в кабинетах военного ведомства.

Благодарность без благоволения

В книге «Отцы-командиры» в главе «О наградах и наказаниях» мне уже приходилось писать, что большевики в области военных наград устроили страшную путаницу, которую со временем все усугубляли и усугубляли. Главной и практически единственной военной наградой стали считаться советские ордена, которые по сути являются военными медалями, но это все же полбеды. Хуже, что наградное дело захлебнулось в бюрократическом маразме и количество «орденоносцев», не совершавших никаких подвигов, но награжденных боевыми орденами, столь возросло, что само по себе наличие орденов уже перестало о чем-либо говорить, вернее, стало подтверждением того, что данный орденоносец скоре всего умеет ублажить начальство, нежели подтверждением совершенного им подвига. У «видных военачальников» количество официально боевых орденов, врученных к юбилеям и за «выслугу летов», стало превышать количество наград, полученных в войнах. Да и в Великую Отечественную войну, как это подробно показал в «Отцах-командирах» А.З. Лебединцев, ордена и звание Героя Советского Союза элементарно получали и трусы, и негодяи, а заслуженные воины не получали ничего.

Раньше, когда разрешалось только клеветать на Сталина, но о негодяях и преступниках офицерах и генералах нельзя было ничего писать, это не было заметно, но сегодня, когда ветераны могут писать без опеки ГлавПура, практически нет воспоминаний, в которых бы они не высказывали обиды за несправедливость в награждениях. Вот, к примеру, летчик-разведчик, а потом летчик-штурмовик Я.И. Борейко, о котором в конце войны вывешивались плакаты «Летчики! Бомбите и стреляйте так, как гвардии капитан Борейко», пишет: «И вот, на одном из таких ветеранских мероприятий я встретил бывшего командира 98-го отдельно корректировочно-разведывательного авиаполка Ивана Сергеевича Тищенко. Скажу откровенно, радости от этой встречи не было, разговор не складывался, подавляла какая-то неприязнь к нему. Если вспомнить прошлое, то все это объяснимо.

Он не пользовался авторитетом среди летного состава полка потому, что почти не летал на боевые задания, а, значит, не был примером для подчиненных, не мог сказать, делай, как я, или научить чему-нибудь хорошему, очень редко появлялся в коллективе летного состава, за исключением случаев, когда решались вопросы служебных взаимоотношений, в моральном плане тоже не мог быть примером, так как, будучи семейным человеком, нашел себе гражданскую сожительницу, устроил ее машинисткой в штабе и возил за собой до окончания войны. Достойный пример командира-воспитателя!?

Поразило еще одно - у Ивана Сергеевича оказалась полная грудь (семь или восемь) боевых орденов, среди которых орден Ленина и три ордена Красного Знамени. В откровенных беседах я убедился, что все, кроме бывших приближенных подхалимов, были такого же мнения и агрессивно настроены против него. Их можно понять, скажем, командир звена Котов Петр Михайлович начал войну под Москвой, закончил в Берлине, выполнил более 70 боевых вылетов на корректирование артогня, был удостоен только орденов Красного Знамени и Красной Звезды».

Хочу напомнить, что в царской России, да и в странах, в которых после революций прошло достаточно времени и наградное дело усовершенствовалось, ордена как военные награды не всегда имели и имеют главное значение. В царской России, к примеру, они по своему значению занимали всего лишь третье место. Справочная книжка офицера русской армии поясняла: «Награды суть: ВЫСОЧАЙШИЕ благодарность и благоволение, чины, ордена, аренды, земли, подарки, единовременные денежные выдачи, перевод в гвардию, золотое оружие». Да, в общем, нетрудно и догадаться, что если император тебе благодарен и тебе благоволит, то у него (верховного вождя армии, магистра всех орденов России и хозяина земли Русской) достаточно просто будет получить хоть чин, хоть кавалерию в Ордене, хоть землю, хоть что угодно. И во французской армии благодарность военного вождя также имела значение более высокое, нежели знак отличия на грудь, вернее, эта благодарность автоматически вела к получению такого знака, причем, некоторые из них вообще невозможно было получить иначе, как после официальной благодарности командующего. Скажем, сугубо боевая награда «Круа де гер» - Военный крест «вручался военнослужащим всех званий и гражданам Франции, удостоенным персонального упоминания в приказе».

Что интересно - во время войны в СССР также была введена эта самая высокая военная награда - персональное упоминание в приказе Верховного Главнокомандующего, а с начала 1943 года по конец войны с Японией Сталин подписал 375 только специальных благодарственных приказов войскам, в которых персонально благодарил генералов и офицеров, отличившихся при проведении боевых операций. И вот парадокс: эта самая высокая награда из тех, какие можно придумать, но на сегодня она за награду не считается, да и во время войны, похоже, мало кем ценилась. А ведь ценность этой награды уникальна. Давайте сравним.

Полководческие и офицерские ордена - Суворова, Кутузова, Богдана Хмельницкого, Александра Невского, Ушакова и Нахимова - вручались за войну более 66 тысяч раз, 7440 офицерам и генералам присваивалось звание героя Советского Союза, а персонально упоминались в приказах Сталина менее 4 тысяч офицеров и генералов. Но ни общество, ни историки не обращают на этих героев никакого внимания!

И это не все. Если внимательнее присмотреться к награде, то приходишь к выводу, что по своей объективности она несомненно превосходит ордена, т.е. Сталин благодарил (хотя и не зная их лично) наиболее храбрых и толковых военачальников. Объективность этой награды основана вот на чем.

Ордена в годы войны несли материальные блага - небольшую, но пожизненную пенсию, бесплатный проезд на поезде один раз в год в любой конец СССР туда и обратно. Они сверкали на груди, они были материальным воплощением славы, за них шли на подлость, их выпрашивали, их добывали махинациями и посему в числе награжденных орденами масса тех, кто их не заслужил. А приказы Верховного абсолютно никаких благ не несли, а посему для негодяев были безразличны. По этой причине фронтовые штабы и Военные советы, готовя в Москву списки тех частей и соединений, которые отличились в операции, за которую Сталин собрался благодарить, могли совершенно объективно отобрать в эти списки не алчущих наград, а тех, кто этого действительно заслужил.

Вот А.З. Лебединцев в «Отцах-командирах» сетует, что их 38-я стрелковая дивизия вела бои за окраины города Сумы и первой вошла в этот город, а звание «Сумских» получили 176 сд, 232 сд и 340 сд, которые город просто прошли маршем. Но он сам же и пишет, что немцы сами ушли из Сум, а 38 сд вела бой крайне пассивно, за что ее командир был снят с должности. И немцы все же оставили Сумы только потому, что остальные дивизии были активны - начали обходить город, и немцы бросили его, боясь окружения. То есть, Военный совет фронта очень точно определил, кого благодарить за Сумы, и Сталин поблагодарил в приказе от 2 сентября 1943 года командира 50 ск генерал-майора Мартиросяна Саркиса Согомоновича, командира 51 ск генерал-майора Авдеенко Петра Петровича, командиров: 340 сд полковника Зубарева Иосифа Егоровича, 167 сд генерал-майора Мельникова Ивана Ивановича, 232 генерал-майора Улитина Ивана Ильича. А командир 47 ск, в который входила 38 сд, генерал-майор Меркулов Серафим Петрович вообще в приказе не упомянут, как и весь 47-й стрелковый корпус, хотя его соединения первыми вошли в город Сумы.

В подтверждение объективности говорит и такой факт. Если бы в благодарственные приказы Сталина записывать все войска, находившиеся в районе проведения операции, то тогда все бы генералы и офицеры имели примерно равное число благодарностей Верховного. Но из почти 4 тысяч удостоенных благодарности, едва ли 8% (по моим подсчетам около 250 человек) Сталин благодарил от 8 до 25 раз, а остальная масса заслуживала в основном 1-2 благодарности. Это, конечно, тоже очень много, но эти 250 человек - даже не элита, это боевая аристократия Красной Армии, это практически равно чуть ли не званию дважды Героя Советского Союза, поскольку дважды Героев среди офицеров и генералов было 115 человек.

Если руководствоваться критерием благодарностей от Верховного Главнокомандующего и говорить только о командирах частей и соединений, то лучшим командиром РККА был Иван Федорович Дремов (Дрёмов). Первый раз Верховный благодарил командира 47-й мехбригабы подполковника Дремова И.Ф. в январе 1943 года за активные действия по освобождению Великих Лук, затем в сентябре 1943 года благодарил командира подвижной мехгруппы полковника Дремова И.Ф. за освобождение Духовщины и Лиозно, затем благодарил командира 8-го гвардейского мехкорпуса генерал-майора Дремова И.Ф. за освобождение городов: Городенка, Бучач, Чертков, Теребовля, Сокаль, Рудки, Надворная, Конычинцы, Коломыя, Залещики, Бялгород, Едлиньск, Карлино, Коло, Лодзь, Вейхерово, Познань, Свидвин, Ярослав, за взятие городов Кепеникк и Берлин. Всего Иван Федорович Дремов персонально упоминался в приказах Верховного 25 раз.

Далее я для краткости буду называть должность и звание командира на конец войны и давать число упоминаний о нем в приказах Верховного Главнокомандующего.

2. Командир 32-го стрелкового корпуса генерал-лейтенант Жеребин Дмитрий Сергеевич - 24 раза.

3. Командир 108-го стрелкового корпуса генерал-лейтенант Поленов Виталий Сергеевич - 23 раза.

4. Командир 50-го бомбардировочного авиакорпуса генерал-майор Борисенко Михаил Харлампиевич - 21 раз.

5. Командир 9-го гвардейского танкового корпуса генерал-майор Веденеев Николай Денисович - 20 раз.

6. Командир 11-го гвардейского танкового корпуса* генерал-лейтенант Гетман Андрей Лаврентьевич - 20 раз.

7. Командир 288-й истребительной авиадивизии полковник Смирнов Борис Александрович - 19 раз.

8. Командир 73-го стрелкового корпуса генерал-майор Мартиросян Саркис Согомонович - 19 раз.

9. Командир 3-го гвардейского танкового корпуса генерал-лейтенант Панфилов Алексей Павлович - 18 раз.

10. Командир 240-й истребительно-авиационной дивизии генерал-майор Зимин Георгий Васильевич - 18 раз.

11. Командир 6-й гвардейской бомбардировочной авиадивизии полковник Чучев Григорий Алексеевич - 18 раз.

12. Командир 9-го гвардейского танкового корпуса генерал-лейтенант Волков Михаил Васильевич - 17 раз.

13. Командир 5-го штурмового авиакорпуса генерал-майор Каманин Николай Петрович - 17 раз.

14. Командир 6-го гвардейского истребительного авиакорпуса генерал-лейтенант Утин Александр Васильевич - 17 раз.

15. Командир 208-й ночной ближнебомбардировочной дивизии полковник Юзеев Леонид Николаевич - 17 раз.

16. Командир 189-й штурмовой авиадивизии генерал-майор Белицкий Геннадий Иванович - 16 раз.

17. Командир 1-й гвардейской бомбардировочной авиадивизии полковник Дробыш Дмитрий Тихонович - 16 раз.

18. Командир 1-го гвардейского танкового корпуса генерал-лейтенант Панов Михаил Федорович - 16 раз.

19. Командир 3-го гвардейского стрелкового корпуса** генерал-майор Перхорович Франц Иосифович - 16 раз.

20. Командир 1-й гвардейской конно-механизированной группы генерал-лейтенант Плиев Исса Александрович - 16 раз.

21. Командир 6-го гвардейского бомбардировочного авиакорпуса генерал-майор Полбин Иван Семенович - 16 раз.

22. Командир 1-го смешанного авиакорпуса Шевченко Владимир Илларионович - 16 раз.

23. Командир 20-й гвардейской мехбригады*** полковник Бабаджанян Амазасп Хачатурович - 15 раз.

24. Командир 3-го штурмового авиакорпуса генерал-майор Горлаченко Михаил Иосифович - 15 раз.

25. Командир 30-го стрелкового корпуса генерал-майор Лазько Григорий Семенович - 15 раз.

26. Командир 3-го гвардейского бомбардировочного авиакорпуса генерал-майор Нестерцев Виктор Ефимович - 15 раз.

27. Командир 3-го гвардейского мехкорпуса генерал-лейтенант Обухов Виктор Тимофеевич - 15 раз.

28. Командир 4-го гвардейского танкового корпуса генерал-лейтенант Полубояров Павел Павлович - 15 раз.

29. Командир 116 стрелкового корпуса генерал-майор Фетисов Федор Кузьмич - 15 раз.

Должен отметить, что число благодарностей Верховного Главнокомандующего лучше, чем что-либо еще, характеризует боевую активность советских командиров, но сравнивать их между собой по этим числам не стоит - у многих число благодарностей могло быть невелико по само собой понятным причинам.

Командир 130-й танковой бригады полковник Пушкин Ефим Григорьевич отмечен в приказе Сталина еще в январе 1942 года за освобождение Барвенково, через год, уже генерал-лейтенант Пушкин, командир 23-го танкового корпуса, к сентябрю 1943 года упомянут в приказах Верховного 10 раз, но принимает смерть в бою за Днепропетровск осенью того же года.

А трижды Герой Советского Союза Покрышкин Александр Иванович, командир 9-й гвардейской истребительной авиадивизии, упомянут в приказах всего трижды, поскольку войну начал рядовым летчиком и в командование дивизией вступил только в 1944 году.

И, повторю, упоминание о себе в приказе надо было заслужить каким-то конкретным боевым действием. Вот, к примеру, благодарность за успешно проведенную Киевскую операцию осенью 1943 года Сталин вынес 111 генералам и офицерам, в числе которых было: генерал-лейтенантов - 2, генерал-майоров - 20, полковников - 43, подполковников - 26, майоров - 16 и капитанов - 4. Согласитесь, что в этой компании генералов и полковников что-то же исключительное должны были совершить капитаны, чтобы их заметили и включили в приказ. Кстати, отличившийся в Киевской операции командир 182-го отдельного механизированного инженерного батальона капитан Жеребной Николай Алексеевич через четыре месяца, уже в звании майора отличается в Проскуровско-Черновицкой операции.

А вот товарищ Александра Захаровича Лебединцева Николай Павлович Петров, получив за четыре месяца 8 благодарностей Верховного, как был, так и остался подполковником на полковничьей должности командира 1-й гвардейской мотострелковой бригады.

Так что благодарности Верховного его благоволения с собой не несли, и было бы нелишне после войны учредить хотя бы нагрудный знак, отмечающий тех командиров, кто своей энергией добился Победы. И хотя по сравнению с орденами этих знаков требовалось очень немного, но и об этом как-то быстро забыли. Почему?

В приказах не упоминались командующие армиями, фронтом и получилось бы, что у младших по званию командиров есть какие-то награды, которых у старших нет и которые к юбилею не получишь. Глядишь, по этой причине младшие могли бы подсидеть в должностях старших. Не в этом ли причина того, что эта награда осталась без благоволения?

 

*к концу войны - заместитель командующего 1-й гвардейской танковой армии.

**к концу войны - командующий 47-й армией.

***к концу войны - командир 11-го гвардейского танкового корпуса.

Генералы Серпилины

Те настоящие полководцы РККА, которые не трусили, которые не бросали своих солдат, к сожалению, и гибли больше трусов. И после войны их осталось гораздо меньше, и высоких должностей в послевоенной армии они тоже занимали мало, мало блистали в прессе, и в результате серая генеральская масса упорно задвигала их на второй план, делая их неинтересными для общества. В советское время очень популярным был роман К. Симонова "Живые и мёртвые", в котором автор вывел образ генерала Серпилина, храброго полководца, берегущего своих солдат. Но это литературный герой, да ещё и конъюнктурная "жертва сталинизма". А насколько известны и почитаемы были не сам Симонов со своим Серпилиным, а реальные советские генералы, не бросавшие своих солдат? Хотя бы вот эти, которых Сталин в своём приказе № 270 поставил в пример всей Красной Армии?

"Комиссар 8 мехкорпуса – бригадный комиссар Попель и командир 406 сп полковник Новиков с боем вывели из окружения вооружённых 1778 человек.

В упорных боях с немцами группа Новикова – Попеля прошла 650 километров, нанося огромные потери тылам врага".

А эти офицеры, Попель и Новиков, между прочим, ни тогда, ни после даже награждены за это не были. Более того, в энциклопедии "Великая Отечественная война" статьи о генерал-лейтенанте Н.К. Попеле нет, зато есть статья о сбежавшем из Севастополя в 1942 году Члене военного Совета Черноморского флота вице-адмирале Н.М. Кулакове.

А кто слышал не о литературном Серпилине, а о реальном В.Я. Тишинском? В конце июня 1941 года кавалерист полковник Тишинский приехал в составе инспекционной группы проверять 237-ю стрелковую дивизию, а 17 июля вынужден был её возглавить в момент нанесения советскими войсками контрудара под Сольцами. В ходе этого контрудара, напомню, потерпел тяжёлое поражение немецкий 56-й танковый корпус, которым, кстати, тогда командовал Манштейн.

Так вот, после этого 237-я дивизия была передана в состав 48-й армии, а 12 августа она, вместе с несколькими другими дивизиями попала в окружение. Пережил войну начальник политотдела этой дивизии Ф.Я. Овечкин, который рассказал.

"...Израсходовав боеприпасы, то есть снаряды, мины, командование 237-й стрелковой дивизии отправило автомашины, автобусы, орудия, тяжёлые минометы в тыл, направление - Ленинград. Колонна была выведена на дороги, связывающие с Ленинградом - шоссе Москва - Ленинград. Вышла вся артиллерия 237-й стрелковой дивизии, выведен весь автопарк, автобусы медсанбата и более двух тысяч раненых. По неточным данным - около трёх тысяч человек.

14 августа на КП 70-й ордена Ленина стрелковой дивизии произошло совещание командиров, комиссаров, начальников политотделов и начальников штабов дивизий (70-й и 237-й) по вопросу согласованных действий в создавшейся обстановке (полуокружение противником, захват проходных дорог и отсутствие горючего, боеприпасов, продовольствия). На совещании было единогласно предложено командиру 70-й дивизии генерал-майору Федюнину принять на себя командование как старшему по званию и более длительное время находящемуся на должности командира дивизии. Тов. Галстяну - военкому 70-й стрелковой дивизии - принять обязанности военкома этого отряда из двух дивизий. 1-я горно-стрелковая бригада ещё 12 августа оставила свои позиции и ушла на восток, открыв левый фланг 70-й дивизии. Кстати, немцы не воспользовались этим до 18 августа.

Генерал Федюнин и полковой комиссар Галстян от предложений, сделанных им, отказались! Генерал Федюнин сообщил своё решение:

Дивизия будет выходить 16 августа с наступлением темноты, дабы не дать возможность противнику обнаружить отход. Выводить дивизию двумя путями, но какими, не указал! Он также предложил, чтоб выход с занимаемых позиций каждая дивизия, каждый полк производили самостоятельно, без всяких согласований действий.

Командир 237-й дивизии Тишинский и военком Давидович с таким решением не согласились, заявив, что выводить дивизию будут организованно и всю вместе. Дивизия должна держаться «в кулаке». Никаких партизанских действий допущено не будет. Начподив Овечкин и начальник штаба Тимофеев поддержали их решение и приступили к реализации этого плана. Было отдано следующее распоряжение:

1. Полки оставляют занимаемые позиции ровно в десять часов вечера и ни минутой раньше - позже.

2. Команды о снятии с позиций производятся тихо, почти шепотом. Никаких звуков, звона котелков, оружия и др. не допускается.

3. Огни на занимаемых позициях остаются теми же, что и были. Режим артиллерийского, пулемётного, ружейного огня остаётся тем же, что и был.

4. Для сохранения огня оставить от каждого батальона по отделению, которые с наступлением рассвета покидают позиции и уходят вслед за батальоном.

5. Для наблюдения за установленным порядком оставить политических работников.

6. Штаб дивизии и политотдел, прокуратура, особый отдел и трибунал следуют вместе со штабом 838-го стрелкового полка. Справа следует 841-й, слева 835-й полки. На 835-й стрелковый полк возложена задача охранять полки дивизии и штаб от возможного нападения противника слева, подбирая по пути бегущих красноармейцев 1-й дивизии народного ополчения.

Утром 17-го августа части дивизии, как всегда по заданному противником режиму, в 9 часов услышали сильную артиллерийскую стрельбу и вскоре усиленную авиационную обработку района, занимаемого нами накануне и покинутого вечером. Около 10 утра в воздухе появились немецкие разведывательные двухфюзеляжные самолёты («Дорнье-комета»), прозванные красноармейцами «рамами». Они летали на низкой высоте, рассматривая возможное укрытие отошедших частей дивизии.

К исходу дня 18 августа немецкой разведке удалось обнаружить пути отхода частей дивизии. Началось преследование, в первую очередь, авиабомбёжкой и артобстрелом. В районе деревни Люболяды отходили части 835-го стрелкового полка и штаб дивизии (в ходе движения штаб переместился из 838-го стрелкового полка в 835 сп).

19 августа в районе деревни Люболяды 8-й батальон, прикрывающий отход полка и штаба дивизии, вступил в бой с преследовавшими подразделениями 196-й пехотной дивизии немцев. Завязался бой. При артобстреле немецкой артиллерии был убит командир дивизии полковник Тишинский и несколько красноармейцев. Похоронив погибших на окраине деревни, на лесной опушке, батальон переправился через реку Лугу и пошёл вслед за основными силами дивизии».

Интересно, но то, что советская дивизия, попав в окружение, не потеряла управление и не распалась, а в полном составе пробилась к своим, было удивительно, прежде всего, для советского командования, в частности, для командующего 46-й армией генерала Антонюка. Ф.Я. Овечкин в своих воспоминаниях приводит разговор, состоявшийся в его присутствии в начале сентября 1941 г. в Ленинграде между К. Е. Ворошиловым и генералом Антонюком:

«Ворошилов: - Где 70-я и 237-я дивизии?

Антонюк: Они окружены в районе Медведя, Люболяды и уничтожены полностью.

Ворошилов: - Комиссар, скажите, где эти дивизии?

Овечкин: - Занимают позиции - Высота Фёдоровская, Антроповщина, Контокопщина, станция Александровская под Пушкином.

Антонюк: - Лжёте, товарищ комиссар!

Овечкин: - Это Вы, генерал, лжёте своими донесениями и рассказом. Дивизии целы и воюют. Правда, за время боёв имеют большие потери, но сохранили свои полки, роты, знамёна".

Ну и что, скажете вы, мало ли было в ту войну никому неизвестных погибших полковников? Их тогда никто не знал, и сегодня они никому не нужны на фоне таких выдающихся героев, как маршал Жуков или адмирал Кузнецов. Но дело в том, что тогда, в 1941 году, полковник Тишинский был достаточно известен и вот почему. Он отметил своё вступление в должность боем, о котором сразу же заговорили.

"Всё началось с задержки по времени выполнения приказа командующего армией, по которому дивизия отводилась на несколько километров назад для занятия более выгодных рубежей, т. к. занимаемые позиции давали возможность противнику отрезать её от своих тылов, от армейских соединений и оказаться в окружении. Распоряжение на отвод частей ещё не было разработано, как поступили данные от разведчиков 835-го стрелкового полка. Командир разведроты Савельев доложил, что доставлен пленный, который показал о прибытии на участок, находящийся против 237-й дивизии, новой, свежей немецкой дивизии «Мёртвая голова». Она имеет задачу в ближайшие сутки сменить потрёпанные части 3-й моторизованной дивизии.

Вслед за этим сообщением командир 691-го артполка Кузнецов доложил, что разведчики полка во главе с Корниенко захватили обер-лейтенанта, ефрейтора и важные документы. Изучение штабных документов, приказа командира дивизии СС «Мертвая голова» показало, что дивизия до деревни Ванец будет следовать походным порядком в автомашинах. Остановочный пункт деревня Ванец будет последней, откуда полки этой дивизии развёртываются для занятия боевого порядка, севернее деревни. Из документов явствовало, что дивизия будет следовать по территории, занятой 237-й стрелковой дивизией, следовательно, представляется возможность встретить её колонны на марше, не дать ей развернуться и разгромить. В соответствии с этим решением и был построен боевой порядок полков, что давало возможность полностью уничтожить боевую технику: танки, бронемашины, автотранспорт и захватить артиллерийско-миномётное и стрелковое оружие, а также документацию штабов.

Перекрытие дороги в тылу двигающейся немецкой дивизии исключало возможность отступления или бегства солдат и офицеров. Таким образом, готовился «мешок» без возможности выйти из него. Артиллерийские средства были рассредоточены вдоль дороги для уничтожения танков и бронемашин.

Бой, начавшийся в 12 часов 15-20 минут, закончился примерно через час полным уничтожением фашистских солдат и офицеров, танков, бронемашин и другой техники. По подсчётам, на дороге, по которой следовала дивизия СС «Мёртвая голова», оказалось более тридцати подбитых танков, свыше двух десятков бронемашин, около двухсот автомашин, более 80 мотоциклов с колясками, свыше полсотни орудий, 45 миномётов, 119 пулемётов. Сожжены и подорваны автомашины со снарядами, бензином, продовольствием. На дорогах лежали убитые, покалеченные фашистские солдаты и офицеры, которых насчитали тысячи. Среди убитых найден начальник штаба дивизии, но трупа командира дивизии не обнаружено. Командиры двух полков оказались в числе убитых.

Сообщение о разгроме дивизии наше армейское руководство встретило с недоверием. Командующий армией выразился просто: «Не врите! Одна дивизия не может уничтожить дивизию противника, да ещё немецкую». И приказал убитых не хоронить до приезда специальной комиссии, которая прибыла к исходу дня. Приехала также комиссия из штаба Северо-Западного фронта для того, чтобы удостовериться в правильности сообщений о разгроме «Мертвой головы».

Между прочим, дивизия СС "Мёртвая голова" шла на выручку 56-му танковому корпусу Манштейна, и тот в своих мемуарах, описывая события под Сольцами, косвенно подтверждает этот неудачный для эсэсовцев бой вот такой тирадой в адрес СС.

"Более сносные условия местности, но и сильную укрепленную линию встретила дивизия СС «Тотенкопф», наступавшая на Себеж. Но здесь сказалась слабость, присущая неизбежно войскам, командному составу которых не хватает основательной подготовки и опыта.

...Дивизия имела колоссальные потери, так как она и ее командиры должны были учиться в бою тому, чему полки сухопутной армии уже давно научились. Эти потери, а также и недостаточный опыт приводили в свою очередь к тому, что она упускала благоприятные возможности и неизбежно должна была вести новые бои. Ибо нет ничего труднее, как научиться пользоваться моментом, когда ослабление силы сопротивления противника дает наступающему наилучший шанс на решающий успех. В ходе боев я все время должен был оказывать помощь дивизии, но не мог предотвратить ее сильно возраставших потерь. После десяти дней боев три полка дивизии пришлось свести в два.

Как бы храбро ни сражались всегда дивизии войск СС, каких бы прекрасных успехов они ни достигали, все же не подлежит никакому сомнению, что создание этих особых военных формирований было непростительной ошибкой. Отличное пополнение, которое могло бы в армии занять должности унтер-офицеров, в войсках СС так быстро выбывало из строя, что с этим никак нельзя было примириться. Пролитая ими кровь ни в коей мере не окупалась достигнутыми успехами".

Об этом успехе полковника В.Я. Тишинского сообщило ТАСС, о нём дали статьи "Правда" и "Красная Звезда". Но что толку? Тишинский был убит и немедленно забыт, поскольку славить наша интеллигенция привыкла только тех, за кого можно что-то получить. А что получишь даже не за "жертву сталинизма", а всего лишь за комдива, честно исполнявшего свой солдатский долг, не бросившего вверенных ему людей и убитого в бою в батальоне, прикрывавшем выход его дивизии из окружения? Как это воспримут генералы, сегодня восседающие в начальственных креслах, а в той войне бросавшие своих солдат во имя спасения своей шкуры?

В качестве апофеоза презрения к героям, я бы привёл выпускающийся в Калуге под общей редакцией "заслуженного" деятеля наук РФ, доктора и профессора С.Л. Савина сборник "Армия и политика". В 6-м томе дан справочный материал по потерям генералов Красной Армии в 1941 году. Генералы представлены пофамильно, но только в трёх списках – "Перечень лиц высшего комначсостава, репрессированных в 1941 году", "Перечень лиц высшего комначсостава, пропавших без вести в 1941 году" и "Перечень лиц высшего комначсостава, попавших в плен в 1941 году и погибших в плену". То есть о предателях, подонках и трусах наша "наука" память сохраняет, но перечня генералов, погибших в боях за Родину, в справочном материале нет! Российской интеллигенции и науке они не интересны. Им интересны подонки, которых презирали даже немцы.

Г. Пикер, секретарь Гитлера, опубликовал записи его застольных разговоров и, в частности, отмечая в 1942 году наличие у фюрера чувство юмора, приводит такой пример:

"Аналогичной была реакция Гитлера, когда ему доложили, что некий русский пленный в течение года водил грузовик в непосредственной близости от нашей линии фронта честно и надежно, доставляя боеприпасы на позиции, а затем заявил, что он генерал, предъявил соответствующие документы и попросил повысить его в должности. И Гитлер - под одобрительный смех всех присутствующих — принял следующее решение: "Поручите ему возглавить целую колонну грузовиков"".

При этом не только Гитлер, но и Пикер побрезговали узнавать фамилию этого полководца РККА, а профессор Савин, как вы видели, пусть и в общем списке, но требует его помнить.

 

*Более того. Ведь Кулик просил сообщить, нет ли других полков немецких дивизий, указанных им против Ленинграда. И понятно, зачем просил. Если они есть там, значит, связаны боем на другом фланге, а если нет, значит надо ждать контратаки их силами против себя. Жуков вообще ничего не отвечает. Ни есть (какие, где), ни нет, ни даже неизвестно. Он просто игнорирует просьбу Кулика. А ведь тот интересовался не из любопытства.

Следующая глава. Обслуживающие и пишущие


 
 


© 2023 - Altay-Krylov.ru («как заработать в деревне» или «как выжить в деревне»)