САЙТ Павла
Главная
Схемы Ветрогенераторы Собаки Стройка Книги О сельском хозяйстве и прочем


О книгах.----->
Воспоминания крестьянина села Угодичь Ярославской губернии Ростовского уезда Александра Артынова. Содержание.

ГЛАВА XI


В маскараде.
Дочь мелочного торговца.
У страха глаза велики.
Перевозка в сене покойника на родину.
Смотренье невест. — Женитьба.
В Петропавловском соборе.
У гробницы Александра I.
Скобелев.
Находка денег работником.
Перемена ярмарочного времени.
Осеневский работник Иван Федосеев. —
Лошадь Петра Великого.
Пожар балагана Лемана.
Ранняя весна.
Рождение сына.
С. Шестаково.
Легенда о Ларе Шестаке и Светлане.

          В бытность в Петербурге я в новый 1832 год был с сестрой и зятем в зимнем дворце в маскараде, где обращала на себя внимание публики жена одного столичного богача; красота и дородство её соответствовали её наряду, состоявшему из малиновой бархатной ферязи, а русская длинная рубашка и кокошник, усыпанный драгоценными камнями, довершали украшение.

          Зятю Дмитрию был хорошо знаком отец этой знаменитой красавицы; вот рассказ его об её замужестве: около другой дачи Грачёва, Ильи Андреева, у старой Московской заставы, близ обводного канала, торговал небогатый мелочной лавочник, который имел одну только дочь.

В одно время перед его лавкой остановился молодой человек лет 30-ти, приехавший на паре заводских рысаков, в щегольском экипаже; войдя в мелочною лавку, он завёл с хозяином лавочки посторонний разговор, а потом стал просить, чтобы он показал ему свою дочь, которая в это время была в своей коморке; отец долго на это не соглашался, наконец был убеждён показать её, и в самом скудном, но опрятном наряде вывел её из коморки; она была стыдлива и застенчива; гость, сказав ей обычные приветстия и обратясь к её отцу, стал просить её себе в супружество; отец от этого пришёл в недоумение и отозвался, что он не знает, с кем и речь ведёт; тогда гость спросил: у кого он более покупает мяту и прочий свой товар27? Тот отвечал, что товар он покупает более у купца Воронова на Садовой улице. «И прекрасно! — отвечал ему незнакомец». Спроси там обо мне» и дал ему записку о своей фамилии, обещая приехать к нему завтра в такое же время.

Лавочник идёт в лавку Воронова и там у знакомого ему приказчика спрашивает о своём посетителе; приказчик удивился этому вопросу и сказал: зачем он о нём спрашивает? Но тот не сказал правды, а что-то другое; тогда приказчик назвал фамилию кого он спрашивает и что это один из братьев, миллонеров и биржевых торговцев; что младший брат женат на богачихе, а старший холостой. Услыхав это, лавочник в недоумении пришёл в свою лавочку и, не сказав ничего своей дочери, ждал назначенного часа.

В назначенное время незнакомец приехал и стал спрашивать у лавочника, осведомлялся ли он о нём? и получил ответ, что осведомлялся;
«Ну, — сказал он, — теперь согласен ли отдать за меня свою дочь?..» Тот не знал, что и отвечать на это; но дело у них скоро сладилось; невеста появилась, помолились Богу и дело закончили; тогда жених даёт лавочнику пакет с несколькими тысячами рублей и велит ему в указанном доме нанять для его приезда квартиру, а невесте даёт тоже пакет пополновеснее на её наряды. Об этом браке много было толков, но наконец всё замолкло.

          Маскарад показал мелочницу-лавочницу во всём блеске её красоты, наряда и даже если не образованности, то уменья себя держать. На свой праздник Крещенья я поспешил приехать из Питера в село Угодичи. Товарищем моим был Фёдор Максимович Плешанов28, ездивший каждый год в это время из Петербурга в Ростов к своему отцу с годичным отчётом. Езда наша была самая быстрая.

          По пути к гор. Устюжне, на последней к нему станции, мы были напуганы в дремучем лесу нагнавшей повозку нашу тройкой лихих лошадей; в санях сидели человек шесть здоровых мужиков, а нас и с кучером было только трое. Дело было хотя и днём, но перелесок был более пяти вёрст, а это было посредине самого леса;

Плешанов сильно испугался и велел гнать кучеру, не щадя лошадей; но тройка нас смяла, и мужики закричали нашему кучеру, чтобы он остановил лошадей; тот и остановил их; гонцы выскочили из саней и обступили нашу небольшую повозку с обеих сторон. Плешанов был безгласен и бледен, и всё это произошло, вероятно, по случаю туго набитого деньгами, находящегося под ним его чемодана.

Но испуг наш был напрасен, и дело выяснилось такое: у товарищей наших, ехавших в других двух повозках, случилось без нас происшествие; нам подали лошадей прежде, а им только ещё закладывали. Мы поехали вперёд; они же всегда нас догоняли, а теперь по отъезде нашем на станции скоропостижно умер один из их товарищей, богатый питерский мясник, ехавший домой, который на станции вместе с нами пил чай и закусывал; не было никаких признаков, могущей случиться смерти. Нагнавши нас, сотский с понятыми требовали нас обратно на станцию для отобрания от нас показаний.

Плешанов не поехал, а показал им свой вид, по которому сотский не посмел удержать его, а с ним и меня. В Устюжне товарищи догнали нас, потому что Плешанов тут ходил на свидание к купцу Лотонину и пробыл там немалое время; товарищ родственника умершего положил покойника на дно своей повозки, завалил его сеном, своим и его имуществом и таким образом приехал с ним к Борисоглебским слободам Ростовского уезда, откуда он поехал с мёртвым в сторону к Вощажникову, а мы благополучно приехали в Ростов.

          К приезду моему из Питера мать моя озаботилась женить меня и просила быть сватом Ивана Иванова Миронова.

Невестой для меня в с. Угодичах была старшая дочь Андрея Михайловича Дюкова, но вышли какие-то стародавние капризы у моей матери с ними, и она не хотела слышать про эту невесту, хотя Дюков и непрочь был породниться; он выдал её за Александра Алексеевича Малышева.

          Я поэтому смотрел следующих невест: 7 января в Ростове у купцов Фёдора Фёдоровича Бабурина и у Кетовского, а 16 января смотрел Борисоглебскую невесту в доме Курочкина у Яковлевского монастыря в Ростове; 18-го смотрел невесту в с. Поречье у Ивана Андреевича Подгорнова, его сестру, с которой долго тянулось дело почти решённое, но не состоялось потому, что долго не получена была вольная невесте из Петербурга от их помещика; она впоследствии была выдана за вдовца Василья Ильича Лисицына;

22 января было моё обрученье с девицей Любовью, дочерью купца Бабурина, а 31 января был наш брак. Нас венчал уважаемый всеми прихожанами священик Богоявленского прихода, о. Владимиров; свадебный стол готовили повара; так мать моя пожелала; это был первый образец у нас в селе.

          Во время лета я переделал внутренние покои в своём доме. Вскоре я поехал в Петербург, где мёд-перепуск продал у Каменного моста купцам Василью Фёдоровичу Кирпичёву и Петру Фёдоровичу Жукову; первый был родом Ростовского уезда дер. Новой (что близ с. Поречья), а последний был купец ратуши г. Петрова.

          В это время со мной случилось достопамятное событие: в одно послеобеденное время пришёл я в собор Петропавловловской крепости в Петербурге, где никогда не быва; мне хотелось посмотреть на царские гробницы: в это время в соборе были двое посетителей: один в блестящей генеральской форме, а другой худощавый старик в статской одежде; они тоже, как и я ходили по собору; старик водил по разным местам генерала и показывал ему достопримечательности храма и разные висевшие тут знамёна; про некоторые старик громко и с жаром рассказывал.

Я попросил сторожа показать мне гробницу Императора Александра I-го; он подвёл меня к ней; показал мне и находящийся под чехлом на ней покров. Я помолился за упокой Царя и поклонился его гробнице; в это время старик с генералом подошли ко мне; старик спросил меня: отколе я? из Ростова Ярославского, отвечал я ему;
«Купец?» повторил он; я сказал ему, кто я; он полюбопытствовал и спросил меня о причине моего усердия к гробнице Императора; я отвечал ему, что он даровал нам вечную свободу от помещика Карра. «А, — сказал старик. — я знал прежде генерала Карра; имение его было под Москвою». Я сказал, что это был родной брат нашего помещика-благодетеля. Тут старик спросил меня, не знаю ли я Яковлевского монастыря архимандрита Иннокентия?



Я удовлетворил его любопытство; тут он стал превозносить радушие, словесность и гостеприимство архимандрита и затем пошли с генералом от меня: тут я увидел, что старик был об одной руке и спросил у сторожа: что это за люди? Тот отвечал мне, что старик — комендант здешней крепости, Скобелев, а генерал — его какой-то гость.

          В Ростовскую ярмарку 1833 года я купил мёду для перепуска, который и перепускал бывппй самый верный служитель моего отца в продолжении 25 лет, крестьянин с. Угодичь Андрей Андреев Караулов, или Олетин, который настолько был бескорыстен, что случайно подняв лежащий пакет в западных воротах нового мытного двора, во время Ростовской ярмарки, положил этот пакет за пазуху: смотреть его ему было некогда, потому что накладывал и принимал у меня мёд на мытном дворе;
приехавши домой, усмотрел, что пакет с деньгами; к вечеру торговцы узнали через полицию, что крестьянин деревни Борисовской Абрам Васильев Шуин, распоясывавшись обронил из-за пазухи пакет, в котором было 1500 руб. ассигн. Караулов не утаил их, а возвратил потерянное по принадлежности, отнеся их сам Шуину в деревню на дом. Ярмарка в этот год положена была от министра финансов в число 5-го февраля вместо сборного воскресенья, но жизнь и потребности взяли своё, и это потом не состоялось: ярмарка на будущие года продолжалась по-прежнему.

Апреля 10 начал я разводить с восточной стороны дома сад, для которого брал яблони у Ростовских купцов любителей садоводства: Николая Михайловича Юрыгина, Василья Кузьмича Голицына и Никиты Яковлевича Малкова. В это же время переделывал внутреннее расположение дома; мастер-плотник был словущий Илья Иванов Косой, родом из деревни Коромыслова Ярославского уезда; а сзади я построил сараи для стоянья мёда и обнёс тесовым забором сад.

          Декабря 17 приехал за покупкой мёда в Казань и ходил смотреть «башню Сумбеки», потом был в Девичьем монастыре, но не могу ничего о нём сказать —позабыл. В 1834 году для продажи мёда ездил в Питер; купил там для Ростовской ярмарки сахару; сахар покупал фирмы «Молво-Екатерингоф» у заводчиков: Василья Абрамовича Алферовского, Ивана Романовича Джуппа, Константина Христиановича Эстерейх, Берда и Прена, а чай покупал у Ивана Алексеевича Перлова, Николая Дмитриевича Боткина и Алексея Яковлевича Спешилова.

Весной принял себе в товарищи Ростовского гражданина Ивана Ивановича Миронова, с которым стал покупать для Питера крестьянские полотна и бель и казанскую дичь: тетерьку и рябчика и кураковских каплунов и свинину. Возил сахар и деревянное масло на Нижегородскую ярморку, где квартировал в лавке у Ростовского купца, в игольном ряду торговавшего украинскими кушаками, а в Ростове имел гуртовую чайную лавку у Ильи Алексеевича Шишерина.

          С Нижегородской ярмарки в Ростове был у меня товарищем Ростовский купец Дмитрий Алексеевич Xлебников, тесть Тейковского купца Степана Ивановича Каретникова, который дорогой рассказал мне следующую любопытную историю про знаменитого нашего разбойника Ивана Федосеева, родом из села Осенева.

Комнаты и лавки Каретникова в Нижегородской ярмарке были смежны с московским фабрикантом; во время обеда у Каретникова к соседу, вероятно, пришёл гость, потому что тот громко вскрикнул: «А, Иван Фадеич! пожалуйте!» Это имя на устах Хлебникова вызвало улыбку; Каретников это заметил и спросил о том; Хлебников сказал, что это имя знаменитого нашего разбойника; Каретников тоже с улыбкой отвечал ему, что это он самый и есть, но только он Верхнеудинский второй гидьдии купец, который будучи там в ссылке, выслужил беспорочно свой срок, приглянулся богатой вдове и женился на ней; ему дозволено было ездить за покупкой товаров на Нижегородскую ярмарку, и что он хороший покупатель у Каретникова; с ним Каретников познакомил и Хлебникова, к которому уже Фадеев часто ходил и спрашивал о состоянии своей родины и Ростовского края, где он производил свои разбойнические операции.

По словам Хлебникова, он был старик седой, как лунь, роста среднего и крепкого телосложения; речь у него была громкая, твёрдая и крутая, взор быстрый; дебел телом.

          В это время бурмистр села Угодичь, Яков Поликарпов Звездин, крестьянин деревни Воробылова, возобновил внутренней перестройкой деревянный дом бывшего помещика Филиппа Карр; находившиеся в нём массивные печи Мусин-Пушкинских кафелей, или изразцов зелёных с различными притчами, изображениями и подписями, он заменил новыми белыми изразцами и отдал этот дом под трактирное заведение крестьянину с. Угодичь Абраму Андрееву Мягкову перевозчику.

          В декабре месяце я ездил за покупкою мёда в Казань. Выезд наш из Ростова на Казанскую дорогу всегда происходил на село Сельцо, Сулостской волости и мимо деревни Хожина; в этом месте мы сбились с дороги, это было в глухую ночь; кое-как попали на дер. Хожино и послали кучера спросить о Казанской дороге; ямщик едва достучался и спросил дорогу на Казань: та отвечала, что не знает; ему велели спросить дорогу на село Васильки; тогда только старуха растолковала нам, где дорога в село Васильково.

          По приезде из Казани я поехал с женою в Питер и квартировал у сестры Настасьи; праздник Рождества был там; жена более находилась у своего дяди, который содержал трактир близ Таврического моста.

          Торговля моя в 1835 г. шла так же, как и в прошлом; ездил я неоднократно в Питер с полотнами и белью и отправил товар на Нижегородскую ярмарку на комиссию Луке Шишерину, чрез лоточного поставщика, купца г. Тихвина, Киларькова: 7 августа был на Александровской мануфактуре, находящейся вверх по Неве, которую я обозревал в подробности с разрешения директора оной, был я тут со сватом Андреем Гавриловым Грачёвым и крестьянином деревни Воробылова Николаем Григорьевым Тихоновым.

          8 Августа праздновали столетие Пегербургского арсенала, который я также обозрел в подробности: он три дня был открыт для публики. 10 августа с зятем Дмитрием Андреевым Грачёвым и Ростовским купцом Петром Николаевым Локтевым Кривым (прикащиком Астраханского купца Сапожникова по части продажи рыбьего клея) был я в Кунсткамере.

Тут обратило на себя моё внимание чучело небольшой лошади Петра I, на которой седельные стремена висят от пола не более, как на один фут; рассказ о ней смотрителя заинтересовал меня, потому что он походил на легенду, а именно: Государю кто-то сказал, что у татарина Маймыта есть дивных свойств жеребёнок двух лет. Государь трижды посылал Меньшикова купить его, но продавец каждый раз возвышал своей кляче цену; последняя цена вышла баснословная; впоследствии кляча оправдала себя; во время Полтавской битвы она одна служила в продолжение всего сражения; она могла в сутки пробежать 150 вёрст. Смотритель говорил ещё и о многих других её достоинствах, но я их позабыл. Теперь чучело стоит в стеклянном футляре. В начале декабря ездил за покупкою мёда в Казань; по приезде оттуда поехал с женой в Питер, отправя туда же мёд и разные другие товары; квартировал у сестры Настасьи; а жена часто посещала дядю Сыромятникова в Кирочной улице.

27 декабря были с женой на именинах у портного, Степана Степановича Резанова — зятя Сыромятникова и поставщика 1 кадетского корпуса; бал был блестящий и роскошный; военных чиновников этого корпуса было очень много. Квартира Резанова была на Васильевском острове и имела мастерскую на 70 человек.

          В Новый 1836 год, 1 января был с женой в маскараде в зимнем дворце; день был тёплый, но во время маскарада, около полуночи, сделался жестокий мороз, а публика почти вся была в лёгких костюмах.

          Февраля 2-го я продал мёд в Мытный двор купцу Якову Григорьевичу Бурмакину; в то время, когда мы пили чай в трактире на Адмиралтейской площади, загорелся балаган (комедия) Лемана, в которой погибло много народа и всё избранная публика; если бы не продержал меня Бурмакин, покупая у меня мёд, я был бы в числе погибших, потому что накануне и утром 2 февраля имел твёрдое намерение быть там. Приехав на пожар, видел, как в присутствии Императора разобрали часть двойной, прочной тесовой обшивки и вытаскивали оттуда мёртвыми избранную публику;
погибло много хоропшх фамилий детей, и все эти несчастные пострадали больше от входных дверей, отворявшихся внутрь балагана. Во время смятения двери перед нахлынувшей толпой затворились, и оттого было много задавленных и задушенных дымом.

          Марта 5 открылись заводи на Ростовском озере, а в Питере в это время была почти настоящая весна; 21 марта я смотрел там на открытие железной дороги из Питера в Царское село; это была первая железная дорога в России.

          Апреля 6 Ростовское озеро совершенно очистилось от льда. 17 Апреля я ездил в г. Углич, где сложен был извощиками сахар, который и привёз с собой в Ростов. 22 Апреля жена приехала из Питера с извощиком села Львов, Михайлом Солодовниковым; на пути, в городе Валдае, она по озеру заезжала в обитель св. Иакова Боровицкого, находящуюся близ города Валдая, на острове Валдайского озера. 30 июля был с женой в Ярославле. Утром 6 августа у меня родился сын Яков, восприемником которого был Фёдор Фёдорович Бабурин, отец моей жены, а крестил его священник о. Николай Владимиров.

          Были у меня ещё гости из села Шестакова Воржской волости.

          Село Шестаково в 8 верстах от Ростова упоминается в старинных актах; принадлежало оно в древности Ларе Шестаку. У меня об этом Ларе Шестаке записана легенда такого содержания:

Легенда о Ларе Шестаке и Светлане.

          В одно из нападений Кривичей на Ростовскую землю жрец бога Ярила принуждён был со всем семейством спасаться на берегу р. Москвы, но Кривичи нагналего у р. Трубежа, убили его жену и младенца-сына, а самого жестоко изранили. В то же время одна вдова с Москвы реки шла в Ростовскому озеру к родственнице и, дойдя до Трубежа, увидела произведённый Кривичами погром, а среди трупов нашла убитую молодую женщину, а вместе с ней младенца; заметив, что он ещё жив, она взяла его с собою и увидала на его шее, на золотой цепочке, перстень с великолепным камнем, на коем были начерчены слова.

          Прийдя с ним в Ростовскую область, она встретила там старого воина, от которого и узнала, что село её родственников сожжено, а жители истреблены, и так как воин был одинокий, то по его просьбе вдова и поселилась в его терем вместо хозяйки; усыновленный ею младенец скоро выздоровел, а так как воин в непродолжительном времени помер, то она и осталась полной хозяйкой всего его имущества.

Когда Ларя Шестак (так назвала младенца) подрос, то пас ежедневно своё стадо у р. Пашмы и стал оказывать огромную силу.

Однажды молодой пастух, сидя у реки, заметил раненого вепря, бросившегося в реку, а вслед за ним скачущую на коне прекрасную охотницу; не долго думая, она вместе с лошадью также бросается в реку, но падает с коня и, выбившись из сил, — тонет. Ларя тотчас же кидается за нею в реку и, ухватив охотницу, вытаскивает без чувств на берег; позвав свою мать, он с её помощию переносит незнакомку в свой терем. Придя в сознание, незнакомка благодарит их за своё спасение и в знак памяти дарит Ларе покрывало с лошади, сделанное из кожи заморского зверя; Ларя впоследствии сделал из неё военную одежду, так как кожа была необыкновенно крепка Таким образом они расстались.

          Три дня прошло с тех пор, и Ларя, сидя ежедневно у реки близ своего стада, не переставал мечтать о незнакомке.

На четвёртый день он увидел её скачущую на том же коне и радостно поспешил на встречу. Она тотчас же сошла с лошади и села рядом с ним. «Ты, — сказала она, — спас мне жизнь, и я хочу твою жизнь сделать счастливою, в чём вы нуждаетесь?» Ларя ответил ей, что они не имеют ни в чём нужды, но просил её чаще посещать его, на что незнакомка и согласилась, но на вопрос о её имени сказала, что он узнает впоследствии.

Чаще и чаще стали их свидания. Наконец в одно из посещений она сказала ему, что её зовут Светланой, что она дочь Ростовского князя Мила и что за неё сватается князь Мосхов, что родитель согласен на это, но что она против брака; затем сознавшись Ларе в любви, предложила удалиться в пределы Муромы и, прожив там пока не утихнет отцовский гнев, вместе с Ларей возвратиться обратно.

«Я вижу, — сказал Ларя, — что ты для меня делаешь, но я не могу оставить свою мать».

«Когда так, — отвечала Светлана, — то я пойду с посланными Мосхов, а ты жди меня на Трубеже и возьми силою, а там уйдём на Клязьму к моей тётке.

Но Ларя не согласился и на это; так они расстались. Вскоре занемогла Ларина мать и перед смертию рассказала ему всю его историю и, отдавая перечень, прибавила, что с помощию его он, может быть, найдёт и своих родителей.

          Похоронив мать, он пошёл к Мосхам искать Светлану, но узнал, что на их посланных напали разбойники и пленили княжну.

Отыскивая её, он дошёл до Рифейских гор страны Узов, соплеменных Урало-руссам. В это время Ростовский князь Тучегон шёл на Печенегов и путь его лежал чрез землю Узов, но так как последние не пропускали его, то Тучегон и объявил им войну. Встревоженные Узы стали выбирать себе полководца, но так как при этом произошла распря, то один из вожаков, старик Юзей предложил того назначить полководцем, кто с помощию верёвки нагнёт вершину дерева; нашлось четверо охотников; в это время подходит к ним Ларя и вызывается участвовать в состязании; вызов его принят.

Никто из 4 соперников Узов не мог нагнуть дерева; настала очередь Лари; он берёт верёвку, медленно наклоняет дерево и наконец вовсе ломает его. Узы, видя его силу, объявляют его своим полководцем. «Товарищи, — сказал Ларя, — я согласен быть полководцем, но пусть старик Юзей будет моим руководителем». Старик не соглашался, но наконец уступил просьбе.

          Началась битва с переменным счастьем; наконец Тучегон заманил Узов в невыгодное место и обратил их в бегство; видя это, Ларя останавливает беглецов и вступает в единоборство с Тучегоном. Последний с ярости ударяет копьём в грудь Лари, но копьё останавливается в непроницаемом нагруднике, сделанном из чепрака, подаренного Светланой.

В это время Ларя ударяет палицею по щиту Тучегона и разбивает его вдребезги, но потеряв равновесие падает и сам. Пользуясь этим, Тучегон хватает его за грудь и угрожая мечом, говорит: «Жизнь твоя в моей власти, но уважая твою храбрость, хочу быть лучше твоим другом, нежели врагом». С этих пор оба друга были неразлучны и их военная слава гремела от гор Рифейских до берегов Дуная.

          Возвратясь в Ростовскую область, Ларя присутствовал однажды на брачном пиру у своего друга Тучегона, так как последний выдавал дочь за князя Вихреслава; тут он случайно встретил своего отца, узнавшего своего сына по золотому перстню.

Оказалось, что Ларя Шестак был сын князя Обира, брата Тучегонова. Обир рассказал сыну, как при бегстве от Кривичей надел ему на шею перстень и как на Трубеже была убита его мать и жестоко ранен сам Обир и как, благодаря путнику, почти без признаков жизни, он был привезён в храм одной богини.

Выздоровев, Обир назвался Богомилом и, сделавшись жрецом, поселился в Чухломской земле, в уединённой хижине; вскоре он был избран верховным жрецом;

«Там, — сказал Богомил, — я мирно кончил бы и дни свои, но здесь произошла вражда между жрецами, из коих один был мой брат; я пришёл сюда и дело покончил миром».

          После этого Ларя рассказал отцу свою историю и упросил его остаться жить вместе с ним. Однажды Богомил захотел посмотреть место, где вырос его сын; придя в свою хижину, Ларя весьма удивился, найдя в ней всё в целости и порядке. Затем они идут к реке Пашме, и тут Ларя встречает Светлану, сидящую на берегу, близ своего стада. Они бросились друг другу в объятия и немало труда стоило Богомилу привести влюблённых в сознание.

          Вскоре после этой встречи и был наконец совершён брак Лари с Светланой.

Следующая страница


 
 


© 2023 - Altay-Krylov.ru («как заработать в деревне» или «как выжить в деревне»)